Смерть приходит в Вестерос

Мелисандре не спалось. Вот уже четыре дня Станнис боролся за жизнь в лучшей клинике столицы, и оставаться здесь, в захолустном городишке, без возможности хоть как-то ему помочь, было невыносимо. Роскошные стены так и давили на плечи, воздуха не хватало, горло сжимало напряжением. Станниса Мелисандра не любила, но всегда признавала, что из него выйдет прекрасный лидер, а упорство и непоколебимость она ставила выше чувств. Она была ему не супругой, а верной напарницей, и успехов ему желала, как для себя самой. Потому сейчас, когда не было ясно наверняка, выживет ли Станнис в принципе, она не находила себе места. Теперь, когда Роберт Баратеон превратился в прах, у его младшего брата были все шансы возглавить отделение полиции, потому Мелисандру волновало не только то, сумеет ли муж выкарабкаться после ранений, но и то, сможет ли он вернуться к работе в участке. Алтарь Красного Бога алел в углу спальни, и Мелисандра то и дело возвращалась к нему и, склонившись над зажженной свечой, взывала к Владыке Света, моля дать её супругу сил для борьбы. Тени плясали на стенах, а Мелисандра говорила, говорила, говорила, чувствуя, что сказанных слов всё равно мало, но веря, что однажды её упорство даст плоды. Напарник Станниса, Давос Сиворт, которому просто повезло задержаться в тот день и не оказаться на момент взрыва в участке, то и дело звонил рассказать о состоянии её мужа, но из всего, что он говорил, Мелисандра поняла одно: у Станниса есть шансы. Впрочем, это она знала и так. Конечно, ей бы хотелось самой находиться подле супруга, но бывшая жена и дочь Станниса ясно дали понять: её общества они не потерпят, а привязанность к мужу была не настолько безусловной, чтобы сносить на себе косые взгляды его бывшей. Ещё недавно её отношения с женатым осуждал весь город, но уже около года Мелисандра официально носила статус миссис Баратеон, и молва за это время понемногу утихла. Косые взгляды остались, но шепоток за спиной пропал. Но Селиса всё так же ненавидела её, не забывая раз за разом напоминать об этом и видом, и словом. А уж пока Станнис находился без сознания, её жертвы не имели никакого смысла. Куда больше помочь ему она могла здесь, в Вестеросе: связаться со страховой компанией, встретиться с федералом, дать интервью местному каналу новостей. Да и прислугу надолго оставлять без хозяйского влияния не хотелось. И молиться — конечно же, она должна была много молиться. Когда зазвонил телефон, Мелисандра как раз меняла свечу на алтаре, поэтому трубку поднять смогла не с первого гудка — ритуалы были слишком важны, чтобы прерывать их. — Полчаса назад у Станниса была остановка сердца, — без предисловий сообщил Давос тоном, явно выражающим неприязнь к ней. — Сейчас он в норме, но я подумал, вы захотите приехать. — Само собой, — отозвалась Мелисандра, сбрасывая с плеч халат. Сквозняк пришёлся по обнажённой коже, отчего та мигом покрылась мурашками. — Выезжаю. Однако на деле торопиться Мелисандра не стала. Вернув трубку на место, она прошла к алтарю и не спеша зажгла свечу. Обратилась к Владыке в молитве. Веру в Красного Бога ей прививали с детства, её она впитывала буквально с молоком матери. И Мелисандра свято верила, что Владыка Света не оставит её. Всё, что она делала, всегда делалось во славу его, тот же брак со Станнисом — сам Владыка соединил их судьбы. Когда бывший Мелисандры поджёг её машину, именно Станнис расследовал дело и собрал улики против виновного, и, так как огонь был главным инструментом Красного Бога, Мелисандра увидела в том знак. Она знала, что Станнис женат, но также и знала, что теперь просто не отпустит его. А он вовсе не хотел отпускать её, словно знал, что именно она нужна ему для счастья. И у них было это счастье. Недолгое, земное, без сумасшедших чувств, но стабильное. Их. Среди прочих ранений, полученных при взрыве, Станнис заработал многочисленные ожоги, но Мелисандра и в этом видела знак — Владыка рядом, он водит по краю, но не отпускает. Она верила, что если что и угрожает жизни её мужа, то точно не огненные отметины. Ожоги — следы присутствия Красного Бога, а Он не оборвёт жизнь Станниса просто так. Она, не переставая, молилась, пока одевалась, а затем ни на миг не прервалась, пока личный шофёр вёз её в столицу, и там, в клинике, сжимая в руках небольшую лампадку, она повторяла снова и снова: «Владыка, направь на нас свой свет». Селиса, не отходящая от Станниса более, чем на пару минут, встретила Мелисандру жёстким взглядом, но от комментариев воздержалась. Видимо, поняла, что её всё равно сейчас слушать не станут. Впрочем, это не мешало ей всем своим видом выражать протест против присутствия разлучницы. Всё внимание Мелисандры приковал к себе Станнис. Он словно бы стал меньше, щёки впали, лицо почернело от щетины. В отличии от Джейме Ланнистера, который пришёл в себя и уже даже пробовал вставать, Станнис ни разу не подал признаков осмысленности. Врачи сказали что-то о том, что он не в коме — просто не может проснуться, но от этого легче не становилось. А уж остановка сердце явно не была показателем скорейшего выздоровления. Но Мелисандру это не пугало. Она верила в силу Станниса, в силу Владыки и в силу своих молитв. — Я хочу побыть с мужем наедине, — первой нарушила молчание она и бросила на Селису красноречивый взгляд. Та явно намеревалась поспорить, но в этот миг на пороге выросла фигура Давоса, и бывшей Станниса пришлось исполнить требование соперницы. «Пойдём, тебе нужно поесть и отдохнуть», — услышала Мелисандра перед тем, как дверь закрылась. Давос и Селиса были знакомы более пятнадцати лет, а с Ширен, дочерью Станниса, тот вообще нянчился от рождения. Мелисандра понимала, что напарник мужа всегда будет на стороне бывшей жены, а она — так — всего лишь довесок, который нужно терпеть. Впрочем, она никогда и не возлагала на окружение Станниса больших надежд. Ничто не имело значения. Ей нужен был только он. Сейчас он был рядом. — Владыка, простри свою длань и выведи его из тьмы, — прошептал Мелисандра в глубину лампадки и, опустившись на край кровати, взяла мужа за руку. — Ибо ночь темна и полна ужасов. Не оставь нас без защиты твоей. Станнис был всё так же неподвижен, как и прежде — Владыка молчал. Часы на стене тикали раздражающе громко, но слова были громче и твёрже. — Даруй нам свет, Владыка. Ибо ночь темна и полна ужасов. Даруй нам свет. Ибо ночь темна и полна ужасов. Ибо ночь… — пламя задрожало, — …темна и полна ужасов. — Всё колдуете? — Неожиданный едкий голос за спиной заставил Мелисандру напрячься. Давос вернулся — она и не заметила. — Я не колдую, а молюсь, — отозвалась она, пытаясь придать голосу невозмутимость. — И вы прекрасно знаете это, мистер Сиворт. Он хмыкнул и прошёл вглубь палаты. Шаги его были грузными, Давос сильно хромал после одного неудачного дела. Мелисандра помнила, как Станнис рассказывал об этом: в той перестрелке, закончившейся, однако, поимкой преступников, Давосу прострелили колено — левое или правое — Мелисандра не запомнила, но запомнила наверняка, что тогда же тот потерял и фаланги четырех пальцев с левой руки, что было неприятно для глаза, если Давос решал снять перчатку, но, кажется, совершенно не мешало ему в жизни. Пройдясь вдоль стены, он взглянул на напарника и в очередной раз хмыкнул — неодобрительно, даже осуждающе. Словно винил Мелисандру в случившемся. За время отношений со Станнисом она даже начала привыкать к такому положению вещей. В любом случае, волновало её это мало. Мелисандра всё так же сидела, лишь искоса глядя на нежеланного собеседника, а ладони сильнее сжимали: одна лампадку, другая — руку Станниса. — Организм борется, — сказал Давос, подходя к окну — у горизонта брезжил рассвет. — Моторчик барахлит, — он похлопал себя по груди, — но работает. Несмотря на явную неприязнь к ней, Давос всё же слишком любил напарника, чтобы просто отмалчиваться. И Мелисандра, при всей ответной антипатии, не могла отвечать ему грубостью. Ради Станниса. — Владыка убережет его. Я знаю, — ответила она спокойно и, взглянув на мужа, повторила: — Ночь темна и полна ужасов, но приходит новый день, а вместе с ним возвращается свет и тепло. Вы можете не верить. Достаточно, что верю я. Она и правда ощущала это: твёрдую уверенность, что если Станнис не умер до сих пор, ему суждено жить. Ожоги не должны были убить. Не его. Иначе не было смысла в их встрече, а Мелисандра знала: смысл есть всегда. Нет, новый день вступал в свои права, и принесённый из-за горизонта свет был светом надежды. — Он не умрёт. — В этот раз голос был твёрд. — Не умрёт. И, словно в подтверждение её слов, пальцы Станниса шевельнулись.