***
Огромный чёрный корабль резво набрал скорость, весело загудел, вспорхнул над океаном грациозным кашалотом… крякнул, накренившись, и также резво рухнул в солёную воду залива, поднимая высокую волну и пошатывая окрестности. Такхо вылез из-под его обширной тёмной панели в центральной рубке, уселся на пол, потирая ушибленный лоб, и покосился на начальника. Неожиданно спокойный после неудачи, практически умиротворённый Борх немного покачался в капитанском, снова раскрыл на Экранах столбики данных недавней диагностики и скривился — новые «мозги» к кашалоту стыковаться не желали ни в какую, постоянно выдавая ошибку. Орингер на ручном управлении завёл облепленный водорослями и песком Громкий обратно в цех, поднялся и направился к выходу. Шлюз смотровой башни скользнул за его спиной плавно, почти бесшумно, с непривычно нежным жужжанием. Борх удивленно приподнял брови, закрыл-открыл массивную перегородку еще несколько раз, хмыкнул, сунулся внутрь корабля и проорал: — Слышь, шкет! Эта твоя умная хреновина почти работает! Двери — прям пиздец, как красиво открываются! Напрягись, чуток осталось! Взбодрив таким образом персонал, довольный собой командующий покачал гривастой головой и, широко шагая, удалился в кухонный блок. Такхо в сотый раз залез под панель, проверяя все крепления и контакты. Пять небольших, серых пластин стояли как влитые. Кашалот принял их и вдруг осознал себя изящной, острокрылой ласточкой — маленьким, быстрым перевозчиком, с которого «мозги» и были когда-то сняты. Только вот параметры самого крупного корабля Серой планеты были очень далеки от понятий «изящество» и «лёгкость» — Громкий абсолютно неверно ощущал свои габариты и пытался разворачивать могучее тело в соответствии с каким-то иллюзорным, неверно рассчитанным им центром масс. Ремонтник устало улёгся прямо на пол под панелью и закрыл глаза, решив про себя: «Немного подремлю, совсем недолго, и снова проверю… нужно попробовать состыковать третий узел со вторым… и датчики явно тупят…»***
Вместо змеящейся проводами и контактами панели над Такхо почему-то висело нежное, гладкое пузико. Белое, с блестящей капелькой в пупке. Окруженное аляповатой коротенькой кофточкой и поясом забавных полосатых лосин. Пузико покачивалось, чем-то гремело у Ремонтника над головой и тихонько пришёптывало. Громкий вздыхал, необычно тонко попискивая — проводил заданную пузиком настройку и диагностику. Такхо окончательно проснулся и задрал голову — растрёпанная, чумазая Румба заканчивала установку дополнительной тонкой пластины — перламутровой, светлой, чуть изогнутой, словно обтекающей новые «мозги» кашалота со всех сторон. Ремонтник хотел позвать её, но лишь осторожно тронул блестящую капельку пальцами. У него перед носом немедленно образовалась очень серьёзная большеглазая мордашка. Ру посмотрела немного, поморщилась, чихнула прямо на Такхо, вытерла ему лицо рукавом и затараторила: — Ну ты гора-а-азд подрыхнуть! Сейчас, ещё немного. Полежи пока, работничек! — она снова скользнула выше, сверкая капелькой, и позвала. — А лучше подтягивайся сюда, покажу! Нашла переходник, ух, туговато идёт… Ну, типа, мозжечок, что ли, для этого серого мозга. Помнишь, мы с тобой недели две назад обсуждали? Вот, я ночью опять плохо спала… сны дурацкие, достали. Думала, думала и поняла, что можно сделать. Решила смотаться быстренько, на пластинку махнуться и назад, типа сюрпри-и-из! Но задержалась и… Эй! Ты меня слушаешь вообще? Тяжело вздыхающий Такхо слушал её очень внимательно, жадно вбирая в себя звуки торопливого, звонкого, почти родного щебетания. Ру нахмурилась, снова сползла пониже и уставилась на напарника вопросительно: — Ну, Так! Заканчивай тормозить, что такое?.. — Ты… ушла, — объяснил он кое-как, через силу. — Я подумал, что насовсем, и… — О-о-опачки! — Румба хитро прищурилась на него и немедленно сделала выводы. — Неужели гордый Тихушник наконец-то пал под действием моих чар, м-м-м? Никогда за малолетками не бегала, а тут — бац! Зайчик-кремень-нервы-как-канаты отшил тётеньку с богатым жизненным опытом, и понеслась! Я уж хотела впадать в отчаяние, хандрить, депрессовать, биться головой о стену, бродить по цеху голой… Сисек-то у меня нема, конечно, вряд ли прокатило бы, но хоть поржать. Оттаял? Это… это просто новая веха в моей глупой жизни, ты понимаешь? Ремонтник выслушал её прочувствованную речь, насупился и пробурчал: — Иди ты! Тётенька! Всего-то на три года меня старше, а гонору… Сердито посапывая, он полез было из-под панели, но коллега крепко ухватила неприступного, упрямого напарника за грудки и, быстро навалившись, прижала собой к полу. Тщательно, неторопливо рассмотрела его полные губы и задумчиво промурлыкала: — Интересно, а если их цапнуть слегка, они станут ещё больше? — Ру наклонилась, но проводить кусачих экспериментов почему-то не стала, целуя ласково, дразняще, с тихим шёпотом между лёгкими тёплыми прикосновениями. — Прости, что смылась, не предупредив… я просто… всегда так шатаюсь, понимаешь? Одна… и привыкла к этому… больше никогда такого не отмочу… прости. Такхо улыбнулся, кивнул и задумчиво огладил ей щёку, шею, ухо… Белые волосы Ру покалывали ему ладонь острыми, недавно вновь остриженными кончиками. Воодушевлённая Румба немного приподнялась, намереваясь немедля оттащить провокатора в свой угол… но кашалот вокруг них дрогнул и выдал неожиданно томным, и очень неожиданно, женским голосом: — Диагностика завершена. Отчет о неполадках построен. Благодарю за ожидание. Отголоски этого хрипловатого, завлекающего, пышущего сексапилом уведомления эхом разнеслись по цеху и окрестностям. Взъерошенные порозовевшие Ремонтники резво выпрыгнули из-под панели, пометались немного из стороны в сторону и в панике уставились на Экран. В командный зал ворвался не менее ошеломлённый Орингер с полупустой кружкой чего-то горячего и замер, изучая колонки данных на главном Экране. После он аккуратно поставил кружку на панель, чтоб не расплескать остатки отвара на кое-чьи физиономии, и медленно развернулся к своей непутёвой бригаде, негромко начиная беседу: — Кто-нибудь из вас, ушлёпки, может мне объяснить… почему Громкий зазвучал вдруг… как расхристанная портовая блядь?! Растерянный Такхо шагнул вперёд и приготовился оправдываться, но Румба опередила его, бойко защебетав прямо с места: — Нет, кажется, это называется контральто. Очень-очень страстное контральто. Чуть простуженное и... дело в интонации, а не в голосе. Хм, любопы-ы-ытно. Знаете, нечасто можно встретить портовых шлюх, способных стонать в таком диапазоне хотя бы минут пять. У вас хороший вкус, босс! Кашалот замер, перестав сопеть. Похолодевший Такхо плавно, не делая резких движений, переместился в сторону, закрывая Ру собой. Командующий медленно выдохнул и зачем-то рассмотрел потолок. Ничего нового он там, естественно, не увидел, но сдерживаться почему-то стало легче. Окончательно терять лицо перед подчинёнными он сегодня не планировал. Ру между тем очень быстро поняла, что её шутливый выпад получился удачным, и продолжила: — Так вот! — она бодренько выпорхнула из-за плеча Такхо, не успевшего перехватить её, подскочила к Орингеру, понюхала его кружку, скривилась, брезгливо отодвинув её подальше, провела по тёплой тёмной панели ладонью и затараторила. — У нас есть две новости, босс, — хорошая и херо… ну, вы знаете. Плохая в том, что заменить это прекрасное, чу-у-удное контральто мы не в силах. Персонификация завершена. Мозги определили вашего нехилого китёнка именно как даму. Никаких сомнений, всё точнёхонько! — Стопудово, — вклинился в разговор Такхо. — Можно только выломать эти пластины обратно и откатить настройки до заводских… — … но делать этого нежелательно! — нахмурилась Румба и очень убеждённо поведала приподнявшему брови Орингеру. — Кашалотик, он… как бы родился, понимаете? В нём есть живая материя. Нельзя вот так взять и убить думающее существо, только потому, что он как-то не так разговаривает! Бесчеловечно! И вообще… Борх отвлёкся от её эмоционального монолога и бегло оценил обстановку. Взъерошенная девица горела энтузиазмом и рабочим рвением. Такхо тоже горел, но в гораздо большей степени девицей, чем рвением… Командующий немного покивал вопрошающей его о чем-то белобрысой, чтоб отвязалась, и снова задумался: «А что? Идея! Если нет возможности нанять новых Ремонтников, нужно размножить имеющихся. Девка ведь только пытается косить под ебанашку, а сама та-а-а ещё бестия. В самый раз нашему лохматому пеньку...» — … а ещё-о-о, — воодушевлённо продолжала болтать Румба. — Её можно будет дрессировать! И вообще, симбионты очень привязчивые и забавные, правда! Я там только одну дополнительную часть к «мозгам» прилепила, надо ещё одну — в центре смотрового зала, чтоб кашалотик осознал офигительные размеры своей задницы и перестал себе льстить! А ещё-о-о-о… Ру чуть притормозила, набрала в грудь воздуха для нового словоизлияния, но Борх остановил её быстрым многозначительным взглядом, подхватил свою кружку и повернулся к Такхо, инструктируя: — Установку дополнительных деталей разрешаю. Эту… чувырлу полосатую — отмыть. Отдрессировать, чтоб прижопилась и в Док больше ни ногой! Громкий, эм-м-м, то есть… как его… её теперь называть-то? О! Придумать имя. Проверить, чтоб откликалась. Подготовить всё к испытательному полёту… завтрашнему. Ужин по расписанию. Всё. Надеюсь, больше никаких сюрпризов не предв… Кашалот вдруг нежно зашелестел и томно, с придыханием, выдал: — Тяжё-о-олый боевой кора-а-абль CX-300 для сверхдальних перелётов желает вам прия-а-атного отдыха, Господин О-о-орингер. Такхо вздрогнул и быстро опустил голову, прикрывшись лохмами. Румба была не настолько деликатна и расхохоталась тут же, в голос, до слёз, хватаясь за живот и оседая на пол. Борх прищурился и одобряюще кивнул — тёмная панель за спинами у веселящихся Ремонтников вдруг расцвела жёлто-золотистыми сотами, подключая всё новые и новые, ранее неиспользуемые сектора на своём обширном гладком теле. Ор покачал головой и хмыкнул про себя: «Угу. Живая машина, значит… Домашний питомец. Болтает, выпендривается, машет хвостиком? Хрен с ней, пусть хоть ухо лижет, главное, чтоб работала». Он быстро допил из кружки остывший отвар, поморщился, ещё раз оглядел своих сотрудников, хихикающих уже парочкой, и молча удалился обратно в кухонный.***
Борх ещё плотнее втиснул плечи в потрепанное кресло у кухонного очага и расслабленно выдохнул. Угли в широкой печи тихо потрескивали. В блоке напротив Ремонтники на повышенных тонах, почти переходя на личности, обсуждали возможность установки дополнительных деталей между бронёй и корпусом кашалота. От нечего делать, Борх весь вечер лениво наблюдал за их дебатами — к текущему моменту они успели трижды рассориться вдрызг, придумать две схемы подключения аварийных блоков питания к панели, сбегать к пневмопрессу и поскрежетать им на всю округу, с грохотом обрушить что-то на складе и снова темпераментно поскандалить. Орингер сложил ноги на соседнее кресло и устало потёр лицо. Встрепенувшись, тут же принюхался к своим ладоням и улыбнулся — руки насквозь пропахли чудесным золотистым деревом с Феры. Трюмы кашалота были под завязку забиты особыми контейнерами со светлыми досками — душистыми, ценными, гладкими, без единой зацепки. Ор покусал губы и опять засомневался: «Отличная древесина. Самая лучшая. Хм, вызвал три бригады рабочих… должны успеть. Надо будет проконтролировать, а то ведь… Показывать лучше утром, чтобы свет поярче. Интересно, ей понравится? Если нет, можно попробовать тёмный ясень, но… нет, не может быть! Должно понравиться… должно… наверняка…» Ремонтники в соседнем блоке вдруг перестали вопить друг на друга, похватали инструменты и азартно ринулись к Громкому, оставляя командующего в кресле, тишине и тяжких раздумьях.