Киллер в маске

      Джонсон сидел в своей комнате за столом и что-то старательно, но вырывая каждый блокнотный листок, рисовал. Каждый штрих, неакуратный набросок и прочая херня сильно давила на парня, он крутил в руке карандаш, который судя по всему прошел через много "страданий". Не прошло и пяти минут как дверь открылась, Джонсон рефлекторно повернулся и в комнату зашел Адамс, а Фелпс видимо ушел в столовку.       Темноволосый привидя друга лишь фыркнул и отвернувшись вновь уткнулся в свой разрисованный блакнот, обиделся типо.        Ну а Адамс, как лучший друг, просто подходит, подставляет стул рядом и наблюдает за небрежными каракулями которые сейчас Джонсон похоже от злобы то ли на себя, то ли на Фишера, скорее первое, рисует что-то непонятное.       Стоит ли спрашивать Джонсона по какой причине он зол? Кажется, пока что не стоит.       Посидев рядом с Джонсоном пару минут и от скуки чуть ли не уснув, Адамс встал из-за стола и лишь похлопав друга по плечу ушел из комнаты. Было ли так необходимо прийти, посидеть, помолчать, а после похлопав по плечу снова уйти? Ну, полагаю что да.       Джонсон с давних пор не так уж и прост. В школу-интернат его привели буквально год назад, из-за весьма понятной причины. До того как ему исполнилось пятнадцать, парень уже курил, выпивал и даже иногда колол себя. Зависим в общем-то был. Лиза, его мать, собственно как всем уже давно это известно, заподозрила сына в зависимости аж в тринадцать. Она пыталась своими собственными руками остановить эту привычку сына, но все что у нее вышло, это пожалуй всего лишь на пару дней запереть его в своей же комнате, но когда Лиза приносила тому еду, парень не ел, швырял принесенное матерью в стену и заявил что устроил против нее «Забастовку».       Отчаявшаяся мать категорически устав от выходок ее единственного сына, все же выпустила его из комнаты, а тот на следующий день вновь начал зависимую жизнь. Мать одиночка хотела предотвратить становление ее сына в реального наркомана и в скором времени приняла решение сводить Джонсона младшего в больницу, где того осмотрят и направят на лечение.       В четырнадцать, Джонсон каждый день наблюдался у психолога и врачей которые обследовали его, но к сожалению его привычка и зависимость только увеличивались. Врачи говорили его матери что тому пора отправляться в лечебницу где он должен будет провести более года под присмотром врачей чтобы убить в нем эту чертову зависимость. Женщина конечно же была согласна, но вот младший был против. И в голову его внезапно пришла глупая идея сбежать из дома. Ох, сколько же настрадалась бедная Лиза, пока шли поиски ее сбежавшего сына.       Вот таким вот образом, Джонсон и оказался в школе-интернат. Но почему же Адамсу хватило лишь тихо посидеть пару минут рядом с ним? Все просто. Когда кто-то есть рядом, когда кто-то молчит и просто смотрит на "старательное" рисование Джонсона, ему этого вполне хватает чтобы прийти в себя. Лишь некоторые знают о этой особенности быстро и не принуждаясь к работанью языком успокоить или усмирить парня. Он сам принял тот факт что так он успокаивается быстрее, а друзья его тут же это приняли и при каждом его срыве приходят просто помолчать, посидеть рядом и понаблюдать за тем как тот рисует.       А мы с вами переместимся к Фишеру. Протезник стоит в ванной комнате у раковины и промывает свои недавно, вновь открывшийся раны на руках. Белоснежно-белая раковина забрызгана кровью. Не сильный напор воды так тщательно не смывает за собой эту темно-красную, на вкус противную, с привкусом земли, кровь. Откуда этот привкус? Да и как такое может быть? Ну, и тут нет ничего необычного. О этом земляном привкусе знает лишь Фишер. Каждая капелька крови которая случайно попадает ему на язык, случайно прикусив губу от психоза, вызывает тошноту. Каждая попавшая в рот капля крови дает повод вспомнит свое прошлое. Уродливо-кровавое, страшно-черное прошлое.       Вспоминать о прошлом можно вечно, но о настоящем забывать нельзя, как вот например прямо сейчас делает протезник. Прошлое затянет — не вернешься в настоящее. Останешься в настоящем — прибудут новые проблемы. Что за проблемы? Ну, обычные — подростковые проблемы.       У тебя когда-нибудь было что твою внешность критиковали? Или что из-за твоей скрытности, осторожности, замкнутости, необщительности и прочее прочее, осуждали? Или просто устраивали над тобой розыгрыш от которого после ты в глазах людей посмешище? Может, из тебя делали козла отпущения? В шестнадцать, это теперь кажется лишь чем-то невероятным на слух и весьма глупым для проблемы, по крайней мере, для кого-то они перестали иметь значение. Кто-то не обращает на старательные издевки друзей, или лучше сказать, когда-то ранее лучших друзей со стороны; а кто-то принимает все это всерьез и бежит прочь в слезах, скрывается в школьном туалете и пытается скрыться от множества глаз, но это трудно. Реально трудно. А позже настанут и взрослые проблемы, от которых не убежишь, не скроешься.       А при чем тут Фишер, подумал кто-то. У многих были или будут схожие проблемы. И всем придется с ними бороться. Вот например Фишеру предстоит пройти массу проверок его психического состояния. Усмирить в себе желания покончить с жизнью. А еще, если все-таки получится, принять себя таким какой он есть. Принять тот факт, что люди бывают разные. И добрые, и злые; и вежливые, и грубые; общительные и не разговорчивые; есть те, кто ради своего же блага сделает что угодно, но ни в коем случае не отпустят тебя если вдруг не увидят в этом выгоды. Люди разные, и их отношение к таким как Фишер, тоже разные. Одни мыслят добро, не пытаясь оскорбить или навредить; другие мыслят иначе, им просто необходимо поиздеваться над бедным психически больным человеком и довести его до такого состояния, что на следующий день его холодное тело найдут в петле в своем же доме.       Закончив промывать раны под теплой водой, протезник идет в комнату и усевшись на стул обрабатывает раны перекисью. А потом вновь их забинтовывает, да так аккуратно, что аж давит на вены. Это что-то вроде пятиминутной тренировки для будущего.       И тут очередной, да, да, стук в дверь. Фишер встает со стула, подходит к двери и открывает ожидая увидеть на пороге каких-нибудь мудаков, которые пришли разобраться в том или ином, в чем протезник не виноват, но типо как-то замешан. Но к счастью, или может и нет, в дверях стоит Мисс Пакертон, а позади ее высокий деловой мужчина в строгом черном костюме с чисто белой рубашкой и черным галстуком. В руках того небольшой металлический кейс. А строгий, но в тоже время какой-то добрый взгляд устремлен на протезника.       Мужчина приподнял уголки губ и как-то слабо улыбнулся парню. Фишер впускает женщину и мужчину в комнату, который последним зашедший закрывает за собой. — Дорогой, как ты себя чувствуешь? — вновь нежно и тепло спросила Пакертон усадив гостя в черном на стул. — Я в норме. — сухо, как и раньше ответил протезник. — Слышал, ты выходил из здания и ходил в сторону города. — Да. Ходил. — И что же ты там увидел? — Из города выезжали авто полностью набитыми людьми, в город въезжали все виды служб. — А что случилось с тобой, когда ты был в тысячи метрах от города? — На меня несся горящий автомобиль. — прямо ответил тот. — И как же ты спасся? — Инстективно увернулся. — А как ты получил раны на своей спине в частности? — Нырнул в кювет, скатился по траве в которой находились ветки и всякий острый мусор. — Ты, перед тем как увернуться от несящегося на тебя авто, думал о чем-нибудь? — О смерти.       На этом кратком ответе Фишера, женщина тихо вздохнула, а мужчина совершенно не удивившись ответу протезника лишь отвел взгляд в сторону. — Сал. Скажи мне честно. Почему ты продолжаешь винить себя в том, что случилось с твоей матерью и с работниками которые в тот день ехали в том авто. — Потому что они умерли из-за меня. — Почему ты считаешь что в этом виноват именно ты? — Потому что они приходили за мной.       На этом моменте мужчина насторожился. Слегка сжал ладони в кулаки и спросил: — В каком смысле, «приходили за тобой»? — В прямом. Их целью был я. Не моя мама, Диана Фишер, не девять ее работников которые ехали с нами, Я. — Но почему? — Потому что я мешаю им осуществить что-то, о чем я догадываюсь, но точно не уверен. — А ты можешь рассказать мне об этой твоей догадке? — Нет. — кратко ответил парень и отвернулся. — А когда ты сможешь рассказать мне свои предположения?       Но на этот вопрос ответа не было. Лишь молчание от усевшегося на кровать Фишера. — Есть какая-то причина по которой ты не можешь рассказать?       Но и тут безответно. — Что ж. Благодарю тебя за то, что поговорил со мной. — мужчина встал со стула. — Я приду к тебе на этой неделе в субботу ближе к вечеру. К тому времени ты наверняка сможешь уже рассказать свои предположения, догадки и то, что возможно мне еще не рассказал. — положив кейс на стол, мужчина открыл его и достал баночку с ярко красными и синими таблетками. Он протянул бутылек Фишеру, — красные, помогут тебе успокоиться если вдруг начнется приступ «Вспомнил прошлое»; синие, тебе придется пить два раза в день, утром как проснулся и за пять минут до того как собираешься ложится спать. Они на день дадут тебе бодростование, уравновешенность, спокойствие в той или иной ситуации при которой ты мог бы хоть как-то пострадать. Понимаю, ты и так спокоен как удав, но, это ради твоей же безопастности и безопастности всех тех, кто тебя окружает. Так что будь добр, на протяжении всех этих дней, включая и утро субботы, прими таблетки. — Хорошо. — Ну, тогда на этом я прощаюсь с тобой. — Ага.       Женщина и мужчина вышли из комнаты Фишера. Парень же смотрел на бутылек стоящий на столе с красными и синими таблетками. Они заинтересовали его, отчего он встал с кровати на которой сидел, подошел к столу и взяв бутылек за горлышко, немного потряс, красивый издают звук.