Around the world...with two badass

POV Баки       Я не думал, что еще способен бояться. Особенно после всего того, что довелось пережить за сто с лишним лет, и вспоминать о чем принято лишь за плотно закрытыми дверьми комнаты. Страх, связанный с получением физической боли, давным давно из моего организма испарился, как пролитая на асфальт вода в жаркий июльский день. Что касается душевных мук, то и здесь актуальность отпала. Чем еще можно было разворошить мое внутреннее спокойствие, оставалось загадкой как для окружающих, так и для меня самого.       Но в этот раз страх был особенным. Это было чувство, которое, как я считал, умерло еще в далеком двадцатом веке. Это была гремучая смесь совести, стыда и самого настоящего страха. Страха перед неизвестностью, страха из-за потери контроля, из-за невозможности что-либо изменить.       Сегодня был один из тех дней, которые Сэм называл «банно-пьяный». Мне это определение тоже нравилось. Сперва мои попытки влиться в размеренный поток жизни среднестатистического американца больше походили на курс реабилитации душевнобольного без надежды на выздоровление. Билетик в один конец, короче говоря. Но со временем изображать беззаботность становилось все легче и легче, пока до меня наконец не дошло, что нет никакого запрета на досуг в свободное время. То есть в Щ.И.Т.е могли следить за тем, как проходят задания, могли требовать отчеты и даже критиковать, но то, чем я занимался вне работы, никого не интересовало и не заботило от слова «совсем».       К тому же рядом всегда был на все согласный энтузиаст. Сэм, с виду рассудительный и домашний человек (и он таким правда был), на деле оказался тем еще прожигателем жизни. В этом мы сошлись, и часто вспоминали Роджерса, стараясь угадать, какой была бы его реакция. Один раз Уилсона даже понесло прямиком домой к Стиву, где мы рисковали нарваться на большие неприятности. В три часа ночи на Бедфорд-авеню оказалось совершенно пусто, и по этой счастливой случайности свидетелей нашего кордебалета не было. Я почти отговорил Сэма от затеи заскочить на чай, но кто бы мог подумать, что сквозь свой чуткий сон Роджерс способен слышать, что происходит на милю вокруг? Я конечно же мог сгрести Сэма и силой затолкать в такси, мог удержать еще на выходе из бара, мог поймать прежде, чем он распластается посреди тротуара как морская звезда. Мог, но зачем?       Я не сторонился подобных загулов в прошлой жизни и решил не изменять привычкам в этой. Грех было не воспользоваться моментом, пока меня никто и ничто не ограничивало в выборе. Но перед тем, как приступить к совершению очередного протеста обыденности и скуке, Сэм всегда говорил: «Мег это не понравится». А я совершенно не понимал, каким образом ее могут задевать наши «приключения»? Она обычно воспринимала такие вещи как нечто само собой разумеющееся. Не прочь была даже пошутить, но, чтобы ей это не нравилось? Не знаю. Но Сэм почему-то переживал, и, хотя раз за разом наши выходки были встречены лишь неодобрительным взглядом, без истерик, криков и порицаний, на следующий день Уилсон старался вести себя тише, чем обычно.       Мое чувство вины спало крепким сном. До сегодняшнего дня — точно.       После того, как ушла Меган, я вернулся к остальным. Сэм уже перешел на личности и о чем-то спорил с барменом, а Ник весьма сдержано потягивал какой-то бесцветный напиток через соломинку. Весь его внешний вид заверял, что ситуация находится под полным контролем, и беспокоиться не о чем. Дальше события разворачивались с космической скоростью.       Подносы с шотами перед нами едва успевали обновлять, потому что Уилсон уже был на кураже, а мне, чтобы почувствовать хоть толику той расслабленности и непринужденности, которую испытывал человек, выпивший бокал-другой, приходилось буквально заливать по самые «некуда». Алкоголь моментально растворялся в крови, но в какой-то момент количество все же перешло в качество. В то же время я краем глаза заметил, как Ник взбирается на барную стойку, как Сэм, а вместе с ним и остальной зал, радостно аплодирует и что-то кричит. Потом Ник полетел прямиком вниз, и голоса разом стихли.       Какая-то женщина несильно била его по щекам, пытаясь привести в чувства, другие безмолвно смотрели, и тут за моей спиной раздалось пьяное бормотание Сэма: «я сейчас позвоню ей…». Не знаю, почему первым в его голову пришло именно это, а может Сэм тоже получил определенные инструкции касательно Ника, а может был и третий вариант, но подумать я не успел.       Трезвость ударила в голову похуже любого похмелья, что я мог припомнить в своей жизни. Я вдруг четко воспроизвел в памяти полный серьезности и обеспокоенности голос Меган и свое уверенное «хорошо». Откуда-то сбоку доносилось «он жив», «принесите воды». Сэм бурчал в трубку мобильного что-то нечленораздельное. Я осознал серьезность ситуации.       Ника удалось привести в чувства. Бедняга, кажется, даже имя собственное позабыл. По настоятельному совету одного из посетителей бара, мы вывели его на свежий воздух. Но если Сэм мог хотя бы передвигаться по стене, то второй горе-тусовщик висел на моей руке всей тяжестью своего тела. Изнутри поднималось какое-то детское чувство, даже предчувствие, которое обычно настигало после совершения большой глупости.       Примостив Ника на скамью и убедившись, что он надежно там зафиксирован, я решил вернуться в бар, чтобы взять еще чистой воды. На углу здания меня ждал крайне неприятный сюрприз в лице Мег. Я почти приготовился к тому, что она будет злиться и кричать, обвинять меня во всех смертных грехах, но реальность превзошла все ожидания.       Сейчас передо мной стояла совсем не та девушка, с которой мы вместе работали и с которой прожили бок о бок почти полгода. Это был тот самый стереотипный, хладнокровный, расчетливый и обезличенный агент Щ.И.Т.а, коих по базе разгуливали десятки.       Она резко схватила меня за край куртки, смяв материал в кулаке, и заглянула в лицо. Все тело инстинктивно напряглось, превратившись в натянутую струну. Я отлично знал этот взгляд, и обычно ничего хорошего за ним не следовало. Чужой, презрительный и недружелюбный. Я мыслями вернулся на несколько лет назад, когда Пирс показывал Солдата, словно экспонат на выставке, а так называемые «ценители» никак не могли смириться с мыслью, что у кого-то игрушки дороже и функциональнее. Они видели перед собой все, что угодно, но только не живого человека. Я замер в ожидании.       — Сволочь, — тихо проговорила она сквозь сжатые зубы, — у меня была одна. единственная. просьба.       Потом ее захват ослаб, и рука опустилась, оставляя на шее тянущее чувство, где секунду назад в кожу врезался материал.       Я долго не решался вернуться обратно, и эта юношеская трусость была до смешного абсурдной. Совесть заявила: «так нельзя», и я пошел.       На том же месте, где я их оставил, был только Сэм, а вот Ник стоял на четвереньках недалеко от мусорного бака, и его, кажется, выворачивало наизнанку. Рядом, практически осев на голый асфальт, находилась Мег, поглаживая друга по спине и что-то при этом приговаривая. Плечи девушки легонько подрагивали. Я не видел ее лица, но понимал, что она плачет. Стало до одурения противно. Противно от самого себя.       Все это действо не прекращалось минут десять, пока жалобным голосом Ник не изрек из себя «нормально». Хотя нормально тут уже никому не было. Я наблюдал, с какой сосредоточенностью и одновременно нежностью Меган помогала другу подняться и привести себя в порядок, совершенно не чураясь его внешнего вида и состояния. Я прекрасно понимал, как сейчас будет воспринято мое предложение о помощи. А проблема номер два тем временем благополучно уснула на лавочке, прислонившись к кирпичной стене. Всеми фибрами души я ненавидел сыворотку суперсолдата и ускоренный метаболизм, который не дал и мне напиться до беспамятства, и не быть отравленным изнутри собственными муками совести.       — Нужно отвести его на базу, — я осмелился приблизиться всего на пару шагов, словно опасаясь ранения осколочной гранаты.       — Уйди, — все тем же мертвым голосом сказала она, только теперь звучал он сипло и сдавленно, — уйди, словно тебя здесь никогда не было. А все свои предложения засунь куда подальше.       Но я не хотел уходить, просто не мог. И поэтому продолжал как истукан стоять на месте, смотря прямо перед собой. Уйти было никак нельзя! Потому что виноват, потому что не прав, потому что должен быть сильнее. Геройский порыв угас достаточно быстро, хватило и пары секунд, чтобы вспомнить нашу последнюю ссору в Румынии. И только лишь сейчас и при таких обстоятельствах, посмотрев на эту ситуацию с другой стороны, я понял: действительно сволочь. И если тогда была возможность все исправить, настоять на своем, остановить, успокоить и уговорить вернуться в машину, чтобы решить вместе то, что мы и начали вместе, то сейчас…сейчас «нет», действительно означало «нет», и никак иначе.