Ditches

Дания, несмотря на весь свой мужественный вид, никогда не скрывал своей любви к маргариткам. — После апрельских дождей будут майские цветы, — он задумчиво скрутил в пальцах стебель белоснежного цветочка. Повернул вниз, вверх, отпустил, давая ему медленно спланировать прямо на лицо Норвегии. Тот фыркнул, сдувая лепестки, и улегся щекой на плечо Дании. — А что потом? Что будет в июне? Дания не знал, что ответить. Его рука опустилась обратно в прохладную траву, щекочущую локти. Небо над ними было белое, тяжелое, будто готовое вот-вот пролить весенний дождь, а земля под ними была какая-то неспокойная — и никто до сих пор не мог понять, что именно было не так. Матиас снова запустил руки в траву — сорвал очередную маргаритку и легким щелчком отправил ее в полет над зеленым тенистым лугом. — Есть новости от твоих? — Нет, ничего нового, — Норвегия покачал головой. — Говорят только, что что-то меняется. Дания шумно вздохнул. — Что-то. Разговор стих сам собой, стоило усилиться ветру. — Нужно идти. Вот-вот дождь пойдёт, — Нильс собрал волосы заколкой, чтобы поднявшийся ветер не швырял их в лицо. Дания пожал плечами и с усилием приподнялся на локтях. — Слишком жарко для дождя. Да и вообще, будто дожди мне когда-то мешали. — Да и мне не особо, — Норвегия перекатился на живот, снова повернувшись к Дании, и стряхнул с себя маргаритки. — Но домой нам рано или поздно пойти всё-таки придётся. — Домой, — произнес Дания, проводя рукой по лицу. — Ко мне или к тебе? — Твой ближе, — Норвегия вытащил застрявшую в чужих волосах травинку. — Пока. Матиас поймал руку Нильса и сжал её в своих, поглаживая загрубевшими пальцами такую же жесткую кожу на чужих костяшках осторожными, успокаивающими движениями, и Нильс почувствовал, как по спине у него пробежали мурашки. — Ну, так что там с маем? — Ты сам знаешь, что мы все будем делать в мае. Вид у Норвегии сделался удручённым, и он даже не попытался это скрыть. — Ну, да. — Мы сделаем все, что сможем. — Знаю. — Нужно подготовить людей. — Знаю. Коротко вздохнув, Нильс забрал свои ладони из рук Матиаса, обнял его за шею и притянул к себе. — Нравится нам это или нет, но так уж вышло. У нас есть ещё неделя до того, как все начнется, так что выжмем из этого времени максимум. Дания откинулся назад, опираясь на руки, и вздохнул тоже — как-то слишком тяжело для романтической встречи после полудня. — Знаешь, я просто не хочу ничего пропустить. — И не пропустишь, — Норвегия отстранился. — Мы будем поддерживать связь друг с другом, а когда люди смогут выйти на поверхность, всё снова станет нормально. — Что-то я уже не думаю, что потом будет нормально, — Дания окинул взглядом россыпь цветов на лугу, медленно сжал ладони, собирая полные пригоршни травы, провёл пальцами по влажной земле. — Чувствуешь? — он подождал, пока Нильс тоже коснется травы. — Дрожит. — Ага. — Земля трясётся, — он снова раскрыл ладони. — Не думаю, что в ближайшее время вообще хоть что-то будет «нормально». Поднявшись, Нильс посмотрел поверх головы Дании на слишком ярко светящее солнце прямо над горизонтом. Пропитавшаяся потом одежда прилипала к телу как вторая кожа, и неприятное ощущение липкости по всему телу было настолько сильным, что Норвегия почти было не выдержал и едва не стащил с носа темные очки, носить которые было теперь предписано правительством. Почти. Он помог Дании встать на ноги. — Возможно. Шве, Пока по-прежнему копаем, место быстро заканчивается. Ещё какие-нибудь предложения по временному размещению? — Дания — Это, вообще-то, мое последнее пиво, — Дания наконец закончил отмерять две абсолютно идентичные порции пива между стаканами с логотипом Объединенных наций. — Только попробуй потратить его просто так. Нидерланды только фыркнул в ответ и поймал пустую бутылку, брошенную в него Данией. — Как будто бы я стану. Все, что не считается продуктом первой необходимости, теперь строго разделено. — По сигарете? — По сигарете. Они сели вместе за пыльный стол в углу кабинета, и Матиас повесил плащ на спинку своего стула. — Вчера опять всех подняли на уши, продолжают накалять обстановку, — произнес он, держа стакан с пивом в одной руке. — Не могу понять, то ли я здесь задыхаюсь, то ли тону. — По сути, примерно одно и то же, — Ян подтолкнул стакан вперед, наблюдая за остающимся за ним мокрым следом. В зубах он сжимал пластиковую трубочку для кофе. — Единственная разница в том, что одно просто мокро, а другое — потно. — Что по сути опять одно и то же. Страны чокнулись бокалами и провели несколько секунд в молчании, допивая свои порции. — Как будто конец, да? — Дания ухмыльнулся и утёр рот тыльной стороной ладони. — Последнее пиво. Нидерланды кивнул, наклонился вперёд, копаясь в карманах, уронил на стол простую белую коробку и, следом за ней, синюю зажигалку: — Последняя сигарета. — Предлагаешь разделить? — Ты буквально последний человек, которому я отдал бы свою сигарету, Дан, — он открыл коробку, давая Дании забрать сигарету, потянулся через стол, чтобы её зажечь. — Так что ты теперь мой должник. Дания с силой затянулся — замер — и выдохнул дым. — Вот как? И что же я тебе должен? — он передал сигарету Яну. — Ты должен мне следующую сигарету, которую найдёшь, — тот сделал глубокую затяжку. — И как только всё это дерьмо закончится, ты и эта твоя семейка должны откопаться и найти моих. — Бельгию и Люксембург, я полагаю. Нидерланды посмотрел на него как на потрясающего идиота и выдохнул дым прямо в лицо, прежде чем позволил забрать у себя сигарету. — Просто пообещай мне, что не потонешь, когда нас тряхнёт. — Я не утону. Я отлично плаваю. — Конечно, отлично плаваешь, только кроме тех случаев, когда это не так. — Я не утону, придурок. Нидерланды встал, надел солнечные очки, натянул на плечи пальто, сжав в кулаке пустую коробку из-под сигарет. — Увидимся после? — Ага. Они снова чокнулись пустыми стаканами, и Нидерланды ушёл, по-прежнему сжимая в зубах соломинку. Дания; У нас тоже мало места. Время поджимает, но к концу месяца буду знать точно, тогда и сообщу тебе. Пока просто копайте дальше. — Швеция.