Мафия

      Егор находится у своих людей и продумывает план действий, но пока что в голове одни лишь маты. Невозможно думать в такой обстановке, их постоянно прессуют, не позволяют размышлять и атаковать. Все сидят в укрытии и не высовываются, боясь получить пулю в грудь. Костюшкин пробует контролировать левое крыло с небольшим количеством бойцов, но это невероятно сложно, ведь именно там расположены основные силы врага. Яглыч активно работает на правой стороне, стараясь не допустить проникновения помощи в крепость, но снайперы и другие силы Трианона со стен оказывают существенный напор на его отряд. Крид же с Тимати в центральной части пока что заняты разработкой плана, их прикрывают около десяти бойцов, но они не могут избавить от лишних шумов, которые безумно мешают.       — Тим, мы можем сконцентрировать весь огонь на этой точке, а сами пока уйти через тропы, — указывает в точку на карте около восточной стены Егор, а после ведет пальцем вдоль леса по тонкой линии светло-коричневого цвета. — Отступим, заставим следовать за нами, а после перегруппируемся и разобьем их здесь! — тычет указательным пальцем возле холма у трассы. — Это позволит спасти бойцов, а в дальнейшем…       — Нет! — прерывает его Тимати и забирает из рук небольшой кусочек карты, единственное что с собой забрал Егор. — Я не отступлю! Мы должны все закончить здесь!       — Да мы здесь умрем! — хватает за воротник босса Егор и отталкивает назад, от чего Тимур падает прямо на землю спиной. Крайне неудобно и даже больно, ведь в овраге достаточно торчит камней, на которые он, конечно, наткнулся.       — Крид! Субординацию соблюдай! Я глава клана и ты не смеешь со мной так разговаривать! — резко достает пистолет Тимур из кобуры и наставляет на мужчину, ни капле не удивившегося. — У тебя пять минут на план! Не придумаешь — убью! Все равно толку ноль.       Егор не имеет возможности к нему подобраться, сидя в паре метров, также некуда бежать и не за чем укрыться, поэтому вынужден согласиться. Кивает и разворачивает карту в попытке что-нибудь придумать. Когда в тебя целятся и угрожают физической расправой как-то особо ничего в голову не лезет. Только одно на уме — как свалить незаметно? Очень уж далеко все зашло… Они разбиты, от всей армии осталось от силы человек сорок. Нет штаба и никакой связи с внешним миром, у которого можно было бы попросить помощи. Также все выдохлись и не могут в полной боевой готовности дать отпор: по взгляду Яглыча видит, что он устал, еле передвигает ногами и на ходу чуть ли не вырубается. Костюшкин не в лучшей форме: исхудал, под глазами огроменные синяки, щеки впали. Ужас! Он, наверное, сейчас не лучше них выглядит. Когда в последний раз в зеркало смотрелся, то видел в отражении постаревшего на лет пять человека. От парня двадцати пяти лет и следа не осталось — теперь ему можно и тридцать дать, а может даже больше. Волосы отрасли и теперь не было превосходной прически, лишь длинная челка спадала на глаза и жутко бесила. Фирменные вещи теперь остались в прошлом, на нем стандартные черные брюки и куртка того же цвета. Ничем не выделяется из остальных.       Выстрел…       Егор в ужасе падает на землю и краем глаза замечает направление, в которое улетела карта. Черт! Это последний способ здесь ориентироваться. Дышит в землю, ощущая в районе ног что-то холодное и мокрое, блин, точно грязь — теперь еще как БОМЖ выглядеть. Супер! Пробует подняться, но хватка Тимура не позволяет. Он направляет на него пистолет и тычет им в висок, прибивая парня лицом в землю.       — Сука! — вырывается из уст Егора, но он тут же жалеет о такой оплошности, как только получает с ноги по ребрам.       — Ты мне еще поговори! Не забывай, кто тебя человеком сделал! Ты мне по гроб жизни обязан! — еще удар, но уже в затылок магазином, после которого у парня слегка поплыла картинка перед глазами. Дергает Егора за шиворот и продолжает орать. — План придумал?!       — Да! — вырывается из рук тирана и отползает, держась за больной бок, подальше в овраге. Пробует перевести дыхание, но Тимур не хочет ждать, поэтому снимает пистолет с предохранителя и направляет на парня. — Все! Я понял! Пять секунд!       — У тебя их нет! — вновь выстрел, который пробивает землю возле уха Егора, закрывшего от испуга голову. — Я жду, ушлепок!       Сергей ходит из стороны в сторону и пытается понять кто же им поставляет товары. Мало того что их защищают и позволяют бойцам передохнуть, так еще оружие, продовольствие и медикаменты. Черт! Ему никто и ничего не сообщает, как будто он не первый заместитель, а какая-то шестерка. Это между прочим обидно! Хочется подобающего к себе отношения. Он ради них бросил семью и рискует жизнью, а тут такая каша. Лепс скрывал план подрыва стены, то есть на него нельзя рассчитывать; Киркоров тоже не лучше — закрылся с представителем «доброжелателей» в библиотеке и не разрешает вмешиваться. По походке ему этот человек кажется до боли знакомым, но кто это на самом деле — неясно. Кто мог им помочь? Хотя это его почему-то не волнует… Если это план Севера и эти люди не на их стороне играют, то это быстро вскроется и им не поздоровится. Месть будет ужасна! Он лично их своими руками порвет и глазом не поведет. У Запада отличная допросная, поэтому криков будет не мало, да и крови точно также.       Проходит на второй этаж и облокачивается на перила, смотря вниз на холл, где разбирают множество коробок и ящиков. В голове почему-то крутится тот самый день, когда он проиграл Нагиеву, заметив Каролину. Интересно, уже тогда стало ясно, что она ему небезразлична? В момент удара под дых? Почему именно она смогла так его завлечь? Замужняя женщина с непростым настоящим, но простым прошлым. Может именно в ней он увидел женщину, с которой способен построить прекрасное будущее… Сам себе не верит и ухмыляется. Нет, явно не по этой причине. Нет… Слишком банально? Он не думает о ней, когда плохо, но вспоминает хорошие моменты, проведенные вместе, когда на душе спокойно. Странно, слишком странно. Должно быть наоборот. «Может она мне не нужна? В тот момент я просто тупо устал бегать ото всех и мне нужен был человек… Нет, женщина, с которой можно расслабиться».       — Лазарев! — окликивает знакомый голос мужчину, медленно переводящего на него свой взгляд.       — Дима! — забывает про свои мысли Сергей и быстро направляется к Нагиеву, стоящему внизу в холле. — Ах ты черт! Вернулся все же?..       — Не смог своих бросить, — пожимает подошедшему брату руку и обнимает, хлопая по плечу. — Поздравляю тебя, отец!       — Чего? — морщится Лазарев, не понимая с чем его поздравляют, и поправляет жесткий воротник куртки.       — Да ладно тебе! — трясет брата за плечи Нагиев и оборачивается на секунду на хлопок позади, тут же возвращая внимание на мужчину. — Филипп поведал, что скоро дедом станет.       — А, — отмахивается от всего Сергей и улыбается, вспоминая момента прощания с ребенком у дома Каролины. — Ну да, подумаешь. Ребенок и ребенок.       — Не понял… Ты не рад? — хмурится Дима и вновь обращает внимание на хлопки позади себя. — Мы не закончили! Со всем разберусь и продолжим.       — Стой! — догоняет прилично отошедшего друга Сергей и начинает снимать с шеи кулон. — Я хочу вернуть его тебе, брат.       Улыбнувшись, Дима пожимает брату руку и берет свою вещи в виде стрелы обратно. Черт, приятно, когда твои вещи не выкидывают, а носят с собой и берегут. Ему однажды спас жизнь этот кулон, поэтому он не спроста его подарил именно Лазареву. Очень надеялся, что и ему когда-нибудь повезет, когда-нибудь он убережет его от лап Смерти. Теперь эта маленькая потертая вещица будет вновь оберегать его жизнь, что, конечно, пригодится в такое непростое время. Забежав на второй этаж, преодолевает расстояние и заходит на третий, где расположилась Нюша и Пьеха. Странные хлопки его напрягают, ведь колонна автомобилей и отряды бойцов еще долго должны держать оборону.       — Откуда взрывы? — присаживается на корточки рядом с Пьехой Дима, высматривая группы Севера через небольшое окошко.       — Тимати что-то задумал, забрасывает себя дымом и взрывает все вокруг, — докладывает Стас, но тут же оборачивается на знакомый голос, замечая боковым зрением охреневшую Анну. — Нагиев?! Твою мать, ущипните меня!       — Почему не мешаете? Выбейте их по одному и все, — не обращает на радость всех вокруг внимания Дмитрий и морщится от неприятного холода.       — Ага! Смешной такой, ветер пять метров, я тут тебе не то, что стрелять не могу, я еле стою, — встревает в разговор Нюша и слегка отстраняется от винтовки, нацеленной на группы Севера.       — Окей. Тогда мы их прессанем сейчас, — уголки губ взмывают вверх и Дима довольный убегает обратно, собираясь согласовать план с Киркоровым и Басковым.

2 дня спустя!

      Взрывы повсюду. Крики товарищей и врагов. Бежит сломя голову, не оборачивается. Боится получить пулю в лоб, затылок. Боится вообще сдохнуть здесь. Хочет жить, готов за это убивать и бороться до самого конца. Их разбили. Невозможно. Он ведь все просчитал. Как? Как его обыграли? Неужели эти старики смогли с ним справиться? Он умнее! Он их всех обхитрил! Он должен праздновать победу! Он столько сделал для этого!       Но нужна ли эта победа?       Вновь падает и слышит выстрел позади. За ним все еще бегут враги. Кричат и стреляют в его сторону. Черт! Пора бы отстать. Что он может сделать один против них всех? Их банду разбили. Почти всех убили. Штаб разорили. Нет, ему некуда возвращаться, так что толку от него никакого нет. Неужели хотят полностью уничтожить их клан? Весь? Под корень? Даже детей? Выбегает на трассу и перебегает дорогу, падая в канаву неподалеку и максимально скрывая шумы. Слышит их голоса, шаги, разговоры. Сердце бешено стучит. Бьет в висках. Руки дрожат, а ноги онемели. Если его сейчас найдут, то легко убьют, ведь бежать он не сможет.       Черт! Черт! Черт!       Задерживает дыхание и зажимает рот ладонью, когда возле него скатываются камни и грязь. Они стоят совсем рядом. Господи, спасибо, что сейчас ночь и ничерта не видно. Дай только свалить отсюда, больше никого и никогда не тронет. Уедет из страны и будет жить нормальной жизнью, зарабатывать на кусок хлеба и спокойно вести небольшое хозяйство. Закрывает глаза и представляет перед собой дочь. Нет, она не его. Не его дочь. Нет, чужая. Что с ней будет? У нее никого нет. Даже отца… теперь. Тоже. Он должен ей помочь! Он не спас отца, спасет ее и никогда в жизни она не будет плакать. Никогда. Она станет его маленьким ангелочком, за которого отдаст жизнь. Пожалуйста, дай только отсюда выбраться живым…       «Прошу».       «Мы его упустили».       Выдыхает и еще около двух часов сидит в канаве и все обдумывает…       Как такое могло произойти?       Первое. Восток зашел к ним с тыла и разбил. Не ожидали такого. Не подготовились. Не были готовы. Вывели из зоны комфорта. Винит себя в первую очередь.       Второе. Воевать на два фронта практически невозможно. Сзади прессует Восток, спереди Трианон. Ужас какой! У них и шанса не было. Ни бойцов, ни оружия, ни продовольствия, ни даже техники — вероятность победы один процент из ста.       Третье. Они сами виноваты, что отдали штаб, что отступили, позволяя Западу с Югом расслабиться. Им в это время доставили продовольствие и все необходимое для продолжительной осады. Не просчитал — себя винит.       Четвертое. И вот… Когда вроде бы победа в руках. Бойцы воспрянули духом, готовы идти вперед и только вперед. Восток терпит потери и отступает. Тыл вроде свободен, можно уйти и после вернуться. Но черт! В этом уже нет его вины. Тимати. Он все разрушил. Он приказал биться до последнего и почти первый до крайней точки и дошел…       Пятое. Север в ловушке, их прессует Запад и Юг, пока восстанавливается Восток, неожиданно решивший продолжить войну. Все командование ложиться на его плечи, все рассчитывают на него. И зря. В такой ситуации нужно спасать свои шкуры и в одиночку валить.       Шестое. Их взяли в кольцо. Нет переговоров. Нет предложений. На перемирие не идут. Не принимают сдавшихся — расстреливают. Каждая смерть на его руках, он за них отвечал.       Слезы капают на землю, скатываясь по щекам.       Они пали. Все убиты — спаслись может человек десять. Но, сука, их было почти три сотни! Сука! Сука! Сука! Уроды! Урод! Бьет себя в грудь и рвет на голове волосы, выкрикивая в пустоту.       Шесть причин. Шесть ошибок. Шесть возможностей умереть. В шесть раз больше смертей, чем задумывалось. Шесть отвратительных дней. Он навсегда запомнит эту чертову неделю! Никогда себе не простит. Никогда не забудет этот промежуток своей жизни. Все двадцать пять лет старался превзойти всех, кто был до него; хотел править мафией; хотел доказать, что лучше него стратега и убийцы нет. Неужели все это время он мечтал о другом? Почему ни одна победа никогда не приносила радости, счастья, эйфории?       Нужно в себе разобраться.       Нужно уехать.       Навсегда.       Ото всех.       Далеко.       Лепс и Киркоров жмут поочередно руки бойцам, которые все это время держали осаду крепости и не позволяли противнику прорваться внутрь. Каждому благодарны. По каждому скорбят. Каждого помнят. Всех найдут и как положено похоронят. Каждой семье помогут. Не бросят. Не позволят. Защитят. Помогут.       — Бойцы! — обращается к народу Филипп, поднимаясь вместе с Лепсом на капот машины, чтобы все его видели. — Не буду долго, все понимаю, все хотят домой. Хочу лишь всех, каждого из вас поблагодарить! Мы смогли отстоять свои права, свои жизни, свою честь и свободу. Спасибо каждому, кто стоит здесь, и каждому, кого к сожалению с нами уже нет, — Филипп снимает закатанную на макушке маску и прикладывает к груди, слегка поворачивая голову на Лепса. — Гриша…       — Мда, — выдыхает Григорий и прикрывает на секунду глаза, обдумывая неподготовленную речь. — Я скорблю вместе с вами о братьях. Я скорблю не только о наших с вами товарищах, но и о Севере. Давайте же, когда все будут готовы… морально и физически готовы к этому, похороним всех. Мне не важно к какому клану принадлежал человек, ведь он выполнял свою работу, он сражался за своих братьев, за свою семью, за свою землю! — сжимает в кулаке маску Лепс и уставшим взглядом осматривает всех стоящих перед собой людей. — Поздравляю нас всех!       Постепенно люди расходились по своим делам. Уехал домой к семье. Пошел к братьям в медицинский кабинет. Направился искать и опознавать трупы. Все чем-то занялись. Только Нагиев не мог найти себе место. Он чувствует себя чужим. Здесь никто не радуется победе — все скорбят. Абсолютно все. Нет ни одного человека, который бы отнесся к этому с пониманием. Никто не думает, что так было суждено, что это судьба. Никакая это, мать его, не судьба! Так не должно быть!       Хоть Нагиев и считает себя чужим здесь, но даже не представляет насколько ошибается. Нет. Он не чужой. Он одинокий человек среди одиноких людей. Каждый здесь кого-то потерял. Неудивительно. Нет ни одного довольного, счастливого лица. Все пережили смерть близкого человека. Все видели Смерть. Да, они видели ее и раньше, но не в такой жестокой форме на грани безумия.       R.I.P. Мельников Матвей       R.I.P. Пугачева Алла       R.I.P. Валентин       R.I.P. Козловский Данила       R.I.P. Денис       R.I.P. Иван       R.I.P. Андрей       R.I.P Барских Максим       R.I.P. Меладзе Валерий       R.I.P. Меладзе Константин       R.I.P. Юнусов Тимур       R.I.P. Яглыч Владимир       R.I.P. Жуков Сергей       R.I.P. Воробьев Алексей       R.I.P. Аким       R.I.P. Костюшкин Стас       R.I.P. Панфилов Никита…       Четыреста шестьдесят три человека — четыреста шестьдесят три даты — четыреста шестьдесят три Смерти.