Рубеж

Чечня. Сентябрь. 2000 год. Прошло несколько дней после того, как Сергей помог Павлу покинуть их дом. Вечером он возвращался домой, по обыкновению неся на плече винтовку с оптическим прицелом. О своих вылазках он не сообщал Мадине, да и зачем было расстраивать её. Его эти дела, как те, что случились в начале августа с двумя парнями, ничуть не тревожили – будто это всё обычно и привычно. Сергея не мучила совесть, ему не снились кошмарные и покарающие его сны, он даже ел и дышал спокойно. Он не переубеждал себя ни в чем и не оправдывался перед самим собой, его не тревожили беспокойные мысли того, что он творил. Он был палачом. Тихим. Невидимым. Своим среди чужих, ставшими ему своими. Он знал и понимал, что рано или поздно всё может раскрыться, закончиться в одно мгновение. Мысленно готовил себя к этому, но всегда мысленно старался представить – лучше снайперская пуля в голову, чем, если его раскроют и станут вершить самосуд. У каждого человека свои страхи. Его страх – быть раскрытым. Еще входя во двор, стараясь не шуметь воротами, в окне дома, где горел свет, заметил две фигуры. По телосложению – мужские. Прислушался. Чей-то голос грозно выспрашивал что-то. Слов было не разобрать. Осторожно опустив винтовку на землю, подкрался к крыльцу, в один мелкий шаг юркнул к окну и затаился под ним. - Скажи нам по-хорошему, - говорил мужчина на своём родном чеченском, - где твой муж? - Я не знаю, - всхлипнув, ответил женский голос. – Не знаю. Его целый день не было дома. Сергея передёрнуло. - Говори! Послышался хлёсткий шлепок, Мадина вскрикнула и заплакала. Сдерживаясь из последних сил, старался сидеть беззвучно. Кулаки сжимались, в груди с бешеной скоростью колотилось сердце, в голове вспыхнула ярость, которая разливалась с молниеносной быстротой по всему телу. Напряжение росло, бросало в жар; часто задышал. Чувства и эмоции взяли вверх над ним. - Говори! – Послышалось вновь. Дальше он что-то сказал еще, что не расслышал Сергей, лишь последнее ругательство, отпущенное в адрес его жены. - Я говорю правду. Я не знаю, где Руслан. - Вы держали у себя мальчишку. Он сбежал, едва не убил нашего брата. А твой муж помог ему. И ты тоже! На слова Мадина молчала. А что было говорить, если это было правдой. Скрывать что-либо она не собиралась. «Бедная моя, - говорил про себя Сергей. – Прости меня, что приходится терпеть всё это. Прости». Сергей понимал, что если он покажется там, то его страх сбудется, но слышать, как его женщину подвергают насилию, не хватало терпения. Понимал он и то, что даже если он покажется им сам, то наказание получит не он один. Это понимала и Мадина. С этим надо было что-то делать. Лучше с правдой гордой, чем с ними, но трусостью. Он осторожно достал нож из-за пояса, поудобнее взяв в ладонь и, пригнувшись, ступил на ступеньку. Под ногами что-то гулко звякнуло и упало на землю. Выругавшись про себя, стал подниматься. В доме кто-то выглянул в окно, одёрнув занавеску, и сказал выйти кому-то посмотреть. Мужчина не стал терять времени, в мгновения ока выпрямился, оказался рядом с дверью. Вышел невысокий мужчина и не успел ничего понять, так как получил смертельную рану. Сергей отпустил его, и тело грузно упало на крыльцо. Вошёл, в надежде, что сумеет справиться с одним человеком, но просчитался. В переполнявшей его ярости, ослепленный желанием расправы, он быстро оказался возле комнаты, где была Мадина. Она сидела на кровати, подтянув колени к себе, вся в слезах, с выбившимися волосами из-под платка. Увидев Сергея, она испуганно посмотрела на него, затем быстро перевела взгляд вбок. Среагировать он не успел, услышал лишь крик Мадины, перед тем как в кромешной тьме перед глазами свалиться на пол. Москва. Май. 1993 год. «- Серёга, тебя полковник вызывает, - в слегка приоткрытую дверь в кабинет ворвались слова сослуживца Саши Хоботова. Слегка вздрогнув, молодой мужчина отвлекся от потрёпанной картонной папки изучаемого дела и посмотрел в сторону двери. Там уже никого не было. - Да чтоб тебя, - еле слышно проговорил он. Рядом сидящий коллега, майор Долгополов Борис, не отрывая взгляда от окна, возле которого он спокойно потягивал остывший чай из кружки, улыбнулся: - Серый, кажись, дождался. - Ты о чём?- аккуратно закрывая пухлую папку и откладывая на край стола, спросил капитан. - Майора дадут. - Откуда такая информация? - Ну, так всё отделение уже знает. За того урода Кривицкого. - Да, брось ты, Михалыч. Наверняка по Вяземскому претензии. - Ты до сих пор с этим делом возишься? Там же всё ясно, как белый день. - Это только так кажется. Всё вилами по воде писано. Сочинили хорошую историю для сыночка. Как же я ненавижу этих папенькиных сынков. Выдув последний глоток из кружки, майор ответил Сергею: «Не ты один». - Ладно. Пойду голову свою под топорище Шмелёва подставлять. - Не дрейфь, Серёга. Не в первый раз. - То-то и оно. Ладно, пошёл я. *** - Товарищ полковник, разрешите? Гордая выправка, натянутая улыбка, смелый и уверенный взгляд придавали капитану долю наглости, которыми он умело пользовался. - А-а, капитан? Заходи, - по-простому сказал полковник. - Вызывали? - Вызывал. Сергей замолк. Полковник Шмелёв подошёл к капитану и пристально посмотрел ему в глаза. - Чего молчишь, Костенко? - А что говорить? Старший офицер ухмыльнулся, мотнув головой. - Что говорить говоришь? Скажи-ка мне, что там по Вяземскому. «А что там? Ничего там, товарищ полковник», - подумал про себя капитан. - Товарищ полковник, - начал Сергей, – там не подкопаться. Вроде всё ясно и прозрачно, что этот сынок Вяземского виновен, но там так всё лихо закрутили… - Да знаю я, Серёж, - подошёл и похлопал по плечу. – Знаю… Садись-ка. Костенко опустился на стул, рядом с ним сел полковник. - Серёж, я тебя не первый год знаю. Ты, если поднапряжешься, это дело раскроешь. Но тут такое дело… - Георгий Семёнович, давайте прямо, - попросил Костенко. - Сверху был сигнал. Замять это дело надо. Капитан, уведя взгляд в сторону от старшего офицера, сглотнул, затем поднялся и, выправившись, сказал. - Я не могу этого сделать, Георгий Семёнович. - Поинтересуюсь. И почему же? - Не могу и всё. - А ты через не могу сделай, - повысил голос полковник. - Георгий Сем… - Что Георгий Семёнович?! - Да как вы не понимаете?! – Вспылил Сергей. – Там же молодая мамаша с ребёнком насмерть из-за этого… А он!.. - Ты покричи мне еще тут?! Не дорос еще! - Простите, товарищ полковник, - мгновенно умерив свой пыл, извинился капитан. - Давай. Без лишних разговоров. Сделай, как прошу. - Да как я сделаю это? Снова висяк на отдел вешать? - Ну, что мне тебя учить надо, капитан?! За отсутствием состава преступления… Будто не знаешь? - Но там же девчонка двадцатилетняя и ребенку всего три месяца было… - Всё! – Резко оборвал слова капитана офицер. - Всё. Не причитай. Сам знаю, что там. Читал дело. Свободен. Сергей, постоял несколько секунд, размышляя над словами полковника, и уняв свой тихий гнев, спросил: - Разрешите идти? - Иди. Уже в дверях, Костенко повернулся к полковнику: - Дядя Гош, я вас всегда уважал и уважаю, но не думал я, что вы на такое можете пойти. - Я и сам не думал, Сёрежа. Но ты уж постарайся. Хотя бы ради своей карьеры. Кстати, информация для тебя хорошая - приказ о присуждении тебе нового звания уже подписан. За того маньяка. А теперь иди. Сергей вышел, раздираемый злостью изнутри: «Да что мне это звание, когда такой беспредел творится». *** - Да ты с ума сошёл, Серёжа! Георгий Семёнович бушевал дома у Костенко. Молодой мужчина сидел на диване, опустив голову, и не смотрел на полковника. Пару раз пытался вставить слово, но ему это не удавалось. - Ты хоть понимаешь, кому ты вставляешь палки в колёса?! Ты представляешь, что сейчас будет с тобой?! Я тебе здесь помочь не смогу! - Да и не надо помогать, дядя Гош, - громко отозвался Сергей. - Ты поговори мне еще! Не надо ему! Они тебя живьём закопают. Им закон не писан. Ты понимаешь своей дурьей башкой это?! Полковник тяжело опустился на диван рядом с мужчиной. - Понимаю я всё, дядя Гош. - Я же просил тебя, Серёж. Я предупреждал тебя, - вздыхал пожилой мужчина. - Но не мог я оставить это дело просто так. Понимаешь меня?! Не мог! - Не мог он, - вновь вздохнул полковник. - Если с тобой что-то случится, мне твои родители этого не простят никогда. - Дядя Гош… - Что дядя Гош? Что ты словно маленький оправдываешься? Сергей вздохнул, молча встал у окна. - Что ты молчишь? - А что мне говорить? Будь что будет. Я своей вины перед его сыном не чувствую. Так и надо этому подонку. - Да ты послушай, что ты говоришь? – Вновь вспыхнул полковник. – Ладно, - успокоившись, продолжил он, - я придумаю что-нибудь. Безвыходных ситуаций нет. А ты пока, на-ка, ключи от дачи моей. Езжай и не высовывайся оттуда. Рано или поздно они тебя достанут и меня вместе с тобой. А я пока что буду думать, куда тебя… Костенко бросил взгляд на ключи в руках Георгия Семёновича. Ему эта затея не нравилась. Этим он подставляет под удар всех родных и полковника, лучшего друга отца. *** - Разрешите, товарищ полковник? - Значит, Серёж, такие дела, - сразу начал полковник, стоя возле окна, не оборачиваясь к только что вошедшему Костенко. – На границу поедешь. В Чечню. Там наш штаб. Пока здесь все не уляжется – там посидишь. - И когда надо быть готовым? - Завтра утром. Собирайся, Серёж. Но будь осторожен - там сейчас нестабильно. Костенко кивнул и, подумав несколько секунд, сказал: - Родителям не сообщайте. Я что-нибудь придумаю. Старший офицер кивнул, повернулся к Сергею. - Ты прости меня, Серёж, но по-другому нельзя. В любом другом месте тебя достанут. Какие связи у Вяземского ты и сам не хуже меня знаешь. Я, конечно, не одобряю того, что ты сделал с его отпрыском, но, если честно, согласен с тобой. Костенко еле заметно кивнул, взглянув на Георгия Семёновича и попросив разрешения идти, вышел. Родителям сказал, что уезжает в длительную командировку. Мать его вздыхала и всхлипывала, а отец понял всё без слов. Да и к тому же, дядя Гоша, всё равно не сможет скрыть от него правду, поэтому, Сергей, при отдельном разговоре с отцом всё выложил на духу. Не произнеся ни слова, отец его просто вышел из комнаты и даже не вышел его провожать к порогу. Сергей с щемящим ощущением в сердце отправился к себе домой собирать вещи. Дома много раз прокручивал в голове, как могли бы сложиться события, но всё равно приходил к мысли, что сделал всё правильно. Утром на вокзале был удивлён, что отец всё-таки пришёл его проводить. Был он без жены. Они молча стояли на перроне, ожидая прибытия поезда, Сергей курил, стараясь не выдавать своё волнение, отец бросал взгляды на сына с тревогой в сердце. Напоследок они крепко обнялись, мужчина сказал привычную фразу о том, чтобы он берёг себя и был осторожен. Мужчины даже не могли предположить, что это последний миг их встречи, и они больше никогда не увидятся. Будучи на месте, подъезжая к месту, их машину обстреляли. Водитель, раненый в голову, выпустил руль, и машину понесло вправо к обрыву. Если бы не завалилась вбок, то прямиком бы слетела вниз. Уцелевших, их оказалось двое, взяли в плен. Чечня. Сентябрь. 2000 год. Тупая давящая боль в затылке не давала возможности думать о чем-либо. Дышать было тяжело и давило в груди, а в голове стоял неприятный звон. Сергей поморщился от жуткой боли, повел челюстями, чтобы прекратить звон в ушах, открыл глаза и сразу же зажмурился. Свет больно ударил по глазами, отозвавшись вспышкой в голове. Захотелось вновь провалиться во тьму, но сам того не ведая он издал стон. - Дорогой? – услышал он знакомый и родной голос Мадины. Беспокойный и тихий. Она хотела встать с кровати и подойти к мужу. - Сиди на месте! – послышалось вслед за ней. - Ммм, - тяжело вырвалось из уст Сергея. – Т*** ж … - Что ты там сказал? Шакал. Сергей ощутил пинок в спину, дёрнулся, позволил себе пошевелиться. Руки и ноги слушались. Осознал, что лежит на полу, но тут же его поняли и усадили на стул, завели руки назад и связали. Еле поднял голову, издав стон, и посмотрел на Мадину. Всё так же она сидела на кровати и с беспокойством смотрела на него. Он попытался улыбнуться ей, чтобы хоть как-то дать понять, что с ним всё в порядке и ей не стоит бояться. Но это не спасло ситуацию. Перед его взором возникло лицо мужчины: черная борода, густые черные брови, невысокий лоб, злые глаза и тонкие губы. Он не знал этого человека и не хотел знать сейчас. Сергей пересилил головную боль и спросил: «Ты кто такой?», на что мужчина лишь осклабился, в глазах сверкнул животный огонёк. - Он спрашивает кто я такой? – С акцентом передразнил слова Сергея. Хохотнул, повернувшись к другому захватчику. Второй заулыбался без каких-либо звуков и бросил взгляд в сторону Мадины. Женщина закрыла лицо руками, лишь бы на неё с вожделением не смотрел другой мужчина. Тихо шмыгнула носом и сквозь пальцы посмотрела на мужа, который в мыслях уже давно покарал себя за свои действия. Выдохнув, Сергей спросил: - Зачем ты сюда пришёл, что тебе нужно? - Ты прятал мальчишку у себя, - сухо ответил мужчина на своем языке. Если бы только Сергей знал чем обернётся ему спасённая жизнь того юноши, то никогда бы не стал этого делать. Никогда. Пытался оправдать себя, что Павел тоже человек, его соотечественник, можно сказать брат, и оставлять его на самосуд партизанам, означало предать свою родину. Он никогда бы себе не простил, оставь там парня на гибель. Его грызла бы совесть, как от того, что смог сохранить жизнь лишь одному из них. Сейчас, совершенно беспомощный не то что перед своей любимой женой, а перед самим собой, он чувствовал себя предателем по отношению к ней. Стараясь не замечать давящую боль в голове – что получалось крайне плохо – он наблюдал, как этот самый мужчина с бородой, медленно прошёлся по комнате, выглянул в окно, слегка отодвинув занавеску, и повернулся вновь ко всем лицом. Продолжил на своем языке. - Ты прятал его. Того, кто едва не убил моего дядю. Ты убил наших братьев, ради этого щенка. - А-а-а, - протянул Сергей, - так ты тот самый Гази. Какие они мне, к чёрту, братья. Сергей выдавил из себя сдавленную улыбку и тут же за свои слова получил сильный удар в лицо. Потом еще раз и еще. Он уже был на полпути в беспамятство, но ему не дали этого сделать. Сам не желая упускать ситуацию из-под контроля, чтобы видеть, что с Мадиной ничего не сделают, он усилием воли хватался за реальность. - Да, ты прав, они тебе не братья, и ты нам никто. Ты шакал. Предатель. - Насчёт последнего я бы поспорил, кто из нас кто. Бросив едкое ругательство на своем языке, мужчина еще сильнее, не жалея силы, ударил Сергея в живот. От удара, выпучив глаза, выдохнул боль, зашёлся кашлем; в голове снова затрещали непонятные звуки. Словно издалека уловил рыдающий голос жены, которая всё рвалась помочь ему, а потом просто просила не трогать его. - Смотри! К ней подошёл Гази, одёрнул её мокрые от слёз руки с лица. - Смотри на предателя! Посмотри на того, кого ты считала своим мужем! – Мужчина разговаривал громко и со злостью, отчего женщине было еще страшнее. - Скажи ей! – Посмотрел он на Сергея. – Скажи, что это ты убивал наших братьев, что ты предатель. Скажи ей это! Сергей молчал. Видел глаза жены, наполненные болью, страхом, недоверием. Мог ли он тогда предать её молодое наивное сердце и сказать правду? Конечно же, нет. Да и стоило ли это делать, когда он сам в какой-то момент был ослеплен её нежностью, заботой, красотой, преданностью. Разрушать её счастье было так нелепо и глупо, но груз от этого он тащил на себе и по сей день. Он знал о её отношении к нему и, если бы, она узнала правду при любых обстоятельствах, то это позор на всю оставшуюся жизнь. Он понимал, какие последствия могли бы быть, окажись он в ситуации, сходной с этой, в самом начале, но отступать он уже не имел права. - Я не верю тебе, - со злостью взглянув на Гази, ответила Мадина. – Ты мне никто. Вскрикнула от жгучего и крепкого удара мужчины, который проговорив обидное для женщины слово, отвернулся от неё. Подошёл второй мужчина и стал избивать Мадину, не стесняясь, нанося удары куда придётся. Сергей дёрнулся, желая вскочить со стула, но его удержали силой. Омрачало его беспомощность и то, что руки были заведены назад и связаны; от резкого движения кружилась голова, но слышать крики своей Мадины он не мог. Злость закипала, яростью рвалась наружу. Он просил, кричал, едва не умолял, чтобы они прекратили это делать с ней, но всё было безрезультатно. Силился и напрягался, лишь бы не слышать, как вскрикивает Мадина от каждого нового удара. А потом стали бить его и в конце, обессилев, и от сильных болевых ощущений всё полетело во тьму. Чечня. Июль. 1993 год. - Отец! Отец, не надо! Молодая девушка, заслоняя своей спиной, защищала молодого мужчину. Вид у него был прискорбный: изорванная и грязная одежда, небрежно взлохмаченные пыльные волосы, с кусочками прилипшей грязи, вымазанное в ней же лицо, усталый вид – еле стоял на ногах; кровоточащая рана на руке, через порванную штанину на голени видна изодранная рана и запекшаяся кровь на ней. - Мадина, отойди в сторону! – Властно сказал мужчина лет пятидесяти. Пепельного цвета волосы, слегка выбивавшиеся из-под кепки, едва колыхались на ветру. На щеках поросшая того же цвета щетина и строгий взгляд. Высокий, широкоплечий мужчина стоял прямо, и в нем чувствовалась власть, как и в его голосе. Взгляд его, как и полагается человеку с его положением в юрте, был спокоен, но требователен. И этим он пользовался сейчас. - Мадина, - еще строже потребовал мужчина. – Не смей даже перечить мне. Я не посмотрю, что ты моя младшая дочь. Хасан, убери её отсюда. Старший сын, стоявший позади него на шаг, вышел вперёд. - Если кто-то еще сделает шаг, то я… - Что ты?! Что ты сделаешь?! – Вспыхнул старший брат девушки. Мадина замолчала, переводя взгляд с отца на брата. Он их боялась, как старших, боялась их ослушаться, навлекая на себя беду; страшилась их гнева. Но больше всего боялась, что они сделают плохое с человеком, который стоял за её спиной. Она даже не опасалась, что он может захватить её в заложники. Побледнев перед старшими, он дрогнувшим голосом вымолвила: «Если он пострадает, то я что-нибудь сделаю с собой». - Отец. Она сошла с ума, - вновь вспыхнул Хасан. - Погоди, Хасан. Дочка. Неужели ты всерьез решила заступиться за него? Ты ведь знаешь, какая ситуация сейчас. - Мне всё равно, что сейчас творится вокруг. Мадина осмелела, выпрямилась и гордо взглянула на отца, пронзительно сверкнув блеском тёмно-карих глаз. Саид, отец девушки, прекрасно знал этот взгляд – не отступит от своего решения. Как бы он не хотел противиться, но сейчас было бессмысленно указывать ей. Хасан же, наоборот, не заметив подобного, всё норовил переубедить её, но уже мирным путём. Сергей, молча слушал, как трое разговаривают на своем родном языке и не понимал их. Он мог улучить момент, захватить девушку в заложники, сбежать вместе с ней, потом отпустить, но не сделал этого. Всё равно его нашли бы. И к тому же, ему вспомнилась та юная девушка двадцати лет с ребенком. Он уже приготовился умирать от наведенного на него автомата, но старший мужчина, не взглянув в сторону сына, сказал ему, чтобы тот убрал оружие. Когда стоишь под прицелом смерти, даже незначительные слова, кажутся спасением. Сергей, услышав их, мгновенно расслабился, непроизвольно дёрнулся и отступил на шаг назад. Реакция у Хасана была очень хорошая: он мгновенно вскинул автомат кверху и спустил курок. Внутри у Сергея как-то сразу всё оборвалось, он замер. Но через пару секунд ощутил свою жизнь: стоял на том же месте. Мужчина, вскрикнув имя дочери, кинулся в их сторону. Только сейчас Сергей заметил, что перед ним нет девушки. Стрелявший, пока так и не поняв что произошло, стоял и смотрел на младшую сестру. Не понятно как самому, Сергей опустился на колени, в два ползка оказался рядом с девушкой и машинально приложил пальцы к шее. Оживился Хасан, вновь наставив оружие: «Убери руки от неё! Отойди!». Отполз чуть назад. Саид тормошил дочь. - Она живая, - подал голос Сергей. – Живая. – Вытер грязным рваным рукавом губы. – Испугалась просто. Наконец, Мадина открыла глаза, с помощью отца, села и, увидев брата с автоматом в руках, наставленным на мужчину, сказала ему, чтобы он не трогал его. Вновь послышался голос старшего мужчины: - Хасан, убери. Не надо. Мужчина не мог ослушаться отца, поэтому медленно пустил оружие дулом к земле. Сергей сделал пару ползков назад. Он никуда не убегал, да и не было у него сил. Тем более скрыться на открытой местности было негде. Саид помог дочери подняться. Тут Хасан изъявил желание в порыве гнева сделать плохое Сергею: подошёл и несильно ударил прикладом в висок. Но этого оказалось достаточно. Увидев, что спасенный ею, мужчина со стоном повалился на землю, Мадина с обидной злостью взглянула на брата, затем на отца. Саид этот жест дочери не любил, но будучи единственной и любимой, он был готов на многое ради неё, поэтому сделав едва заметный кивок в сторону лежащего, таким же немым жестом приказал сыну нести его в дом. Тот нехотя послушался. С лица Мадины спало напряжение, и уже нахмурившись, она немым вопросом в глаза посмотрела на отца. Он обнял её крепко по-отцовски, прикоснувшись губами к её покрытой платком макушке, и сказал: «Всё хорошо». - Что ему будет? – Тихо и испуганно спросила девушка. - Ничего. Он помочь тебе хотел. Не тронул тебя. Не сбежал. Всё будет хорошо. Легкая суровость ушла с лица девушки и она, встав на носочки, дотянулась до щеки отца. Чмокнула. «Я знала, отец, что ты примешь верное решение. Только обещай мне ещё раз, что ни ты, ни брат Хасан ничего ему не сделаете», - Мадина смотрела в глаза отцу. Тот кивнул, и они вместе вошли во двор. *** Еще один плен. Еще раз это унизительное состояние. Еще раз эта ситуация. Только выбравшись из него, был уже у цели, на границе, и вновь оказался здесь. Злиться не было сил ни на себя, ни на ситуацию, ни на захватчиков. От накатывающей ярости начинало нещадно отбойным молотком стучать в висках, поэтому Сергей бросил эту затею и просто сидел прислонившись к холодной и нечистой стене спиной. Сырой тёмный подвал, где тихо под полками с заготовками в банках скреблась мышь, издавая писк. Мучила жажда, урчал желудок, испытывал зудящие ощущения на теле - сейчас бы чистая вода не помешала. Кажется, высшие силы его услышали, и наверху, скрипнув, открылась дверь, и к нему спустился Саид, держа в руках тарелку с едой и кружку с водой. Сергей зажмурился от ворвавшегося в темное помещение света и, когда мужчина встал рядом с ним, сказал: - Отпусти меня. Мужчина только взглянул на него. Промолчал. Поставил ношу на ближнюю свободную полку и с акцентом сказал лишь одно слово: «Ешь!». - Можно я хотя бы воздухом подышу? – Успел вслед, пока не закрылась дверь, сказать Сергей. У самой двери зажегся тусклый свет, едва освещая подвальное помещение. Пленник знал, что он буквально на пять минут, а потом снова станет темно, поэтому первым делом он схватился за воду и в несколько глотков осушил металлическую кружку. Затем сел на холодный пол и принялся не спеша жевать то, что было на тарелке. Плен сам по себе не несёт ничего хорошего, но по крайней мере, у Саида было лучше, чем в предыдущем. Погрузившись в свои неприятные мысли, не заметил, как погас свет. Отставил тарелку в сторону и вновь прислонился к стене. В тишине и кромешной тьме время тянется невообразимо долго. Вот и сейчас сколько прошло времени Сергей не знал. Вновь открылась дверь, так же с потоком тепла ворвался свет, но он даже не поднялся на ноги, лишь повернув голову, посмотрел на высокого человека. Тот что-то сказал ему на своем языке, но Сергей даже не пошевелился. Снова услышал его громкий голос. - Я не понимаю, что ты говоришь мне, - устало и безучастно сказал Сергей. - Вставай, - акцент слышался едва ли не в каждой букве. - Да пошёл ты, - так же устало произнес Сергей. Саид спустился и, встав рядом, слегка пнул под колено ногой. - Вставай! Давай выходи. - Зачем? Всё же встал на ноги. - Воздухом дышать будешь. Работать будешь. Есть работа – есть еда. - Да-да, знаем, проходили, - пробубнил под нос пленник, когда Саид сделал толчок в плечо сзади. Сергей, передвигая затекшие ноги, наконец, вышел наверх, вдохнул воздух и вновь ощутил тычок в плечо. Делать нечего – вышел во двор. *** Жаркий день выдался в один из дней в августе. Изнемогая от жажды на жаре, Сергей не спеша выполнял работу, подкинутую им захватчиками. В какие-то моменты он бросал всё и садился в тень, лишь бы укрыться от палящего солнца. Его уже не смущали возгласы Хасана, который пришёл в этот день в родительский дом. Плюнув на всё, он прислонился в небольшой постройке во дворе, которая хоть чуть-чуть загораживала солнце. Сквозь прищур от яркого света заметил, что к нему приближается кто-то. Это была Мадина. Впервые за все время она показалась перед ним. Почти не глядя на него, быстро просеменила к нему, остановилась в трёх метрах, оставила что-то на земле и оглядываясь назад быстро ушла. Она оставила принесенный сосуд с водой, чему, конечно, Сергей был рад. Едва не расплескав воду через края, утолил жажду, вытер рукавом рот и выдохнул. Стало намного лучше, но дальнейшую работу он выполнять не стал, несмотря, что Хасан злился и все норовил его ударить. Вместо сырого и темного подвала он уже жил в небольшой коморке в пристройке дома, правда, без окон и с решеточной дверью. Что ни есть, настоящая тюремная камера. Но и это было лучше, чем смерть. Был уже вечер, и Сергей был в своей коморке – лежал на тахте, заведя руки под голову. Думал о побеге, но всё приходил к мысли, что вырваться не получится. Ему несказанно повезло, что за него заступились и не стали его больше трогать. Поэтому он решил, что останется здесь, но надо было решать, как завоевать доверие хозяев дома и из пленника перейди в разряд других отношений. Разговаривать об этом с Саидом было бесполезно, пару раз пытался. Оставался безумный план, на положительный исход которого он почти не надеялся, но попробовать стоило. *** Мадина робко подошла к двери, оглянувшись пару раз назад. Тонкие пальцы обхватили прутья решетки двери. Она позвала Сергея, на что тот, открыв глаза, медленно поднялся. Она смотрела на него, не отрываясь, едва не гипнотизируя своим пронзительным взглядом. - Что ты здесь делаешь? – Сергей не выдержал и заговорил первым. Опасливо оглянувшись назад, затем, нахмурив свои черные брови, посмотрела на пленника и начала говорить на русском, сбиваясь в произношении слов: «Ты хочешь … если … выйти отсюда… Скажи отцу, что ты будешь брать меня в жёны». Некоторое время, Сергей, пребывая в растерянности, стоял молча и смотрел на девушку. - Ты ведь пошутила? Мадина уверенно мотнула головой. - Скажи ему так. А я скажу ему тоже так. - Ты сумасшедшая. - Это твой выход отсюда, - Мадина последние слова произнесла уверенно и без единой запинки. - Я не могу так. Да, это был тот самый план, о котором думал Сергей, но сейчас ему стало совестно за свои мысли, за то, что эта юная и красивая девушка хочет его спасти. - Если ты не сделаешь… ты здесь умрёшь… Сергею показалось, что на глазах у Мадины блеснули слёзы, но он отмахнулся тем, что ему, скорее всего, показалось. - Зачем тебе это нужно? Сергей подошёл к двери и так же как она обхватил прутья пальцами. Он чувствовал, что она волнуется, её напряжение, тяжелое дыхание. Она снова нахмурилась и осмелилась прикоснуться к его руке, положив ладонь на его руку. Сергей еле заметно вздрогнул, хотел убрать руку, но она сделала этой первой, вновь пристально посмотрела в глаза и ушла. А потом Сергей долго погружался в мысли «что это было?». Не показалось ли ему, что эта молоденькая девушка, всерьез что-то испытывает к нему? Пользоваться таким положением дел как нельзя кстати для него, но переступить через свою порядочность, даже в плену, он не мог. Жить хотелось и даже очень, но он понимал, что долго в качестве пленника он не выдержит. Рано или поздно он сломается или заболеет и тогда воли он не увидит никогда. Это был единственный способ выбраться из плена, но что с ним станет, если он выполнит просьбу Мадины, не могла знать даже девушка. Это было рискованно, но Сергей всё же сделал правильный выбор. Чечня. Сентябрь. 2000 год. Когда он пришёл в себя, за окном уже рассветало. Над дальними высокими горами уже виделась бледно-желтая кромка солнечного света. Первые мутные пятна перед глазами были в багровую крапинку - пятна его собственной крови на его брюках. Запекшаяся струйками кровь из носа на верхней губе и подбородке стягивали кожу, во рту стоял отчетливый и неприятный металлический привкус, в ушах всё тот же невыносимый шум. Тело и лицо жгло и саднило от побоев, внутри давило и сжималось, каждое маломальское движение доставляло боль. В доме было тихо, даже Мадина уже не всхлипывала изредка. Увидев, что пленник пришёл в себя, издав слабый неконтролируемый стон, двое мужчин зашевелились. Перекинулись парой фраз друг с другом на своем родном языке, в смысл которых Сергей даже не стал вникать. Он знал, что это последний момент его жизни, последний рассвет; в последний раз он видит свой дом; последний раз, когда он видит Мадину – заплаканную, с растрепанными волосами, с кровоподтеками и кровью на лице, потухшим взглядом красивых тёмно-карих глаз. От её вида внутри всё перевернулось, его нещадно ломала мысль о том, что он не может помочь ей ничем. В сознание острыми клыками вгрызалось понимание, что и её тоже не станет. От этого стало еще больнее. Снова дёрнулся в попытке вырваться и помочь своей любимой, но куда ему связанному и совершенно обессиленному. Двое захватчиков уже умерили свой пыл и не смеялись над ними своими грубыми надменными голосами, лишь один из них не произнося ни слова, подошёл к Сергею. Услышал движение позади себя, посмотрел на Мадину. Она сидела и смотрела на человека, что стоял за мужем, в глазах тут же отразился ужас. Схватилась за голову, не в силах что-либо кричать или просить. Сергей подумал лишь о том, чтобы поскорее всё прекратилось, лишь бы не видеть пугающего его взгляда Мадины. Она сидела в страхе, словно пойманный в ловушку зверь, любимая им всем сердцем и униженная и оскверненная побоями от чужих мужских рук. Она не заслуживала всего этого, но повернуть время вспять уже было нельзя. - Прости меня, - собравшись с силами, стараясь прогнать ужасающий страх внутри себя, дрогнувшим голосом произнёс Сергей. – Къинтlер ял, Мадина… Сан серло ю хьо. Суна хьо еза. (Прости меня, Мадина.... Ты мой свет. Я тебя люблю). А дальше лишь холодный металл на коже шеи, истеричный крик любимой и невозможность сделать последний глоток воздуха. Внутри всё затрепыхалось, затем сжалось, не желая отпускать. Он слышал крик Мадины, но последние мысли лишь толчками отзывались в голове: «Нет! Нет. Жить… жить… не умирать…». Мадина, вскочив с кровати, бросилась на второго мужчину, но тот успел удержать её. Она видела кровь, которая растекалась на полу, видела, как Сергей в последних непроизвольных движениях дергал ногами, связанный на полу, что-то клокотало в горле. Невыносимое зрелище кануло во тьму всего на несколько секунд и ту же новой волной истерики ворвалось в сознание. Удерживающий её захватчик отпустил её, и она упала на колени рядом с мужем, что-то причитая, рыдая и слёзно умоляя не умирать. Эти жуткие крики выводили из себя Гази, и он просто вскинул оружие и выстрелил. Стало тихо. Сплюнув, и небрежено кинув взгляд на Сергея, гордо подняв голову, произнёс: «Смерть шакалам». Двое вышли из дома, когда над горами показался кусочек яркого диска солнца, веяло свежестью нового утра, приятно слегка морозило лицо и обдувало ветром. Соседние дворы были пусты, пока никто не выходил, лишь соседская собака поскуливала, заслышав выстрел в соседнем доме. Чистый двор остался жить своей жизнью, даже не подозревая, что с этого момента ему остается только пустовать в одиночестве.