***
— Вы сказали «Йог-Сотот»? Кем вам приходится госпожа Йог-Сотот? — Невеста, — мрачно ответил я. Газа задумалась. Кивнула. — Безумное к безумному. Всё же во вселенной есть какой-то порядок. Тогда новое предложение: двадцать долларов в неделю. Я снова послал переговорщицу на мужской половой орган, та посмотрела на меня оценивающе. — Возможно, мы договоримся. Только сперва — контракт. — Нет. Положь меня, где взяла, и молись, чтобы Йог-Сотот не пришла в ярость. — Хм... — Газа вновь повертела свой шар: — Умеет торговаться. Похоже, что какие-то зачатки логики у неё имеются. Вновь вернулась ко мне. — Должна сказать, что война с ньярлатхотепами нашу корпорацию не пугает, у нашей службы безопасности есть достаточно сильный флот. — Господи, боже мой! — схватился я за виски, пока отмороженная переговорщица с совершенно спокойным видом смотрела, как я хожу из стороны в сторону по этой.... сценаристской клетке. — Я уже двести раз сказал «нет»! Верни меня домой. — Советом директоров передо мной поставлена задача любыми средствами склонить вас к сотрудничеству. — Не заставишь писать из-под палки! — взъярился я. — Тебе же нужен топовый контент?! Так... — Двадцать три доллара в неделю, — она повысила ставки, совершенно не понимая, что мне это нахрен не нужно. — Ё-моё! Отпусти меня домой, по почте будем работать. — Это совершенно неприемлемо. Русские хакеры могут взломать вашу почту, и тогда сценарий станет достоянием общественности, — Газа вновь завертела своим шаром. Лицо её не меняло выражения всё это время. И только сейчас она достала какой-то автоматический инъектор и разрядила себе его в шею: — Успокоительное. С людьми сложно работать. Ну да. И мне не нужно было твоё пояснение. Мне бы кто успокоительное дал. — Итак, мы сошлись на двадцати пяти долларах? — Нет! — рявкнул я и расхохотался. Хныкающе. Но быстро успокоился. Нервы ни к чёрту.***
Не знаю, сколько времени шло это собеседование с похитителем, но я просто задолбался. — Мне нужен карандаш и бумага. — Вам запрещено передавать оружие, — сообщила Газа. — Технические регламенты. — А-а! — взвыл я. — И как я, по-твоему, писать-то буду? Интервьюер выглядела плохо. Синяки под глазами и уже синяя от инъекций успокоительных в шею. Похоже, она держалась из последних сил. — Мы выдадим вам клавиатуру и древний голомонитор, — голос тоже был усталым, и уже чувствовался определённый акцент. Впрочем, я её в этом понимал. Следующая фраза стала для меня неожиданной: — Сколько они стоили? По сорок тысяч, если не больше... Только сказано это было не по-русски, а на её языке. Но я всё равно понял. Газа схватилась за лицо и с ужасом поглядела на свой же шар. Что именно не так — я не понял. Впрочем, об этом не стоило беспокоиться, поскольку комнатку нашу ощутимо так тряхнуло. — Что это было? — В-вернёмся к договору, господин Си-ме-он, — побледнев и судорожно сглотнув, девица завертела шаром. — Тридцать пять долларов. — Нет, — хотел бы я сказать, что ответил твёрдо, но получилось скорее устало. — Дались вам эти доллары. Как же задолбался... Где уже Тота? Или меня пока ещё не ищут?! — В-возможно, вы желаете перекусить?! — несколько психованно спросила та, — Я-а закажу обед. — Я лучше сдохну от голода. Ты меня слышала: нет, я не согласен и не буду с вами, типа, работать! Баба совсем побледнела. — Ясно. Т-т-тогда моё место займёт другой переговорщик. Мы уверены, что всё-таки сможем достигнуть договорённости. Она встала со своего кресла и собиралась было выйти, но запнулась за собственную ногу и упала. Я поднялся, чтобы посмотреть, что там с ней, секунд через сорок после этого падения. Пульс нащупал, да двинулся к стене, через которую она заходила, проникая как-то через поры или с воздухом. Постучался, крикнул: — Эй, там, забирайте свою припадочную! Сделав всё, что от меня зависело, я успокоенно уселся обратно в стул. Но ничего не происходило очень долго. А потом... Раздался взрыв, в комнатку ввалились гуманоиды в чёрной форме с масками на лицах и приборами какого-то видения. Один из них пробежал прямо ко мне, и я вновь получил прикладом. На этот раз по лицу. Больно знаете ли.***
Очнулся в полутёмной комнатке с листом бумаги перед собой и ручкой. Мужчина в костюме, сложив руки перед лицом и сцепив пальцы, смотрел на меня поверх лёгких затемняющих очков. — Здравствуйте, Симеон. Мы представители компании... — Орифламме, — оборвал я его глухо и захохотал в голос. В углу этой тёмной комнаты лежала Газа, по рукам ногам скрученная тентаклями. Я смотрел на ручку. Долго смотрел на неё, внимательно. Это был мой шанс. Не буду описывать борьбу с этой тварью, ручка вонзилась ему в глазницу — и ладно. Ньярлатхотеп разлетелся брызгами, а я выглянул из помещения. Там головоногие складывали трупы одинаковых Газ, высасывая соки из мумифицированных тушек. — Ясно. Выходить нет смысла. Тогда я прикрыл дверку, перевернул листы с непонятными символами, измазал ручку в кровище ньярла, и начал рисовать на стене. Пока у меня есть ручка... Мва-ха-ха-ха... — Главное, не вызвать дерьмодемона. КиШ круты, но лучше не стоит. — М-м! М-м! — замычала Газа. Я шикнул на дуру. — Тихо ты! Я должен вызвать правильное злое божество, а не какое-то очередное говно. Как пишется Йог-Сотот на языке оригинала? — М! У-ху-мфу! — пленница заплакала. И нет, мне её даже не жалко. Особенно после всего того, что прилетело мне по голове. — Это да-а. Нет никакого смысла об этом думать, напишу «Тошенька». Всё, сейчас я прочитаю ахинею, и всё заработает. Забудь про логику! Забудь! Верь! Глядя на получившиеся кривые, больше схематичные и в потёках крови ворота, я кивнул и приготовился, подбирая правильную последовательность. — Тотосгоййомодянемиребаз!!!— проорал, зажмурившись. Треснула стена, меж нарисованных створок потекла чёрная дымящаяся жижа. Металл разорвало какой-то мистической силой. Оставалось лишь снова шагнуть в неизвестность. Но прежде чем войти — я прихватил с собой жертву. Жертву хентая, конечно же.***
Выходить из собственного шкафа — то ещё удовольствие. С Газой я грохнулся и сломал кровать. — Симеон! — заверещала Тота, что сидела за компьютером. Она повернулась и застыла в немом ужасе. — Тота! — тут же поднялся я. Указал на связанную. — Это тебе! — Чего? — Делай с этим, что хочешь. Эта сволота выкрала меня! И хотела заставить писать проды! Йог-Сотот, похлопав глазами, посмотрела на Газу сочувственно. — Понимаю. Понимаю! — она вытерла глаз, по которому потекла горящая чёрная слеза. — Но так нельзя, дорогая! Симеон только мой! И первонахи тоже мои!!!***
Если кто-то думал, что эта история закончится именно на этом — он ошибался. Я ошибался. Уж не знаю, кто в том виноват, может, и я умудрился сболтнуть, но очень виновато выглядящая Куна подошла к нам, разбирающимся с этой историей с помощью щупал Тоты и такой-то матери, и сказала тихо: — Ктугхианский флот столкнулся с флотами корпораций Ктулху и Ноосфера на границе Млечного Пути. Мощная челодлань сильным шлепком разрушила тишину. Я посмотрел на Тоту. Та посмотрела на меня своими агрессивно-зелёными глазищами. — Это чего она? — Тошенька покрутила головой, разбросав свои щупала. — Неважно! Когда мама приедет, нужно как-то объяснить ей по поводу ктугхианки и хастурки! Чего делать-то будем, Симеон?! Она их терпеть не может! Азатот вообще... интересно, какая она? — Тихо там! — крикнул отец из своей комнаты. — Я читаю! Взметнулось серое, закрыв всем рты. — Чш! — Тота приложила щупала к губам всех, даже своей жертвы, продолжая водить лёгким пёрышком по коже под мышками Газы. — Тихо! Не то папа всех выгонит! — Придумаем что-нибудь до завтра, — отмахнулся я. Глубоко вдохнул: — Хлеба так и не купил! Твою... дивизию! Успеем поесть-то? Или нет? — Погоди, как ты сказала? — вдруг понял я. — «Папа»? Тота немного покраснела. — Не жадничай! — вдруг вскрикнула она и унеслась на кухню. — Елисеич! — пошёл я к отцу с усмешкой: — Ты как умудрился ползучий хаос родить?! Батя глянул на меня и спросил, подняв бровь и отложив планшет: — Вчера вроде всё хорошо делал, так что спрашиваешь? Память отшибло? Я смутился и даже покраснел. Упс.***
В этот раз решил идти за хлебом с тяжёлой артиллерией — и Йог-Сотот, и Куну, даже переодетую Газу взял. Вот было у меня предчувствие, что снова случится что-то нехорошее, и нормально я даже до ларька не дойду. Но нет, никаких лучей смерти и коррелиарских крейсеров в воздухе замечено не было. Тота взяла меня за руку, шла, счастливая и улыбающаяся. Обеими руками — будто убегу. И улыбалась она, бегала, тянула меня за руку — посмотреть, как человеку зуб рвут, и настойку боярышника купить. И ещё гексоген! — Чего? — ошалел я. — Гексоген! Надо купить! — Них... кхм! Какой гексоген? — В аптеке! — потащила она в дверь. Имелся в виду, конечно же, гематоген. И слава богу! Не знаю, зачем ей мог понадобиться гексоген, но явно не для чего-то хорошего. Мы вышли всей толпой, взяв ящик настойки. Глаза у продавцов были ещё те. — А! — вылетевшая из аптеки Тота замерла. — Мама?! Следом за ней вышли Газа и Куна, и я тоже, нагруженный и крайне смущённый. Эти глаза! Эти глаза, боже мой! Это надо как-то записать: шок вроде, весёлость и недоумение, непонимание — всё это в одном флаконе, приправленное приоткрытым ртом. — Дочь, — голос женщины в длинном чёрном платье, с нарисованными на нём красными глазами, в зависимости от положения смещающиеся... в смысле, «мама»? То есть вот эта красавица — Азатот? Черноволосая, то есть, чернощупальцевая. С абсолютно вменяемым, а не как у Йог-Сотот, сумасшедшим, взглядом. — Здравствуйте, — кивнул я ей. — Привет, несчастный, — улыбнулась она открыто. Это она на что намекает? Из-за зубов на меня посмотрела пара десятков красных светящихся буркал с вертикальным зрачком. Как-то пока не очень жутко. Голос приятный, до мурашек по коже. Ну, я привык, наверное? Кому я вру? Спина покрылась холодным потом. Рано я сказал, что она нормальная. Яблочко от яблони, яблоня от яблочка и всё такое. — Ты, значит, тот знаменитый Си-ме-он, из-за которого эту звёздную систему, — она мельком посмотрела своё запястье украшенное небольшими часиками, — совсем скоро уничтожат? — Ну-у-у... А вы выглядите почти как ваша дочь, такая же красивая. Нет, ну а что мне ответить на такое? Ух, она пипец какая страшная! Я уже заметил, что слова Тоты часто сбываются. Азатот, наверное, ещё более. Или менее. В одном присутствии мысли путаются, а виски начинают покалывать. Неужели все тёщи такие? — Тётя Ася, а давайте вы мой мир в следующий раз уничтожите, а? — попросил я её. — Никто не говорит про меня, опарыш, — продолжала улыбаться Азатот. Йог-Сотот возмутилась. — Мама! — она зашевелила щупалами, но одёрнула себя. — А это что такое? — Азатот уставилась на Куну с Газой. — Ктугхианка и хастурка... Тота? Она вопросительно посмотрела на свою дочь. — Почему-то мне не кажется, что это лёгкие закуски. — А! Это! — Йог-Сотот вдруг спряталась за меня и толкнула в спину: — Симеон скажет! — А? Конечно же, я самую малость офигел. — Ты говорил, что придумаешь! — напомнила мне Тота. — Ладно, — я ухмыльнулся, объявил: — Это гарем Йог-Сотот. Любовницы. Моя головоногая подавилась. — Тота, — с материнской интонацией протянула чернощупальцевая. — Это правда? Ты опять играешься с едой? — А? Да! Я не ожидал, но постарался не подать вида: Йог-Сотот впилась губами в губы Куны, прижав её голову руками. — А как же любовь? — спросила тёщенька. — Больше любви в массы! Мэйк фак ноу во!!! — прокричала Тота, показав два пальца. Азатот покачала головой, осмотрела меня с головы до ног и нежно улыбнулась. — Ьтаволажопорбод, — сказала она. — Дав. Катсь`внокхалутрасс ми Лувр, хдало мба`скек. Отвернулась, взметнув длинными рукавами, и растворилась так, словно и не было её здесь никогда. Тота сглотнула. — Она сказала, что пока погостит и зайдёт к своему старому приятелю, — серощупальцевое божество посмотрело на меня. — Ну ты выдумал! Извращенец! Впрочем, мне это нравится... Ум, надо ещё распробовать. А меня вдруг отпустило, я, держась за сердце, сел на асфальт и пытался найти в карманах пачку сигарет, которые с собой не брал.