***
Все начиналось хорошо. С одной стороны, конечно. То, что оба они угодили в ад нельзя было назвать удачей, однако братья оказались там не как враги. Это уже шаг вперед, думал Данте. Да, Вергилий все равно оставался тем еще засранцем, его взглядом можно было воду заморозить, однако он хотя бы не кидался на младшего, стоит только заметить его небритую физиономию в зоне поражения, наоборот. Они частенько сражались плечом к плечу, как единое целое. Как семья. Прикрывали спину друг друга, иногда обмениваясь почти беззлобными репликами, пока методично уничтожали демонов и корни Клипота. Вот только… Стоило Данте поверить в благополучный исход этой авантюры, как братец не преминул выдать ему очередную тираду на тему того, что он найдет другой способ обрести могущество. Ну конечно. Знакомо до скрежета зубов.***
— Неужели ты думал, что новость о сыне пробудит во мне желание наверстать с ним все упущенные годы? Или что, мы с тобой станем счастливой семейной парой, опекая Неро? — Ловкий выпад вперед, и Данте вынужден отступить на несколько шагов, едва не срываясь со скалы. За спинами братьев горит разломом портал обратно в мир людей. Но Верг не хочет идти, ему же так нужна сила. Да-да, старая песня, даже декорации болезненно похожи. Под ребрами жжет то ли злость, то ли отчаянье. Данте перехватывает меч поудобнее и отвечает довольно хаотичной атакой, однако они оба слишком хорошо знают друг друга. — Очнись, Данте, мы с тобой не уживемся в одном мире. Пока я здесь, ты и мой… Ты и Неро в безопасности. Впрочем, рано или поздно я обрету ту силу, которой достоин, и нам придется решить… На этот раз отступать вынужден Вергилий. Данте, кажется, не на шутку задели его слова, этот бой перестает быть похож на тысячи предыдущих. — Сказать тебе честно? Меня уже тошнит от твоих неуемных амбиций, Верг. — Зло скалится Данте, отирая кровь с пореза на щеке, — Если бы ты не лез за своей силой в каждую щель, приводя за собой херову гору проблем, то жить бы нам долго и счастливо. Младший внезапно чувствует острую потребность высказаться, вывалить на брата всю правду, какой бы горькой она ни была. Черт, в конце концов, сколько еще жизней понадобится, чтобы до Вергилия дошло? — Моя смерть ничего не решит, но ты это и сам понимаешь, так ведь? Поэтому кидаешься на меня раз за разом, словно одержимый. Даже с того света вернулся, чтобы прибить любимого братишку! — Горькая усмешка кривит губы, — Ты окончательно просрал все ориентиры, Вергилий. Помнишь, что ты ответил, когда я спросил, зачем тебе сила? Ну что ж, пора открыть глаза и понять, что тебе больше некого защищать. Все, кто нуждался в тебе, пострадали от твоих же рук. Косвенно или напрямую. Я устал подчищать за тобой дерьмо, устал убивать тебя. Я думал, это конец. Но что я увидел тогда, на Клипоте? Редкий проблеск чувства на этом ледяном фасаде по имени Вергилий. И все бы ничего, но тебя, похоже, заклинило окончательно. Они движутся по кругу, не сводя друг с друга напряженного взгляда. Каждый готов сорваться вперед, но оба медлят. — Ну так перестань биться головой об этот «ледяной фасад», Данте. Единственное, что имеет значение для меня, это…. Слова брата все сильнее тонут в нарастающем гуле. Как будто все существо Данте клокочет от ненависти, желания сломать, подавить эти замашки. Запихнуть эту силу Вергу в глотку. Данте пропускает удар, позволяя Ямато пронзить тело: не оплошность — расчет. Сознание полудемона тонет в яркой вспышке, вокруг пляшет пламя и тьма. В следующий миг «Данте» не стало. Осталась лишь жажда крови и ярость в оболочке младшего сына Спарды. Случилось то, чего полудемон всегда невнятно опасался краем сознания, хотя и считал сомнительной возможностью в принципе. Опасался, как выяснилось, не зря. Как недавно доказал ему брат, в них обоих жили две сущности, две половины разных миров, достаточно самостоятельные, чтобы быть отделенными друг от друга, по крайней мере на какое-то время. Однако, если Вергилий разделил себя напрямую, создав двух разных существ, у Данте все произошло слегка иначе. Его человеческая половина просто сдалась, растворилась во тьме демонического начала. Не стало больше глупых сомнений, ненужных эмоций, не стало обязательств и чувства вины. Только тьма и огонь. Только желание причинить боль, наказать.***
Хлесткий удар по щеке, еще и еще, голова Вергилия дергается, но Данте перехватывает за подбородок, сжимает, заставляя смотреть на себя. Младший ухмыляется так, что Вергилия невольно пробирает дрожь — он на уровне инстинктов понимает, что произошло. И, если действия Данте можно было предсказать практически всегда, то действия его демонической сущности внушали страх неизвестности. Чего хотел Демон? Победы? Доказать собственное превосходство над противником? А может, просто крови? Сейчас, глядя в его совершенно холодные глаза, Вергилий боялся. Впервые в жизни он боялся брата. Хотя было ли существо перед ним тем Данте, которого он знал? Внешне, он остался прежним, даже форму не сменил, но взгляд, повадки… Нет, это существо не было тем вечно неряшливым шутом в красном плаще. Это был хищник, холодный и расчетливый. Голодный. И ему Вергилий проиграл вчистую. Ямато лежала сейчас где-то на краю пустыря, забыто поблескивая алыми бликами на своем острие. Данте также был безоружен — ему теперь без надобности. Чего стоит хватка, едва не сломавшая кости челюсти. Они сражались уже часа три, и по первости Вергилий даже умудрялся отпускать едкие комментарии в своей привычной манере, но потом… Бой медленно, но верно перешел в избиение. Запас сил старшего близнеца был на нуле, он и так провел в демонической форме дольше обычного, так что теперь даже маленькие порезы не желали затягиваться с привычной скоростью. Упала и скорость реакции. Теперь Данте скорее играл с ним, ловко швыряя из угла в угол, а Вергилий чувствовал, как ломаются его кости. Снова и снова. Было чертовски больно, но гордость не давала просто взять и сбежать. Да и куда? В нынешнем состоянии, он только повеселит Данте своими попытками. Боги, да он на ногах-то едва стоял, а рука удерживала катану лишь чудом, учитывая явный вывих плеча. Впрочем, уже не удерживала. Вергилий горько усмехнулся, ощущая себя невероятно… Глупо? Пожалуй. Вот он, результат, которого полудемон так жаждал. У ненаглядного Данте получилось все как всегда: легко и играючи, будто в насмешку над теми муками, через которые прошел Вергилий, не получив в итоге ни-че-го. Ленивый идиот просто взял и уничтожил в себе свою человечность, без боли, без последствий. Вот так просто обрел мощь, лишив себя слабостей. В какой-то момент Вергилий стыдливо отметил про себя, что готов разрыдаться, но не от боли или унижения, а от бессилия, несправедливости. Будто жизнь нарочно издевалась над ним, раз за разом. Он отдал все, все! лишь для того, чтобы обрести силу. Он отдал свое тело в алчущие руки, предал душу оковам льда, буквально бросил себя на алтарь могущества, а что в итоге? Плен, ад, пытки и кошмары, и бессчетное количество ночей, когда Вергилий был твердо уверен — смерть куда приятнее. — Чего ты хочешь? — Без особой надежды на ответ, все же спросил Вергилий, пытаясь выглядеть спокойно, как и всегда. Вышло не слишком убедительно. — Тебя, Джилл. — Просто ответил одновременно знакомый и чужой голос. Этот голос скорее бы принадлежал самому Вергилию — ровный и холодный. Он звучал, словно приговор и совершенно не шел к теплому прозвищу, которое дал брату Данте еще ребенком. Теперь же позабытое имя резануло по ушам, и Вергилий не сразу уловил суть сказанных слов. — Так убей меня и покончим с этим, зачем весь этот цирк. — С ноткой раздражения бросил старший, чем вызвал у Данте жуткую ухмылку. — Разве я говорил что-то про убийство? — Хрипло, тягуче прошептали губы напротив, разом оборвав что-то внутри. Вергилий сглотнул, его ледяная стена спокойствия растрескалась еще сильнее. Нет, не может же Данте… Верно. Данте не может. Но ведь это больше не он. — Это безумие! — Глупые разговоры, похоже, забавляли Данте, как и то, каким неверящим и затравленным взглядом смотрели на него вечно надменные глаза близнеца. «Да, именно так. Осознай, медленно. Я дам тебе время, представь в мельчайших деталях, что сделают с тобой руки собственного брата». — Безумие то, что бедняжка Данте так печется о тебе, о своем непутевом старшем братишке, после всего, что ты натворил. Он же еще надеялся, идиот, вытащить тебя, дать дом, семью… Хм, всю любовь, которую ты заслуживаешь. Но я — другое дело. Ты ведь и сам знаешь, та часть тебя, что помнит бытие отдельное от человека. Я сделаю с тобой то, чего ты боишься, что брат никогда бы не сделал. Я подарю тебе всю ту боль и унижения, которых ты заслуживаешь. Данте был слаб. Но его больше нет. Внутри Данте все ликовало. В глазах Вергилия он видел, что наконец-то попал точно в цель. Конечно, будь младший по-прежнему собой, он бы и мысли не допустил о подобном, но Вергилий сам вырыл себе эту яму. Вся та злоба и ярость на брата, на его слепую жажду силы, на то, что он годами был глух ко всему вокруг — это копилось в душе Данте. Сюда же плюсовалась обида за то, что его всю жизнь считали ничтожеством, за тот случай, когда братец пожелал провалиться в ад в прямом смысле слова, чем нормально поговорить. И теперь вся эта черная, вязкая злоба наконец нашла выход через демоническую сущность. О да. Демон-Данте не собирался церемониться. Он убьет Вергилия, но для начала вдоволь отыграется за все то, что глодало душу. Причинит боль, морально и физически, заставит умолять. Уничтожит. — Ты не посмеешь. — Последняя, жалкая попытка. Данте рывком отбрасывает такое непривычно легкое тело. Вергилий врезается в обломки стены, падает в пыль. Кашляет, пытается подняться, но грязный сапог близнеца наступает ему на грудь, вдавливая в обломки. Вергилий боится и ничего не может с собой поделать. Данте, точнее его демон, торжествует. Но хочется увидеть больше, хочется, чтобы этот вечно сухой тон сменился влажными всхлипами, а глаза заволокла пелена слез. Он хочет слышать голос брата, ощущать его, всего целиком, вгрызаться в эту нежную кожу раз за разом, выпивая стоны, кровь, боль и страх. Вергилий никогда не плакал, даже в детстве. Однако все бывает впервые. У них есть все время мира, чтобы наконец посмотреть на это прекрасное зрелище растоптанной гордыни. Данте склоняется, грубо вздергивает брата за волосы и также грубо целует, буквально вгрызаясь в чуть дрожащие губы. Рот заполняет металлический привкус, и Данте похотливо облизывается, чувствуя, как в грудь ему упираются чуть дрожащие руки. Такие слабые сейчас, он мог бы окончательно сломать их, но тогда будет не так интересно. А вот если… Данте с показным безразличием отстраняется, небрежно отшвыривая близнеца обратно в грязь. Лениво идет прочь, туда, где под тусклым солнцем поблескивает металлом Ямато. Вергилий кое-как поднимается, опираясь о стену, и сплевывает кровь. С подбородка тянуться медные нити кровавой слюны, пачкая жилет, брови сдвинулись, на скулах играют желваки. Одна рука брата безвольно свисает вдоль пыльного плаща, ноги дрожат. Данте ухмыляется, поднимая катану, а в следующий миг оказывается рядом, прижимая Вергилия к стене. Ловко перехватить его руки, скрестить ладони, и вот лезвие идеального меча нежно пронзает их, погружаясь сначала в плоть, потом надежно врезаясь в камень. Вергилий охает, тихо, но Данте замечает и скалится, гуляя руками по напряженному телу. — Больно? В ответ молчание. — Мы только начали. — Открытая улыбка, которая могла бы принадлежать близнецу, но Вергилий знает, что это фальшивка. Он едва ли не физически чувствует холодную ярость, исходящую от Данте. Неужели это все из-за их вечной вражды? Или из-за того, как Вергилий обошелся с Неро? Данте явно заботился о мальчишке, в каком-то смысле. Но сейчас перед Вергилием не Данте. Когти с легкостью вспарывают жилет и грудь старшего, Данте скалится, видя тень боли на красивом лице близнеца. Тот же старается лишний раз не дергаться, так как любое движение отзывается болью в ладонях и вывихнутом плече. Да и зачем… Вергилию до омерзения четко дали понять, кто из них сильнее. И он знает, что бежать бессмысленно. Данте просто возьмет то, что хочет, а потом… Наверное, убьет его. Нынешний Данте на это способен, и Вергилий знал это, как никто, отчасти храня в себе память Уризена. Но это и к лучшему. Он просто не выдержит больше. — Хочу слышать твой голос, Джилл, — ухмыляется Данте, резко погружая пальцы в рану на груди, ломая ребра, разрывая мышцы. Но Вергилий лишь морщится, плотнее смыкая губы. Эта боль — ничто, в его жизни было и хуже. Данте придется очень сильно постараться, чтобы вытянуть из близнеца что-то большее, чем шипение. Тот, похоже, и сам понимает это. В следующую секунду пальцы проходят глубже в плоть, осторожно касаются сердца, а потом резко сдавливают его в ладони, ровно настолько, чтобы причинить мучительную боль, но не навредить серьёзно. В то же время, Данте нежно прикусывает мочку уха близнеца, и Вергилий всхлипывает, чувствуя себя беспомощным, как никогда. Орган в груди бьется так быстро, выдавая панику, но ведь сердцу не прикажешь. Он не хочет умирать. Не так. Демон осторожен. Его губы мучительно медленно скользят по шее, а ладонь сжимается в такт биению, все еще недостаточно сильно, чтобы навредить. Губы Вергилия сомкнуты в тонкую линию, по вискам градом катится пот. Только бы не закричать, ведь это только раззадорит мучителя. — Ты так сладко боишься… Иронично, но в плену у Мундуса, когда Вергилий грезил о смерти, единственное, что заставляло его бороться — Данте. «Этот идиот не сдался бы так просто, а я, несомненно, сильнее него», думал Вергилий и стискивал зубы. А теперь руки Данте стискивают его сердце. Забавная штука — жизнь. Однако эта игра Данте наскучила довольно быстро, потому как адская боль из груди внезапно ушла, сменяясь болью терпимой. Вергилий приоткрыл глаза, но лишь для того, чтобы увидеть, как окровавленные руки Данте дергают кожаные штаны вниз, кажется разрывая их. Отстраненно, Вергилий жалеет эту часть своего гардероба. Они ему нравились. Вот так. Нужно просто думать о чем-то другом. Так как думать о том, что тебя сейчас изнасилует собственный брат — это слишком даже для бесчувственного сына Спарды. Рука Данте грубо просовывается между худых ног, лапает жадно и слепо, оставляя синяки и царапины. Потом пальцы проталкиваются внутрь, сразу два, и Вергилий снова морщится. Это ощущение не похоже на привычную боль, это более… Личное. Демон почти ласков, кровь служит неплохой смазкой, особенно учитывая ее количество. Вергилий жмурится и пытается вспомнить строчки любимых стихотворений, но грубые движения внутри израненного тела сбивают с мысли. Внезапно, его будто обжигает изнутри, пальцы перестают быть просто неприятными и теперь это по-настоящему больно: человеческую плоть сменили на демонические когти. Губы вновь стиснуты до побеления, на бледном лбу поблескивает испарина — пронзать себя Ямато было и то приятнее, хотя само существо Вергилия тогда буквально разорвали надвое. От прежней мнимой осторожности не осталось и следа, Данте рвет его когтями, кусает шею, плечи, выгрызая куски плоти. Кровь пропитывает остатки одежды. — Ты такой охуенно-милый, когда тебе больно. — Хрипло смеется младший и свободной рукой оттягивает Вергилия за волосы, заставляя раскрыть глаза и взглянуть в лицо напротив. — Это… Низко. Даже для такого… Как ты. — Говорить приходится отрывисто, чтобы с губ не сорвался предательский стон боли. — Мы только начали, братик! — С издевкой произносит Данте, а Вергилий чувствует, как нагревается демоническая рука. Только бы не сорваться… — Давай же, я все равно выбью из тебя крики, даже если придется располосовать тебя на части. — Ты всегда хочешь слишком многого, глуп… Аргх! — Данте воспользовался ситуацией и резко просунул в тесное нутро еще два когтя, пока Вергилий не успел сомкнуть губ. Стон, хотя скорее вскрик, вышел короткий, но и этого хватило. Значит это возможно — выбить из Верга такой красивый звук. Демону Данте это нравилось, нравилось, как звучит голос старшего брата, полный страдания. Сейчас в нем ни следа от той холодной надменности, которая всегда так неимоверно раздражала. — Какой голосок… — Выдохнул прямо в аккуратное ухо близнеца Данте, после чего ощутимо укусил. Вергилий ожидаемо не ответил — теперь вся его выдержка уходила на то, чтобы не орать от ощущения того, как раскаленная рука методично вбивается в его задницу, заставляя все новые потеки крови стекать по бледной коже бедер. Внезапно, боль из рук ушла, а катана полетела куда-то прочь с глухим лязгом. Вергилий тут же попытался отпихнуть от себя брата, но попытка эта не принесла ничего, кроме очередной порции боли — ноги отказывались держать, и лишь рука Данте не дала рухнуть на землю. В итоге все, что оставалось — цепляться за плечи младшего, уповая на то, что ему скоро надоест. Так и случилось. Жар и когти вновь сменились на обычную человеческую руку, которая с нехорошим хлюпаньем покинула растерзанное тело. Вергилий прикинул, сможет ли он вообще ходить, если представится шанс унести ноги. Видимо нет. Неплохо придумано — одним выстрелом двух зайцев. — Я вижу, мои руки тебя не сильно впечатлили… Тело старшего грубо толкнули на землю. Вопреки своему же решению, Вергилий в слепой панике попытался отползти, закрыться руками, но Данте это трепыхание только веселило. Полуголый, заляпанный кровью и явно напуганный, брат вызывал охотничий трепет. Как же прекрасно, что это существо сейчас полностью в его власти. — Смотри на меня, сука. — Данте вновь наступил ногой на грудь брата, прямиком на рану. — Не смей закрывать глаза. — И Вергилию ничего не оставалось, кроме как одарить близнеца жгучим взглядом, полным злобы и какого-то непонятного отчаяния. — Вот так. Хороший мальчик. — Данте убрал ногу и выпрямился, наблюдая, как Верг скользит в своей же крови, пытаясь привстать и увеличить дистанцию. Пронзенные ладони не добавляли ему удобства, хотя вывих, похоже, успел регенерировать. Вергилий неуклюже, но все же отполз к ближайшей опоре. А дальше отступать было некуда. Медленно, даже как-то нарочито лениво Данте двинулся вперед, по пути скидывая плащ, потом рубашку. Словно охотник, он наступал на свою раненую жертву. На лице играла хищная ухмылка, а Вергилий все теснее вжимался в холодный камень за спиной. «Нет. Не надо. Пожалуйста, не трогай меня.» Вспомнились детские годы, когда брат частенько поколачивал его, и Вергилий грустно усмехнулся. — Так этого ты хотел? Чтобы я тебя боялся? Данте на секунду застыл, взгляд его переменился, но лишь на мгновение. Этого? Разве этого он хотел? В голове яркой вспышкой промелькнуло воспоминание о рассеченной перчатке в ящике стола. Однако ярость и злоба были сильнее какого-то воспоминания. — То, чего хотел Данте, тебя никогда не заботило. — Огрызнулся Демон, подходя вплотную к брату и с размаху впечатывая ногу ему под дых. Вергилий хрипло рассмеялся, сгибаясь пополам. — Неужели тебя настолько задевало мое превосход… — Второй удар прилетел в район почек, и старший предпочел умолкнуть. Данте всегда решал все свои проблемы кулаками. Впрочем, сейчас Вергилий многое бы отдал за то, чтобы тот просто избил его. Вот только у близнеца были явно другие планы. Опустившись на корточки перед братом, Данте дернул Вергилия за волосы, притянул, будто изучая его побледневшее лицо. Гордые, светлые глаза, красивые черты. Волосы теперь падали на лоб, делая Вергилия практически юношей — в аду время течет иначе, так что брат в принципе выглядел моложе. Все это, всю его хрупкую красоту, которая так холодно взирала, внезапно дико захотелось превратить в кровавую кашу, что Данте и сделал, резко припечатав близнеца лицом о камень за спиной. И еще, и еще, пока поверхность не стала сплошь алой от крови. И тогда Данте вновь вгляделся в лицо брата. Черт, это кукольное личико даже залитое кровью оставалось подобно статуе. Странно, но Вергилий куда больше напоминал ангела, чем того, кем на самом деле являлся. Предательские глаза близнеца были все так же сухи и холодны. Данте не знал, что ему хотелось: чтобы эти глаза смягчились, смотрели на него с теплотой, чтобы покраснели от слез или просто вырвать их, чтобы никогда не обжигаться об эти куски льда. Все это сразу, наверное. Повалив тонкое — а Вергилия подо всей его одеждой было немного, — тело на землю, Данте окончательно содрал с брата штаны, открывая вид на красивые ноги. Уничтожить, вспороть плоть, вырвать кости… В голове одна кровавая мысль сменяла другую, но для подобного пока рано. Сначала… Вергилий смотрел в небо над их головами и украдкой смаргивал кровь, что норовила залить глаза. Братец приложил от души, так что в голове стоял странный туман. Тем не менее, Вергилий прекрасно понимал, что сейчас произойдет. А небо было таким безоблачным, синим и слепящим. Абсолютно не такое, как в аду… Яркое. В пылу прошедшего сражения… Ха, скорее в пылу своего собственного избиения, Вергилий первый свалился в портал, а за ним прыгнул и Данте, не желая упускать «добычу». Их обоих выкинуло на какой-то пустырь со следами фундамента, на котором младший продолжил дубасить брата, словно пиньяту. Ярость и отсутствие человеческих эмоций сделали свое дело, и Демон в полной мере высвободил ту силу, о которой так мечтал Вергилий. Вот только ощущать ее на своей шкуре в его мечты не входило. Данте копошился со своими штанами так долго, что Вергилий успел приметить еле-уловимый контур полумесяца. Красиво. Тело пробрала легкая дрожь от гулявшего в развалинах ветра. А потом мир схлопнулся до размеров одного конкретного Демона, который рывком натянул брата на свой немаленький член. Вергилию стоило титанических усилий не заорать, но он сдержался, методично превращая свои губы в кровавое месиво. Действительно, эта боль была другой. Омерзительной, грязной. Хотелось закрыться, уползти в какой-нибудь темный угол и забыть, как забывал пытки и ужасы, липкий страх и вездесущие кошмары. Только вот Данте не собирался никуда его отпускать. Почувствовав тесноту и жар слабого, человеческого тела, Демон разошелся не на шутку. Ноздри щекотал запах крови, перед глазами все застилала алая пелена. Данте хотелось прямо сейчас разодрать брата когтями, продолжая вдалбливать в холодные камни, но младший сдержал порыв к убийству, ограничиваясь лишь грубым поцелуем, больше напоминающим укус. Пока что. Хотя от идеи втрахивать Вергилия в грязь он отказываться не собирался. Это тело было такое восхитительное, тугое и теплое, что Данте издал подобие рыка, начав двигаться рвано и быстро. Вергилий же хранил молчание, просто жмурился и часто, хрипло дышал. Лицо его искажала боль, губы слегка подрагивали, как и все тело полудемона. Ну же. Еще немного… Демонические руки когтями разодрали плечи вместе с тканью плаща, острые зубы сомкнулись на шее, а жар тела оставлял на тонкой бледной коже кружево ожога. Но самое отвратительное было в том, что демоническая плоть от человеческой отличалась не только размером, но и несколькими наростами с весьма острыми краями. Вергилий закричал. Истошно, упираясь в грудь навалившегося близнеца, резко изменившего облик. Черт, это было слишком. Все тело ощущалось одним большим сгустком боли, сердце бешено колотилось в клетке переломанных ребер, от кровопотери кружилась голова и хотелось звать на помощь, но кого? Ему никто не поможет, никогда не помогал! Мир взрывался искрами, в воздухе поднялся удушливый запах жженой плоти, смешанный с кровью. Вергилий уже не слышал собственных криков, не видел синеву неба, контур месяца. Он видел только тьму, что ждала впереди, скалила пасть самым страшным из возможных чудовищ. Только боль и унижение, в плену у которых не будет ничего, что выдернет на поверхность, не даст захлебнуться агонией. Данте больше нет, есть только ухмыляющийся Демон, который по глупой иронии выглядит, как его брат. И больше ничего не связывает Вергилия с этим чертовым миром, чтобы не говорили про Неро. Брат — все, что у него было. А теперь у него нет ничего. — Убей меня. — Тихо, почти на грани слышимости прошептали истерзанные губы, но этого хватило, чтобы Данте замедлился, вновь приняв человеческую форму, и вопросительно взглянул на Вергилия, явно не ожидая от него подобной просьбы. Тот лежал и улыбался, жутко и гротескно, залитый кровью, с каменной крошкой в растрепанных волосах. Его губы заметно дрожали, как и пальцы, бессильно стискивающие плечи брата. — Убей уже меня, ничтожество. Или ты даже на это не способен? — Вергилий многое поставил на эту провокацию. Он просто понял, что не выдержит. Как бы не храбрился старший сын Спарды, но то, что делал с ним Данте… Именно из-за того, что это был Данте, его брат, его единственная семья и те призрачные узы, что напоминали о некогда утраченном. Пускай это лишь его демоническая часть, но это его часть. Все полетело в бездну, растоптано грязными сапогами, оплевано, порвано. И вот в этот момент Данте наконец увидел то, чего так хотел, но зрелище прозрачных слез на лице близнеца отчего-то не вызвало ожидаемой радости. Это были не злые слезы униженного гордеца, это были слезы того, кто потерял последнюю жалкую надежду, отчаялся, приняв неизбежность поражения. Слезы скорби, оставляющие в алом море крови тонкие, светлые полосы. Данте ужаснулся тому, что увидел, отпрянул, покидая растерзанное тело, лишь бы не смотреть в это лицо. Вергилий плакал тихо, мелко подрагивая в расползающейся луже собственной крови, его тело выглядело таким хрупким, что сердце щемило. Внезапно, внутри будто переключатель опустили, и разрозненное вновь стало единым. Данте закашлялся, стоя на коленях и пытаясь соединить воедино мир, что взорвался мириадом осколков секунду назад. Когда картинка наконец начала проясняться, первое, что он увидел — лицо брата, все в крови и… слезах? Ужасное и прекрасное зрелище. Но что случилось? Почему они… Где они? Данте помнил, как они начали перепалку в аду… Миллиард вопросов сменялся в голове, пока его не прервал тихий голос. — Знаешь, ты… Все же спас меня, Данте. — Вергилий говорил практически неслышно, глаза его невидяще смотрели куда-то ввысь. — Ты своими руками оборвал последние нити, что связывали меня. Теперь у меня нет ничего и никого, что удержало бы здесь. — Он замолчал, задумчиво улыбаясь чему-то, — Жизнь достаточно ясно дала понять, что меня не должно было существовать. И отныне так и будет. Считай, что ты все-таки победил. — Смех близнеца был сухой и надтреснутый. А потом глаза Вергилия закрылись, погружая мир в чернильную тьму вечного кошмара.