***
Мир вокруг все еще пульсировал короткими вспышками, кружился, унося водоворотом чужих чувств и эмоций, отголосками звенящей ярости, пока сам Данте стоял на коленях, представляя собой довольно гротескную картину: со спущенными штанами, весь в крови и пыли, с мутным взглядом и такой тяжелой головой, что казалось, будто ее выплавили из цельного куска металла. Так херово ему не было с тех пор, как они с Триш играли в литрбол со всеми видами алкоголя, доступными для покупки. И если демоница лишь жаловалась на жизнь, после двадцатой опустошенной ими бутылки, то Данте с этой жизнью всерьез чуть не простился. Он провел неподвижно уже несколько долгих минут, отчаянно пытаясь найти хотя бы одну возможность того, что это не он сотворил с Вергилием… Все это. Пытался и не находил. На грани восприятия маячила навязчивая идея, что все происходящее — сон, а они оба еще в аду. Или вообще давно мертвы. Этот факт и то было легче принять, чем опустошающую реальность, в которой Вергилий превратился в одну большую рану. А ведь они почти выбрались…. Они почти вернулись домой невредимыми. Дьявольщина какая-то, да как такое вообще могло произойти? Тем более то, что с ранами не связано. То, о чем свидетельствовали спущенные штаны и кровь на собственном члене. Чертовски много крови. Будто бы отзываясь на этот нюанс, вокруг которого роилось множество вопросов разной степени паршивости, в памяти проплыли обрывочные видения и, стоило потянуться за ними, водопад воспоминаний рухнул на Данте сокрушительным потоком, выбивая почву из-под ног. Перед глазами возникло искаженное болью лицо брата, полузадушенные вскрики отдались в ушах, плечи будто вновь почувствовали, как отчаянно упирались в них руки. Но Вергилий был собой до конца, чертов гордец! Этот факт умудрился разозлить Данте даже на фоне картины в целом: брат, даже будучи в такой… неоднозначной ситуации, пытался строить из себя отрешенную статую. Глупый, отбивайся он сильнее, может Данте очнулся бы, не сделал бы того, что сделал. Впрочем, мог ли он отбиваться с дырой в груди? С переломанными ребрами, разорванными мышцами? Черт! Черт! Черт! Данте замотал головой, не желая верить в произошедшее. Нет, это абсурд! Ну не мог он сотворить подобное, просто не мог. А перед мысленным взором неумолимо стояла картина: брат захлебывается криком и кровью. Данте бы все отдал, чтобы стереть, уничтожить все то, что видел, чтобы этого никогда не случалось! Однако мог он только лупить по грязному бетону, превращая костяшки пальцев в кровавое месиво. И тут до него дошло, что кровь из разбитых рук смешивается с чужой, медленно ползущей по бетону. В этот миг Данте удивительно четко осознал, что воспоминания и самобичевание — не самая большая его проблема на данный момент. Лужа крови под Вергилием и правда расползалась все шире, регенерация не начиналась, и Данте похолодел, поняв, что жизнь близнеца сейчас буквально утекает по капле, пока младший тут сидит и жалеет себя. Нет. Ни за что. Он объяснит, как-нибудь сможет… Только не дать ему умереть, после того, как они вернулись, наконец-то, все остальное как-нибудь… Данте наспех поправил оставшуюся одежду и присел около Вергилия, лихорадочно соображая, что же делать. Главной проблемой являлся пролом в груди, с ним нужно было срочно что-то решать, ибо какую именно кровопотерю выдержит наполовину демоническое тело мужчина не знал и не хотел проверять. Вот только почему рана не затягивается? Даже полностью обессиленный, даже в отключке, Данте помнил, что мог регенерировать. Это буквально не зависело от него. Да, процесс занимал куда больше времени, но все же. Раны Вергилия, тем не менее, оставались прежними, даже мелкие царапины от каменной крошки на его щеке не затягивались ни на миллиметр. Неужели Верг всерьез задался целью умереть? По идее только это могло повлиять на регенерацию настолько сильно, хотя Данте не был полностью уверен. Впрочем, если задуматься… Еще в аду он заметил, что на Вергилии все заживало просто до ужаса медленно. Другое дело, что тот в принципе получал минимальные повреждения в силу мастерства, но та же царапина могла держаться целый день, хотя иногда затягивалась на глазах. Данте смог выудить из брата лишь невнятные отмашки о том, что он взял процесс под контроль, что-то про приоритеты… В любом случае, Данте не раз подмечал эту странность. Восхитительно. То, что нужно сейчас, блять. Чертов медленный метаболизм или что там у него! А все из-за того, что Вергилию опять было мало того, чем наградила природа, нужно было все контролировать! Данте едва не взвыл от безысходности, когда в голову пришла неожиданная и довольно дикая мысль. Она назойливой мухой крутилась где-то в подсознании и объяснить ее происхождение Данте не мог, но почему-то знал, что это может сработать. Рванув зубами собственную вену на запястье, он прижал руку ко рту брата. Демоническая кровь — мощнейший источник силы, а также единственный шанс помочь так… экстренно. Не везти же Вергилия в человеческую больницу, тем более когда они оба выглядят, как с массового побоища. — Давай же… Но алая кровь лишь скатывалась по подбородку близнеца, отчего Данте снова взвыл. Перебирая в голове варианты, он внезапно понял, что нужно действовать по-другому. Припав губами к своему запястью, он набрал достаточно, после чего мягко коснулся губ брата своими, размыкая и заставляя проглотить кровь. Эффект появился не сразу, но постепенно мелкие царапинки на лице Вергилия начали затягиваться. Данте, нервно выдохнув, продолжил поить брата своей кровью, пока сам не почувствовал, что сейчас грохнется в обморок. К этому моменту основная работа была сделана: рана на груди уже не выглядела так ужасно, разбитое лицо и вовсе регенерировало полностью. То, что было ниже… Данте позволил себе не проверять, надеясь, что и там дела идут неплохо. Господи. Он сделал это. Сделал с собственным братом! И пусть это был Демон, черт, Верг не заслужил такого. Его слезы… Данте не хотелось видеть их, не хотелось причинять боль, по крайней мере так, но что-то темное внутри подсказывало, что это лишь половина правды. «Не лги себе. Эти желания мы делим на двоих. Пускай растут и крепнут они во мне, но корни их лежат в тебе!» — в насмешку шептал загнанный в подсознание голос Демона. И он был прав. Только вот от этого легче не становилось. Данте распрямился, жадно втягивая воздух, его знобило. Голова до сих пор ужасно болела, только теперь еще и кружится начала. Воспаленное сознание, судя по всему, еще не скоро оправится от такой встряски, как расщепление на две составляющие. Интересно, тогда… Вергилий чувствовал себя так же? Или из-за Клипота для него все прошло безболезненно и быстро? Данте заставил себя вновь посмотреть на бледное лицо брата, но тут налетевший порыв ветра заставил Вергилия слегка вздрогнуть, что наконец отвлекло младшего от мрачных мыслей. Не время и не место. Данте отер лицо: он умудрился раскиснуть настолько, что опроверг название своей конторы, пока созерцал искалеченного брата; и пошел туда, где алел его плащ, по пути подбирая и натягивая кофту, а так же убирая за пояс Ямато. В плащ же был заботливо завернут Вергилий, так как его одежду от крови можно было едва ли не выжимать. Снимая распоротый плащ и жилет, Данте нежно прижал к себе близнеца, зарываясь лицом в окровавленные волосы. — Мне так жаль… Джилл. Мне так жаль. С легкостью подхватив тело брата на руки, Данте стиснул зубы и принял демоническую форму, взмывая ввысь и осматриваясь. Сил оставалось всего ничего: на длинный перелет уж точно не хватит, но к счастью пустырь, на который их выкинул портал, располагался недалеко от агентства. Интересно, сколько их не было? Как там Неро, девчонки? И как он будет теперь смотреть им в глаза…***
До дома Данте добрался быстро и практически без приключений. Правда приземляться пришлось в замызганной подворотне, дабы не пугать людей лишний раз. Благо дело близилось к вечеру, и улицы в большинстве своём опустели. Проскользнув в пыльное помещение, Данте возблагодарил богов, что никого не застал, хотя офис не выглядел заброшенным. Наверняка работа Моррисона. В любом случае, это все ждет. Сначала… Данте крепче прижал теплое тело Вергилия к себе, молясь всем богам, чтобы с ним все было нормально хотя бы физически. Поднявшись наверх, охотник прошел в свою спальню и осторожно опустил бесценный груз на кровать. Вергилий лишь слегка поморщился — рана на его груди теперь выглядела как длинный порез, но кто знает, что еще и в каком количестве Данте поломал. От этих мыслей снова захотелось удавиться. Проведя еще парочку довольно действенных «кровавых поцелуев», Данте наконец удовлетворенно хмыкнул, осматривая еле-заметный шрам на груди брата. Пальцы сами собой коснулись теплой кожи, заскользили по подсохшей крови, нежно, осторожно. Совершенно не так, как недавно руки Демона. — Надо бы в душ… Нам обоим. — Нервно хмыкнул Данте самому себе. Мыть бессознательное тело брата оказалось проще, чем он думал. Теплые струи воды смывали последние следы произошедшего с бледной кожи. Жаль, что вода не могла вот так вот взять и смыть весь этот день. Данте сидел на полу душевой и гладил Вергилия по влажным волосам, ласково убирая падающие на лицо пряди. А в груди что-то будто разрывалось, помня, как эти же самые руки рвали плоть, похотливо поглаживали дрожащее тело. Как ломали кости… Перестелив постель, Данте натянул на Верга свои старые спортивные штаны и какую-то разношенную футболку — немногое из того, что валялось в «чистом» углу шкафа. Потом уложил брата в постель и застыл в нерешительности. Что теперь делать? Идти и обрадовать Моррисона своим присутствием и умолчать о Вергилии? А вдруг здесь сейчас и Неро? И главное… Что делать, когда брат очнется? На месте Вергилия, Данте был бы последним человеком, которого захотелось бы увидеть. Но с другой стороны… Данте хотел быть рядом, объясниться, помочь хоть как-то. Второе желание перевесило. Оставшись в одних штанах, младший осторожно лег рядом, притягивая Вергилия к себе и едва сдерживая вновь набежавшие слезы. А ведь все только начало налаживаться…***
Разбудил Вергилия громкий шум, заставив рефлекторно вскочить и схватиться за… Ямато, которой не было. Засыпая (что в принципе было редкостью), Вергилий всегда клал катану рядом, но рука наткнулась только на чье-то горячее тело. В некотором недоумении, Вергилий повертел головой и тут же выяснил еще одну вещь — он ничего не видел. Буквально. При этом глаза явно были открыты, он даже ощупал их, однако так и не увидел ничего, кроме непроглядной черноты. Вообще, все происходящее было довольно абсурдно — по всем правилам он давно должен был быть мертв. Но, судя по ощущениям, это не слишком походило на рай или ад, или куда там ему дорога. В воздухе пахло пылью и кровью. Панику по поводу слепоты старший из близнецов сумел на время подавить, по крайней мере до выяснения, что вообще происходит. События прошлого дня назойливо гудели в голове, но Вергилий пока не решался даже краем сознания коснуться их. Слишком рано, сначала нужно осмотреться… Вернее, ощупать местность и понять, где он оказался, а потом уже можно будет… Вспомнить. При первой же попытке встать Вергилий точно уверился в том, что мир его окружающий вполне реален, как и ноющая боль во всем теле, и горячие руки, что тянули обратно, обвивая кольцом. Надо же. Он жив, более того… Он в порядке. Относительно. Тело, конечно, затекло, но в целом состояние свое Вергилий бы описал как «удовлетворительное». Даже ярко выраженной слабости не было… Но почему? Вся эта ситуация внезапно показалась такой смешной. А вдруг все произошедшее — лишь сон? Вдруг… Рядом кто-то сонно пробубнил его имя, и Вергилий застыл, понимая, что руки, его обнимающие, принадлежат Данте. В груди против воли тут же начал расползаться липкий страх, который раньше вызывало лишь одно существо — Мундус. Старший нервно усмехнулся, вспоминая, как закрывал глаза с надеждой никогда их больше не открыть. Ну что ж, не вышло. Да, он не видит Данте, но это слегка не то, что подразумевалось в тот миг. Слабак. Он такой слабак. Смерть — самый простой выход, но все, что случилось… Кто угодно понял бы желание Вергилия распрощаться с жизнью, только не он сам. От отвращения к себе тошнило, от страха, от мелочной жалости к себе. Выпутаться из рук Данте оказалось довольно просто даже слепому. Прямо как в детстве. Вергилий аккуратно свесил ноги с кровати и ступил на пол. Встал, закусив губу, осторожно двинулся вперед, машинально выставляя руки перед собой. Вскоре они коснулись стены, и Вергилий выбрал идти налево. Держась за стену он добрел до чего-то большого, в чем вскоре опознался шкаф. Одно старший понял точно — это спальня. Может быть Данте, а может тот прибил какую-нибудь семейку, и Вергилий сейчас стоит в сантиметре от огромной лужи крови и кишок бывших хозяев. Впрочем, неважно. Нужно было убираться отсюда как можно скорее, убираться от него. Эта мысль пульсировала в голове не требуя особой аргументации, в отличие от обычных решений Вергилия. Бежать. Бежать от Данте, от его когтей, зубов, от боли. Куда — не важно. Просто подальше от него. Вергилий бесшумно ощупал себя, понимая, что одет довольно странно, но не в его положении следовать моде. Сойдет. В углу у шкафа обнаружились его же сапоги — благо, что в пылу насилия Данте не тронул обувь, так как размер ноги у них был разный. Забавно. Странный и довольно незначительный факт вызвал дрожь по всему телу. Вергилий и сам не понял, как оказался на полу, заливаясь беззвучным хохотом. В голове бились воспоминания, раз за разом раня давно зажившую кожу, освежая в памяти увечья. На сердце все еще чувствовалась чужая хватка, и это было чертовски больно, а вокруг теперь была лишь тьма. Вергилий не мог прекратить свою истерику, как ни старался, и от этого ему становилось еще хуже. Он так жалок. Данте даже убить его не сподобился, наверняка принес сюда с целью поиграться подольше. Может, он и ослепил? Факт душа, да и в целом заботливого отношения потонул в истеричных мыслях о том, что дальше будет только хуже. Вергилий хрипло закричал, но с губ не сорвалось ни звука. Нельзя разбудить его. Нельзя, нет, нужно бежать, пока есть шанс! Но куда? Зачем? Логика в итоге все же взяла верх, заставляя задуматься. Что он сможет сейчас? Слепой? Он даже ходит, держась за стену! Тем более, Вергилий понятия не имел, где именно оказался. Не проще ли просто завершить начатое? На тонких губах расцвела безумная улыбка. Да, ему нечего терять, уж точно не свою гордость. Душа чувствовала Ямато, так что мужчина без труда нашел катану на каком-то кресле. Пальцы нежно обхватили рукоять. Смерть — удел слабаков. А он слаб вдвойне. Руки дрожали, пока катана неслышно покидала ножны. Дрожали, когда он вновь направил лезвие на себя, но теперь метил прямиком в сердце. Катана резонировала с желанием Вергилия оборвать свою жизнь, и он был уверен — Ямато не подведет. Руки дрожали, когда… — Джилл! — Знакомый голос заорал на периферии, сильные руки брата в следующий же миг обхватили поперек тела, вырывая оружие из безвольно разжавшихся пальцев. Нет, нет, только не снова. Он не сможет снова, не сможет… Объятия Данте не душили. Они не сковывали, не причиняли боль, но для Вергилия было бы приятнее находиться в раскаленных клещах. После произошедшего он на каком-то инстинктивном уровне боялся брата, до дрожи в коленях. Именно сейчас, пока было не ясно, кто перед ним, Вергилий готов был своими руками вырвать собственное сердце, только бы не оказаться игрушкой Демона вновь. — Вергилий, я… — Данте прикусил губу, смотря в широко распахнутые серые глаза. Они смотрели как-то странно, будто насквозь, и стали… светлее? — Я это я. И я не причиню тебе вреда. — На губах младшего появилось подобие неловкой улыбки. Данте смотрел с теплотой и бесконечным беспокойством, однако Верг продолжил тяжело и часто дышать, шаря бессмысленным взглядом перед собой. — Данте… Вергилию потребовалось максимум усилий, чтобы прекратить разошедшуюся панику. Годы работы над собой все же давали свои плоды, и мужчина глубоко вздохнул, заставляя себя расслабиться. — Это правда ты? — с одной стороны, Демону не имело смысла врать. Вообще. Но с другой… — Да, да, Верг, это я. Я знаю, что ты сейчас не будешь меня слушать, ты имеешь полное право, правда, просто не надо делать этого с собой. Мы вернулись, мы живы, мы… Мямлит. Ясно, значит точно Данте. Вергилий снова вздохнул и понял, что от осознания того, что с ним снова его брат, легче не стало. Наоборот. Теперь просто убить себя не вариант. В конце концов, они и правда вернулись, они почти в порядке. А то, что было… Это же был не Данте. Тем не менее, он явно помнит, что сделал. — Я не вижу. — Ну, то, что произошло ужасно, однако мы действительно живы, Верг… — Нет, ты не понял. Я в прямом смысле не вижу. Кажется я… ослеп. Данте пробрал холод от того, как спокойно брат сказал это. И вообще, он вел себя так, будто не направлял Ямато себе в сердце только что. Еще и выясняется, что он ослеп, а значит проснулся в кромешной тьме, не понимая, где он, с кем. Данте не выдержал и прижал близнеца к себе, крепко, но осторожно. И с ужасом услышал полувсхлип. Все тело Вергилия напряглось, руки уперлись в плечи Данте. Он не проронил ни слова, но реакция говорила сама за себя. Вергилий боится. И боится он его, Данте. Монстра и насильника. Родного брата.