Одна маленькая ложь

***

       18 декабря 2:25, Lenox House       «Чёрт, нет, только не это… — в ужасе подумала я, посмотрев на две полоски теста, который сделала буквально пять минут назад. — Чёрт, твою мать…»        В этот момент в голове крутились только проклятия, и я села на бортик ванны и обречённо посмотрела перед собой. А потом мысли стали понемногу обретать очертания. Весьма неутешительные очертания.        Последние месяцы были настолько насыщены событиями, что я даже не заметила отсутствия у себя менструаций. А когда заметила и сделала наконец тест — было уже поздно что-то менять. По самым скромным подсчётам у меня сейчас шёл где-то четвёртый-пятый месяц, то есть ребёнок был уже вполне… живым. Все, кто меня хорошо знал, в первую очередь сказали бы, что я никогда особо не заботилась о своём будущем, и это действительно было так, и поэтому меня невероятно пугала предстоявшая ответственность за живого человека внутри меня, но… одновременно я вдруг ощутила в себе… потребность в нём. Я вдруг за какие-то считаные секунды так привязалась к нему, хотя даже не знала, мальчик это или девочка, что мимолётную мысль избавить себя от лишней ответственности сразу же отчаянно прогнала.        И теперь я в полной мере ощутила тягостное бремя ответственности.        «Что же мне делать? Надо ли говорить об этом Мотту?»        В том, что именно он был отцом крохи, которая была внутри меня, я даже и не сомневалась, поскольку уже четыре года как меня не интересовал никто другой, кроме него. Но при мысли о том, что я скажу ему о… нашем ребёнке, сразу замирало сердце. Я даже предположить не могла, как Мотт отреагирует на эту новость. Мы никогда не обсуждали с ним эту тему, а о совместном будущем заговорили всего один раз прошлым летом, да и то мой любовник лишь вскользь намекнул мне, что у него есть на меня планы. Но вот какие это были планы, и видел ли он нас… семьёй, я не знала. И теперь, когда я вдруг стала тщательно анализировать сложившуюся ситуацию, неизвестность очень сильно меня пугала.        Да, впервые в жизни мной завладел почти животный страх, причём не за себя, а за своего малыша, ведь Мотт вполне мог попросить меня избавиться от него. Я вдруг осознала, что почти ничего не знаю о человеке, с которым провела неполных четыре года! Я даже имени его настоящего не знала, потому что он как-то вскользь упоминал, что Мотт Дарелл — это всего лишь псевдоним, но я так и не удосужилась поинтересоваться его настоящим именем. Я не знала, где он живёт, чем занимается, так как все наши встречи были на нейтральной территории и несколько раз в неделю, так было удобнее и мне, и ему. Но сейчас об удобстве можно было забыть надолго. «Что же мне делать?!»        Но больше всего меня приводила в ужас мысль, что у моего парня была просто невероятная способность буквально… читать чужие мысли, в том числе и мои. Меня просто поражало то, как он порой угадывал, о чём я думаю, причём весьма точно. Только вот я довольно быстро научилась не думать вообще ни о чём, когда он изучающе смотрел мне в глаза, и он так до сих пор и не узнал о моём… небольшом обмане. Но теперь вероятность разоблачения была просто неизбежной, особенно после того, как я рассказала бы ему о ребёнке, и мы бы начали жить вместе. Но все мои неутешительные рассуждения прервал довольно требовательный стук в окно.        Быстро выскочив из ванной, я заметила за окном на кухне чёрного филина, к лапе которого был привязан небольшой конверт. Открыв окно, я дрожащими руками отвязала письмо, и птица, недовольно на меня посмотрев, улетела прочь, а я разорвала пергамент и прочитала послание.        Наша квартира, четыре часа, буду очень ждать.       М. Д.        В любой другой день новость о скором свидании привела бы меня в неописуемый восторг, но именно сегодня в свете сложившихся обстоятельств она привела меня в неописуемый ужас. У меня было меньше двух часов, чтобы принять решение: говорить или нет, и что-то мне подсказывало, что лучше не торопить события и всё же немного подумать… присмотреться внимательнее… в конце концов сказать я всегда успею, но вот вернуть сказанные слова у меня уже не получится.        Поэтому, придя к первому разумному решению за всю свою жизнь, я немного успокоилась, привела себя в порядок и вышла из небольшой съёмной квартирки, чтобы встретиться с Моттом. Правда, вышла я за час до назначенного времени, но ключи от той квартиры у меня были, и я вполне могла подождать его, а заодно ещё раз хорошенько обдумать ситуацию.        Только вот когда я подошла к входной двери нашей квартирки для свиданий, то с удивлением заметила, что она была не заперта. Аккуратно приоткрыв дверь, я невероятно тихо проскользнула внутрь, стараясь не издавать ни малейшего звука, и вдруг услышала голос своего парня из основной комнаты, отделённой от прихожей небольшой застеклённой мутным стеклом дверью.        — Что случилось, Мальсибер? — строго задал вопрос Мотт, а у меня волосы поднялись дыбом оттого, сколько холода и власти было в тот момент в его голосе, ведь со мной он разговаривал совсем по-другому. — Я же не один раз говорил, чтобы вы не тревожили меня без серьёзной на то причины, а особенно здесь…        — Да, мой лорд, — почти что прошептал в ответ другой мужчина, но даже в этом едва слышном шёпоте слышался неприкрытый страх, хотя страх, который завладел мной именно в эту минуту, был куда сильнее. — Но я только что вернулся из поездки, в которую вы меня послали… Великаны, они теперь на вашей стороне, повелитель.        — Великаны… — задумчиво повторил Мотт и, судя по звуку, сделал несколько шагов в сторону. — Это хорошая новость. Оборотни и дементоры тоже уже давно на нашей стороне… Ещё совсем немного, и мир перевернётся, и волшебники, чистокровные волшебники, перестанут прятаться в тени этих поганых… маглов…        От его последних слов у меня кровь застыла в жилах, я словно прозрела и теперь видела ситуацию полностью. А точнее, я видела ту катастрофу, в которую по своей же невероятной глупости ввязалась. И теперь в голове была лишь одна мысль: «Господи, какая же я дура!»        — Мальсибер, — Мотт снова обратился к неизвестному мне мужчине, а я в этот момент была в таком ужасе, что боялась даже вздохнуть, чтобы не выдать своё присутствие, — завтра вечером будет собрание, мне нужен подробный отчёт о твоей поездке. И у меня уже есть несколько вариантов, как наши новые друзья могут нам помочь. И ещё, тебе нужно поговорить с Сивым, есть одна семья… которая мнит себя уж очень… неуязвимой. И я очень бы хотел показать им, что это далеко не так, ты меня понял?        — Да, повелитель, — со страхом повторил мужской голос, и я догадалась, что сейчас Мотт его отпустит, и тот выйдет в прихожую и увидит меня.        Поэтому я так же беззвучно выскользнула из прихожей на лестничную клетку, а затем поднялась на один пролёт, чтобы неизвестный волшебник не заметил меня. Но в этом не было необходимости, так как едва он вышел из нашей квартиры, сразу же взмахнул палочкой и с громким хлопком исчез. Сказать, что я была потрясена, — это ничего не сказать, я была просто в неописуемом ужасе, но нужно было что-то делать, поэтому я стала судорожно соображать, в кои-то веки.        — Если ты так хочешь посмотреть на него, то я могу устроить вам встречу…        — Нет, не надо, не думаю, что это хорошая идея…        — Почему? Неужели ты его боишься? Я думаю, ты ему сразу понравишься…        «Так вот почему он тогда так усмехнулся моему вопросу! Он и есть Волан-де-Морт! Господи, во что же я вляпалась?!»        Но одна-единственная мысль меня всё же утешала — мой парень до сих пор не раскусил меня, несмотря на то что он был невероятно могущественным магом, державшим в страхе всю магическую Великобританию. И у меня был совсем небольшой шанс, что он не сможет раскусить меня и в этот раз. «В этот раз» — потому что встретиться с ним теперь было вопросом жизни и смерти, ведь если я сейчас не появлюсь в нашей квартире, то он сразу переместится в мою квартирку, а мне надо было ещё собрать вещи и обдумать план побега, и на всё это нужно время, причём достаточно много времени. И сейчас только от моей выдержки, от способности держать себя в руках, зависело целых две жизни. И я никак не могла позволить себе оборвать их. Хотя бы одну.        — Привет, — вполне искренне улыбнулась я, открыв запертую дверь своим ключом и опять войдя внутрь, только уже не прячась.        Мотт, увидев меня, тоже тепло улыбнулся в ответ, а у меня всё никак не укладывалось в голове, что именно этот парень, стоявший передо мной и ласково обнимавший меня, мог произнести те полные льда слова о запугивании какой-то семьи. Но я вовремя поймала себя на мысли, что сейчас не самое лучшее место и время всё это обдумывать, так что старалась держаться как можно естественнее, и пока мой спектакль шёл вполне неплохо.        — Всё в порядке? — невозмутимо поинтересовался он, легко коснувшись губами моей щеки, и я, вновь улыбнувшись, прошептала:        — Конечно, как же иначе? — и непринуждённо рассмеялась и страстно поцеловала его.        Как же у меня щемило сердце от мысли, что я целовала этого человека в самый последний раз, что уже вечером я исчезну, растворюсь в апрельской ночи, и никто уже не сможет найти меня. Даже тот, кто подарил мне бесценный подарок, новую жизнь… возможность… исправиться. Но он так же легко мог и забрать у меня эту жизнь, так что… только от меня одной зависело много что, и поэтому я старалась изо всех сил.        Только вот как бы я ни старалась, но исчезнуть у меня получилось всего на полгода. За эти полгода я сменила документы, устроилась на непыльную работу, пересмотрела свой предыдущий образ жизни, осознала все свои ошибки, а ещё родила дочь, невероятно красивую девочку, абсолютно не похожую ни на меня, ни на своего отца. Но именно в тот день, когда я была готова разорваться от счастья материнства, которое полностью поглотило меня после родов, я заметила за собой слежку.        Слава богу, в этот момент я была одна, а за моей дочуркой приглядывала невероятно милая старушка, приютившая беременную меня, когда я уже не могла работать. Тогда было абсолютно очевидно то, что мой бывший любовник уже прекрасно знал всю правду обо мне, и мой приговор уже был подписан, так как он, всей душой ненавидя маглов, точно не оставил бы меня в живых. Но вот моя дочь, Гермиона, могла выжить. Я могла спрятать её в надёжном месте, в семье моей сестры, если бы они выдали её за свою родную дочь, Мотта вряд ли бы заинтересовала их семейная жизнь. Да и фамилия у неё была другая, так как Линда уже давно была замужем, и найти их ему будет весьма проблематично. А я бы добровольно сдалась, перетянув тем самым всё внимание на себя…        В ту ночь, последнюю ночь, я обливалась слезами, прекрасно понимая, что вижу свою дочь в последний раз. А потом, когда слёзы наконец закончились, я оставила её на пороге дома своей сестры, которая старательно искала меня все эти годы, положила пропитанное слезами письмо в ручки малышки, которой тогда не было и двух месяцев, в последний раз поцеловала её маленькую ручку, позвонила в дверь и побежала прочь, ведь если бы Линда заметила меня, я бы уже не смогла сбежать.        Сердце разрывалось на куски, когда я издалека наблюдала за тем, как моя сестра изумлённо воскликнула, найдя поздно вечером на пороге своего дома мою новорождённую дочь. Вот она взяла её на руки и занесла внутрь. И в этот момент я понимала, что больше свою дочь никогда не увижу.       Но это не страшно. Я не могла по-другому. По-другому нужно было поступать раньше. А сейчас пришло время поступить честно. И именно поэтому я не стала прятаться, не стала убегать. Я всего лишь вернулась в свою маленькую съёмную квартирку и стала ждать. И они не подвели меня, буквально через час я уже стояла на пороге старого ветхого дома. Того самого дома.        «Что ж, дорогая, пришло время платить по счетам, — промелькнуло в голове, и от этой мысли на лице непроизвольно появилась горькая усмешка. А потом я перешагнула порог и сразу же поймала на себе его взгляд. Тот самый взгляд багряно-красных глаз, бывших когда-то угольно-чёрными. — Убей меня, любимый, тебе всё равно никогда не узнать, что где-то далеко будет жить та, что совместила в себе частичку меня и… тебя».        Я рассмеялась от этой мысли, а затем быстрым шагом вошла внутрь и захлопнула за собой дверь.        Я резко вскочила с кровати, обливаясь холодным потом и часто-часто дыша от этого, последнего воспоминания. И с этим воспоминанием сразу же появились и другие, тысячи обрывков прошлого, давно забытых обрывков. Наконец я всё вспомнила, и теперь память не ускользала от меня, а наоборот открывала мне моё прошлое, моё ужасное прошлое.        «Линда, Роберт… Гермиона! Моя семья, я помню… я всё помню!» — потрясённо подумала я, сев на кровать и уставившись в темноту перед собой.        Да, теперь я вспомнила всё: своё имя, имена своей сестры и её мужа, своих родителей, своей… дочери. Их адрес и те ужасные обстоятельства, из-за которых мне пришлось оставить самое ценное, что когда-либо было у меня. Я всё вспомнила. Только вот чтобы всё это вспомнить, у меня ушло долгих восемнадцать лет.        «Какая же она, наверное, большая…» — вдруг промелькнуло в голове, поскольку в последний раз я целовала маленькие, буквально кукольные ручки, но это было восемнадцать лет назад.       И как же мне в этот момент ужасно захотелось увидеть её, увидеть свою дочь! Как же я ненавидела себя за то, что пропустила её взросление, что я фактически ничего о ней не знала! Но у меня был шанс всё узнать, теперь, когда воспоминания лавиной обрушились на меня, воспоминания, от которых мне одновременно хотелось и смеяться от радости, и горько реветь, вернулись ко мне, и я наконец могла вернуться домой. Я наконец могла попросить прощения. У родителей за то, что была такой неблагодарной дочерью, у сестры за то, что разбивала ей сердце своим поведением и игнорированием, у дочери за то, что была крайне безответственной матерью, что не смогла дать ей то, что могла бы, что должна была. Я наконец могла начать всё с чистого листа.       Только вот несмотря на радость от возвращения памяти один вопрос не давал уснуть в ту холодную декабрьскую ночь. «Почему он оставил меня в живых?» — снова и снова крутилось в голове, и я всё никак не могла найти на него ответ.        Мотт ненавидел маглов, а я была не просто маглом, а точнее, сквибом, я посмела обмануть его. Но он не убил меня. Он всего лишь стёр память, а потом оставил на пороге этого приюта в богом забытом месте, но он не убил меня. Конечно, можно было предположить, что он любил меня, но… в тот момент я сильно сомневалась, что такой хладнокровный убийца, каким был отец моей дочери, был способен на такие тёплые чувства, как любовь. Скорее всего, моя память немного приукрасила воспоминания о нём, то, каким он был ласковым со мной. Или, может, я просто не замечала мелких деталей, звоночков… а они были, в этом можно было даже не сомневаться. Я просто не хотела их замечать.        А ещё я мучилась от неизвестности, так как он мог узнать и про нашего ребёнка. Но раз он не убил меня, то была очень неплохая вероятность, что этот тёмный маг пощадил и свою родную дочь. А ещё я очень сильно сомневалась, что он вообще о ней узнал. Мне очень хотелось верить в то, что у Гермионы было счастливое детство с любящими её дядей и тётей, заменившими ей родителей. Мне так хотелось, чтобы это было правдой.        «Интересно, какой она выросла? Красавица, наверное… Похожа ли она на меня или… него? А какой у неё характер? Волшебница ли она?» — снова и снова задавалась я вопросами, мечтая, что ещё немного, и я увижусь с ней, увижусь с Линдой, с родителями.        В итоге я вскочила в шесть утра и сразу же побежала во врачебный кабинет, чтобы сообщить, что я всё вспомнила, и меня отпустили к семье. Конечно, просто так, после восемнадцатилетней амнезии, меня никто не собирался сразу отпускать, но дело явно сдвинулось с мёртвой точки. Медсёстры даже связались по телефону с моей сестрой, только вот никто им не ответил, но я списала это всё на то, что дома никого не было, или они, может, уехали куда-нибудь в отпуск, ведь через неделю было Рождество.        Трудно представить себе те усилия, что мне пришлось приложить, чтобы в самый канун Рождества оказаться на пороге дома своей сестры и её мужа, но мне удалось это сделать. Только вот всё оказалось не так радужно, как я представляла себе в мечтах. Совсем даже наоборот.        Я в ужасе смотрела на табличку на засыпанном снегом газоне: «Продаётся», а в голове крутилась всего одна мысль: «Неужели переехали? Как мне теперь их найти?»        Так я и стояла перед домом часа пол, не меньше, как вдруг ко мне подошла пожилая женщина в нежно-голубом пальто и ласково обратилась ко мне:        — Милая, ты уже столько времени стоишь на морозе! Ты кого-то потеряла?        — Да… — растерянно протянула я, всё ещё не отойдя от отчаяния, а потом нашла в себе силы, чтобы отвернуться от пустого дома, и посмотрела на незнакомую женщину. — Извините, вы не знаете, кто жил в этом доме?        — Как же не знать! — улыбнулась она, но её тёплая улыбка быстро погасла. — Жаль, очень жаль, такие хорошие были люди…        — Были? — медленно повторила я, а в это мгновение мной завладел нешуточный страх, но я изо всех сил старалась подавить его. — Они переехали? Вы знаете куда?        — Ой, милая… — женщина грустно посмотрела на меня и тихо пояснила: — Если бы это было так, я была бы очень рада… Но семью, которая жила здесь…        — Что? — выдохнула я, не в силах сказать ещё хотя бы одно слово.        — Они умерли, — чуть не плача, ответила наконец незнакомка, а у меня чуть не подкосились ноги от такой новости. И всё же оставался небольшой шанс, что это другая семья, что Линда с Робертом переехали раньше… — Жаль, очень жаль, мои соседи, Грейнджеры, были такими хорошими людьми. И надо же, остановка сердца, сразу у двоих, а ведь они были ещё такими молодыми…        — Двоих? — тихо уточнила я, находясь в предобморочном состоянии.        — Да, двоих, — повторила женщина, посмотрев на пустой дом. — У них же была дочка, Гермиона, такая бойкая и смышлёная девчушка, училась в какой-то закрытой школе, отличница, Роберт и Линда очень ей гордились. Только вот не знаю, где она теперь, с похорон я её так и не видела.        «Слава богу! — пронеслось в сознании, потому что несмотря на такую ужасную новость хотя бы моя дочь была жива, хотя бы она. — Гермиона… Линда выполнила мою просьбу, оставила ей это имя… Господи, дорогая, прости меня, как же я перед тобой виновата!»        — Милая, что с вами, вы белее снега вокруг! — вдруг воскликнула незнакомка, а мир передо мной внезапно поплыл, и бы так и упала, если эта невероятно добрая женщина не поймала меня. — Пойдёмте ко мне в дом, я напою вас чаем, вы совсем замёрзли!        Я медленно кивнула, абсолютно не собираясь сопротивляться, и послушно пошла за соседкой своей сестры. Как только я разделась и села в мягкое кресло в уютной гостиной, выполненной в оттенках жёлтого и зелёного, моя новая знакомая налила мне горячий чай, а затем села напротив и ласково поинтересовалась:        — Как вы себя чувствуете, дорогая?        — Спасибо, мне немного лучше… — еле-еле смогла выдавить из себя я, отпив немного горячего чая.        — Вы так побледнели, когда я рассказала вам о Грейнджерах, — затараторила она, внимательно следя за мной, словно боясь, что я опять упаду в обморок. — Вы их знали?        — Линда Грейнджер — моя сестра, — тихо ответила я, пустым взглядом смотря в свою чашку.        — Быть этого не может! — воскликнула незнакомка, удивлённо посмотрев на меня. — А я и не знала, что у Линды была сестра! Господи, какой же это, наверное, удар для вас…        — Да… — протянула я, пытаясь переварить полученные новости, — я жила… в другой стране… мы давно не виделись… я так хотела… увидеть её…        — Мне очень жаль… — она печально посмотрела на меня, и я, догадавшись, что с моей стороны выглядело крайне невежливым то, что эта невероятно добрая женщина до сих пор обращалась ко мне как «милая» и «дорогая», тихо представилась своим вновь обретённым именем:        — Дженни. Меня зовут Дженни.        — А я Бетси, — произнесла она, положив тёплую руку на мою левую ладонь. — Мне очень жаль, Дженни.        — Что ж, сама виновата, надо было… почаще… общаться с ней… ведь никогда не знаешь, что может случиться… — я отрешённо посмотрела на метель за окном, поднявшуюся буквально за десять минут, а потом спустя пять минут молчания неуверенно обратилась к своей новой знакомой: — Бетси?        — Да, Дженни? — сразу отзывчиво ответила она, и я, помолчав немного, продолжила говорить:        — Эм… я бы очень хотела… зайти в дом сестры… вы не подумайте, я не хочу что-то украсть… просто вдруг там есть фотографии… я бы очень хотела посмотреть на сестру и… племянницу…        — Ох, конечно! — Бетси сразу вскочила со своего места, а затем мелкими шажками вышла из гостиной и поднялась на второй этаж. Мне было немного неуютно остаться одной в незнакомом доме, но буквально спустя несколько минут Бетси вернулась, держа в руке небольшой ключик. — Вот, держи, милая.        Она протянула его мне, и я осторожно взяла его в руки.        — Грейнджеры часто уезжали в походы и на отдых, а мне оставили ключи, чтобы я поливала цветы, тыже знаешь, Линда очень любила цветы, особенно…        —…фиалки, — закончила я предложение, и на лице Бетси появилась печальная улыбка:        — Да, именно. Когда ты хочешь сходить туда, Дженни? Смотри, какая метель на улице, может, останешься на ночь у меня, а до дома прогуляешься завтра?        — Нет-нет, тот дом совсем близко, ничего страшного, — сразу возразила я, встав из кресла и крепко сжав в ладонях ключ. — Спасибо вам большое, Бетси, за гостеприимство…        — Дженни, милая, да куда же ты пойдёшь в такую метель?! — Бетси от негодования даже вскинула руки, и я удивлённо посмотрела на неё. — Нет, сходишь в дом, а потом возвращайся ко мне, я живу одна, комнат много, а мне и само́й страшно оставаться в такую непогоду одной… да и Рождество всё-таки, вдвоём куда веселее…        — Эм… ладно, — неуверенно согласилась я, потому как мне было абсолютно некуда идти, и предложение переночевать у этой невероятно отзывчивой женщины было как нельзя кстати.        — Хорошо, я тогда не буду закрывать дверь, только возвращайся поскорее, договорились? — Бетси приветливо улыбнулась мне, и на моём лице тоже появилось некое подобие улыбки. А потом я опять надела тёплое пальто и вышла на улицу, где вовсю бушевала вьюга.        Мне повезло, что дом моей сестры находился буквально в ста метрах от соседей, и замёрзнуть во время короткой пробежки я не успела. Открыв дрожащими пальцами дверь на кухне, я осторожно проникла в дом, боясь, что кто-то может меня здесь поймать. Но внутри никого не было, причём давно, и доказательством этому служил слой пыли, успевший накопиться за время пустования дома. Я грустно окинула взглядом кухню, на которой царил идеальный порядок, посмотрела на фиалки, которые до сих пор цвели, видимо, стараниями Бетси, а затем осторожно вышла в просторную гостиную.        Да, фотографии были, причём много. Я как зачарованная смотрела на пейзажи в красивых рамках, ведь мне было прекрасно известно, что, кроме разведения цветов, Линда ещё очень любила фотографировать, а потом потрясённо уставилась на маленькую девочку, которая сидела на плече рослого мужчины средних лет, а рядом стояла сиявшая от счастья Линда.        «Господи, какая же она красавица…» — подумала я, жадно рассматривая свою дочь, а после осмотрелась по сторонам и заметила, что её портретов в этой комнате достаточно много. Вот они на природе, и моей малышке уже около девяти лет, вот Роберт учит её кататься на велосипеде. А вот Гермиона сидит в окружении книжек. А вот она обнимает двух мальчиков, один из которых был с непослушными чёрными волосами, а второй с ровными и рыжими. А вот она сидит в гостиной, а на руках у неё огромный рыжий кот.        Не знаю, сколько я так потрясённо рассматривала портреты, эти кусочки счастливого прошлого, но всё же я вспомнила, что обещала Бетси не задерживаться, поэтому решила, что обязательно вернусь сюда завтра с утра, а пока мне очень хотелось найти комнату Гермионы, чтобы узнать немного больше о ней.        И мои поиски не заняли много времени, так как нужная мне спальня располагалась сразу рядом с лестницей на втором этаже. Внутри было довольно пусто, было видно, что кто-то забрал все свои вещи, но кое-что всё же осталось. Например, на подоконнике одиноко лежала книжка «Увеселение с упырями» какого-то Златопуста Локонса, причём автор на обложке двигался и приветливо улыбался, а я сделала весьма разумный вывод: «Значит, она всё-таки волшебница… в отца… и училась в закрытой школе… Хогвартс, не иначе».        Затем я решила осмотреть письменный стол. И хотя он выглядел абсолютно пустым, но заглянув под него, я обнаружила пожелтевшее от времени письмо, написанное до боли знакомым почерком. Моим почерком.        «Она всё знала… — ошеломлённо подумала я, сев на заправленную кровать. — Линда ей всё рассказала… Пыталась ли она найти меня? Или своего отца? Хотя как она могла это сделать, если я не оставляла никаких контактов? А про Мотта я вообще никому не говорила, и никто из моих родственников его не видел…»        Поджав губы от осознания того, какой же дурой я была раньше, я встала с кровати и, ещё раз оглядев комнату, быстро покинула её, положив старое письмо в карман своего пальто. И пока я шла до дома заботливой Бетси, целый ворох мыслей не давал мне покоя.        «Это он убил их, можно не сомневаться, быть такого не может, чтобы у двух здоровых людей одновременно остановилось сердце. Но как он их нашёл, тем более спустя столько лет? Зачем ему это понадобилось? Он же знал, где я… сам же меня там оставил, но пришёл почему-то за Линдой с Робертом… Что же произошло? И как мне теперь найти Гермиону? Как мне попросить у неё прощения за то, что я успела натворить?»        Только вот несмотря на огромное количество вопросов, ответов почти не было. Но сдаваться я абсолютно точно не собиралась, особенно сейчас, вспомнив столько, столько узнав. А ещё я почему-то не сомневалась, что я найду то, что ищу. И не только свою дочь, но и её отца. На это потребуется какое-то время, но я точно увижу их.