Путь длиною в 20 лет

Как только до Маринетт донесся ласковый голос Габриеля, который уже был не против, чтобы она могла снять повязку с глаз, Дюпен-Чен поторопилась наконец-то убрать надоедливую ткань с лица. В глаза ударил яркий свет, который заставил девушку немного зажмуриться. Через пару секунд, как только она смогла прийти в себя, узрела синий небосклон, усыпанный большим количеством ярких звезд. Они оба стояли на крыше, на той самой крыше, где двадцать лет назад пара наслаждалась сладким вечером. В тот раз он закончился не особо удачно, но зато сейчас все можно было исправить. Крыша уже была довольно старой: вся в трещинах, грязная, где-то даже виднелись нецензурные надписи, а всю картину дополняла плесень. Все негативные мысли тут же улетучились, как только ее руки коснулся Габриель, который повел её в сторону стола. Теперь Маринетт смогла услышать любимую уже многим мелодию, которая значит для нее нечто большее, ведь именно она играла в тот день, двадцать лет назад. Девушка начала оглядываться в надежде встретить старого знакомого, но немного расстроилась, когда увидела вместо него колонку, из которой доносились эти чудные звуки. — Прости, настоящего привезти было довольно затруднительно, — произнес мужчина, замечая печаль на лице любимой девушки, — но на нашей свадьбе он обязательно будет присутствовать, — немного тише добавил Агрест. Вечер шёл великолепно, казалось бы, что лучше уже и быть не может, ведь рядом — любимый человек. После роскошного ужина Габриель сумел найти чистое местечко на крыше, где и постелил небольшой плед, а второй дал своей половинке, дабы та не замёрзла от холодного ветерка, который до дрожи пробирал их. Они сидели, прижавшись друг к другу, и любовались ночным звездным небом. Маринетт смотрела на эту красоту с замиранием и восхищением, словно маленький ребенок. Плейлист, который изначально крутил песни, давно закончился. Теперь влюбленные могли спокойно послушать шум ночного города. Одна. Две. Три. Звёзды загорались и тут же исчезали бесследно один за другим. В этой тишине тихим голосом, с некой хрипотой Агрест решил начать свой монолог. — Я искал тебя столько лет, в какой-то момент думал, что потерял тебя навсегда. Я раз за разом приходил на эту крышу, смотрел куда-то вдаль в надежде, что ты где-то там. Мне было больно, очень. Как только я нашел ту самую, то тут же потерял. Разве это справедливо? К счастью, я нашел поддержку и очень благодарен Эмили, но в какой-то степени я ощущал, что предаю тебя. А когда я нашел тебя, то понял, что ещё слишком рано для нашего воссоединения. В какой-то момент я отбросил свои чувства и зажил как обычный семьянин, но и тут я облажался. Всё, что у меня получалось, была лишь работа, и каждый день был, как один. Я очень хотел бы тебе всё рассказать, но не могу, я пообещал. Но сейчас ты здесь, рядом со мной. Такая же, какой я помню тебя двадцать лет назад, — говорил Габриель, проводя рукой по щеке Маринетт, — такая же маленькая и глупенькая. Такая же, какую я тебя полюбил, когда ещё был подростком. Я все эти годы пытался сказать то, чего ты не хотела слышать. Перебивала, избегала, в какой-то степени я даже думал, что ты просто издевалась надо мной. Но сейчас я хочу сделать то, что не сделал тогда. Агрест плавно встал на колени, немного мешкаясь и поглядывая на Маринетт. Девушка не до конца осознавала происходящего и внимательно следила за действиями мужчины. Ей понадобилась минута, чтобы полностью осознать реальность, после чего её щеки залились румяном до самых кончиков ушей. Она не могла поверить своим глазам. Сердце стало отбивать бешеный ритм, скорее всего, уже сделав пару раз сальто и начав отбивать чечетку. — Я бы закричал во весь голос о своих чувствах, но сейчас поздняя ночь, а беспокоить людей не хотелось бы, поэтому скажу это так, чтобы только ты смогла услышать, — попытался разрядить обстановку Габриель, после чего вытащил из кармана маленькую красную коробочку, — ты самый важный человек. Мы пережили такое, что многим и не снилось. Кольцо, что у нас на левой руке, доказывает нашу любовь и дальнейшую судьбу. Я хочу жить и умереть рядом с тобой. Хочу любить и быть любимым также. Только мы решаем, кто мы и кем нам быть. Моя любовь прожила двадцать лет и столько же проживет и впредь, поэтому согласишься ли ты стать моей семьёй и завести собственную? После всех этих трогательных речей Габриель открыл коробочку, где красовалось обручальное кольцо. Как только он поднес кольцо к Дюпен-Чен, та незамедлительно легонько ударила предмет своего обожание по руке, прикрывая другой рукой лицо от смущения, тяжело дыша, не в силах вернуть нормальный ритм сердцебиения. — Это тебе за «глупенькую», — оправдала свой удар Дюпен-Чен. — А на предложение я отвечу, «да»! На глазах девушки выступили слезы радости. От счастья она напрыгнула на дизайнера и крепко обняла. Эта ночь навсегда останется в их памяти как самый счастливый день в жизни. Этот долгожданный момент, когда Агрест надел на палец своей возлюбленной кольцо, этот приятный холодный ветерок, что обдувал их, эти слезы радости и искренние чувства — всё это сделало вечер волшебным. Они продолжали смотреть на звёзды и разговаривать до самого рассвета о всякой ерунде. Глаза уже устало слипались, а зевки шли один за другим. Возвращаться домой уже не было сил, хотелось на месте же уснуть до самого вечера. Как тут же Маринетт вспоминает, что сегодня у Адриана день рождения. Габриель даже предложил поехать к нему, дабы спокойно поспать и потом не спеша присоединиться к празднованию. Но Дюпен-Чен было неловко, да и подарок с костюмом, над которыми девушка горбатилась несколько часов, остались дома. Деваться было некуда, пришлось возвращаться. На часах было 7 часов утра, вернуться домой незаметно было практически невозможно, а Тикки, как на зло, была у мастера Фу. — Стоп! Так я же сейчас в двух шагах от его квартиры, — мысленно ударила себя по лицу Маринетт.