Маскарад

Дышать становилось всё тяжелей, воздух словно свинцом налитый… но Аой даже не шевелился, прекрасно понимая, что с ним происходит. Тело отказывалось подчиняться, понемногу предавая своего владельца. Кружка с уже допитым напитком стояла рядом с матрасом, он опустошил её примерно двадцать минут назад, однако, как оказалось, афродизиаку много времени не надо. И такая быстрая реакция даже напугала Вальта. Неужели так и должно было быть? Точно ли тело его не подводило?.. — Уго, ну надо же… — похититель спокойно зашёл в комнату. Вернулся. Трезво мыслить у мальчика уже толком не получалось, поэтому происходящее казалось ему в какой-то замедленной съёмке. — Почти полчаса, а ты ещё не надрачиваешь себе, не падаешь мне в колени, умоляя тебя трахнуть, и даже пытаешься здраво мыслить? Я поражён… либо меня наебали, либо ты у нас такой стойкий. Парень положил что-то около матраса, что-то явно нужное для того, чем они будут заниматься. А после навис над мальчиком, прислушиваясь к его сиплому перевозбуждённому дыханию. Сколько ещё этот малыш будет сопротивляться желаниям? Конечно, это было грязно и пошло, но после такой дозировки афродизиака подобные мысли должны были уйти на второй план. Как ни странно, Аой даже в этом отличился. Хотя сказать точно, почему так, было очень сложно, ведь если бы его насильник действительно следил за ним двадцать четыре на семь, смог бы понять: Вальт не любит прикосновения. Его «любовь» с Шу была явно липовой, потому как Куренай не стал бы так часто касаться любимого человека, зная, что ему это не в радость. С другой стороны… Шу и был тем, из-за кого Аой ненавидел всё это. — Ну что ж, прежде чем заняться сексом, следует представиться, не так ли? Или это будет уже не этично с моей стороны… — парень спокойно и ненавязчиво прикасается к мальчику, оглаживая светлую, шёлковую кожу… никем не тронутое тело казалось ещё более привлекательным. Ему хотелось как можно скорей заполнить его собой, пометить со всех сторон. Это милейшее создание совсем скоро упадёт в грязь, которая никогда уже не смоется, и именно он будет тем, кто его скинет в трясину. — Моё имя Луи Ширасаги, запомни его хорошенько, Вальт Аой, ведь я у тебя буду первым… До сознания слишком медленно доходит, но Аой действительно запоминает это имя без колебаний. Это имя он будет проклинать по ночам, вспоминая то, что с ним сделали. Будет бояться этого человека, опасаться его, ненавидеть. Как и Шу Куреная. Вальт знал, его здесь нет, но хотел бы посмотреть ему в глаза, просто увидеть там хоть каплю сожаления за то, что с ним сделают в этом грёбанном подвале. Однако Аой прекрасно понимал, что его мечтаниям не суждено сбыться. Так глупо и наивно верить в справедливость? Нет, он уже слишком вырос, чтобы оставлять хоть мизерную надежду на лучшее. Проще было не надеяться ни на что. Так было хотя бы не больно снова падать и ломать крылья. Как подумал сам мальчик, сегодня ему крылышки и вовсе вырвут с корнем, чтобы не дай Бог он не смог снова взлететь. И правильно сделают. Ему, человеку без крутых родителей, без кучи денег, самому обычному, нужно было ползать по земле, как и всем остальным, не поднимая и головы к тем свободным и сильным личностям… Ширасаги легко снимает с мальчишки оставшуюся одежду, разглядывая юное, возбуждённое тело. Он аккуратно касается разгорячённых плеч, медленно опускаясь к грудной клетке и набухшим сосочкам. Немного поиграв с ними, парень опускает руку ещё ниже, ощущая, как Аой начинает непроизвольно дрожать. Глаза зажмурены и Вальт всеми силами пытается верить в то, что это очередной плохой сон. Так легче, так проще всё воспринять. Как бы ни было страшно и больно, пока ты во сне, можно проснуться. Если он поверит, что уже не выйти из этого ада, просто сгорит со стыда, а после его поглотит то странное бушующее чувство внутри него… и это «что-то» — его личное безумие. На мгновение Луи отстраняется, но мальчишка не открывает глаз, не пытается унять своего любопытства, потому что он знает, всё происходящее — только начало, хотя нет, даже началом назвать трудно. На самом деле, всего лишь предварительная ласка. И Вальт оказался прав. Вскоре Ширасаги вернулся, опускаясь к его шейке губами и легко прикусывая, оставляя свои первые пометки на невинном теле. Сильные руки спокойно раздвигают послушные ножки, скользят к самому заветному месту. Пока что похититель действует неторопливо, даже в каком-то плане нежно, стараясь не спугнуть пока ещё ничего не понимающего девственного мальчика. Слышится какое-то тихое щелканье, как при открытии крема. Аой хорошо помнит этот звук, ведь мама часто пользовалась кремами по вечерам. После готовки на кухне руки нуждались в хорошем уходе. И ему снова становится страшно, потому как он уже представляет себе, для чего всё это. Что-то скользкое, липкое, явно от крема, скользнуло по его ягодицам и медленно начало проникать в пятую точку. В первые секунды Аой даже не пискнул, да и незачем было — дискомфорт, но пока ещё не боль. Как понял мальчик, это были пальцы, значит, пока ещё цветочки, ягодки только впереди… Неожиданно вторая рука парня легла на пенис Аоя, начиная медленно поглаживать, от чего по всему юному телу словно пробежался ток. Приятно. Было очень приятно. И как бы Вальт не пытался сопротивляться этому животному желанию, ничего не выходило. Афродизиак оказался достаточно сильнодействующим, чтобы выбить все мысли из синеволосой головы. Тело уже совсем не подчинялось и само податливо приняло второй палец, ощущая, как внутри всё взрывается и горит синим пламенем. Похититель неожиданно смеётся, понимая, что мальчишкой, наконец, завладела похоть, пусть и временно. Только что это милое создание кончило с двумя вставленными в задницу пальцами, а Луи всего-то пару раз провёл по перевозбуждённому органу, что снова встал, не прошло и пары минут. Что и требовалось ожидать, ведь Аой мало того, что молодой и незапятнанный, ещё и на препарате. Больше не нежничая, Ширасаги заканчивает разминку резкими и грубыми движениями, вызывающими у мальчишки боль и неприязнь к своему собственному организму, что так неистово спешил ответить на жёсткую ласку. А после пришло время для самого главного. Вальт дрожал, как осиновый лист от одного понимания — вот и всё. Больше нежничать с ним не будут. Только боль и отвращение. Только грязный и жестокий секс с его похитителем. И сколько это будет продолжаться, неизвестно. Горячее дыхание на шее, щеке, губах… Луи покрывал его поцелуями, хотя зачем это ему? Давно бы мог просто с силой войти в задний проходик, лишив девственности, опорочив, а после начал бы грубо двигаться, вырывая из горла душераздирающие крики боли. Но он так не сделал, продолжая вести себя как-то слишком ласково для насильника. Давление на попку, и Аой чувствует, как его заднее место уже принимает инородное тело, медленно, неспешно, словно издеваясь. Резкая боль, когда Ширасаги сразу заходит почти целиком и ухватывает дёргающегося мальчишку за талию, чтобы тот не смог от него убежать, придавливает всем телом, вслушиваясь в предательские всхлипы Вальта, что успел вновь проклянуть всё на этом белом свете. Несколько минут, когда ничего не происходило, несколько минут полной прострации и ощущения переполненности. Кареглазый возненавидел эти мгновения вместе с самим собой. Было непривычно, противно, неприятно. Даже афродизиак не смог избавить от ощущения неправильности и сконфуженности. И как бы мальчик не мечтал, чтобы всё это поскорее прекратилось, он отлично понимал, в какой заднице оказался. Это вовсе не сказочка, ведь он здесь ради страданий. Ради горьких воспоминаний, что снова наполнят его голову. Когда Аой связывался с Куренаем, когда думал, что ему не страшно, что он-то точно всё выдержит, мальчик никак не ожидал такой подставы от жизни. Если судьба хотела его поломать, что ж, у неё неплохо получалось. Сейчас, ощущая, как насильник начинает размеренно двигаться внутри, как тело странно реагирует на это, возбуждаясь ещё сильней… он точно мог сказать, что ненавидит этот мир и свою детскую наивность. Тихие, сиплые вздохи, стоны и скулёж отлетали от стен, возвращались в уши их владельцу, и Вальту было очень стыдно за то, что он даже сдержать себя не может, начиная реагировать на толчки всё громче и громче. Уже через несколько минут его заднее место начало издавать пошлые звуки, от которых Аою захотелось оглохнуть и больше ничего не слышать. Голову всё больше и больше начинала затмевать пустота, не оставляя трезвых мыслей. Неприязнь понемногу утихала, оставляя лишь возбуждение и приятные ощущения, когда Луи задевал какую-то точку внутри, вынуждая выгибаться и скулить, как собачонку. И пока Вальт продолжал сражение с самим собой, парень упивался шикарным видом на худенькое и хрупенькое тело, что извивалось под ним. Желание поиметь мальчика никуда не делось, лишь больше распалилось, от чего сдерживать себя становилось всё трудней. Но он хотел, чтобы мальчишка запомнил свой первый раз именно таким. Сладко. Нежно. Приятно. Рука вновь легла на член подростка. Признаться честно, Ширасаги не ожидал, что трахать этого неугомонного ребёнка будет настолько приятно. В первый раз, когда он его увидел, подумал, что это какая-то шутка. Но сейчас ему так уже не казалось. Замечательное тело впускало его в себя полностью, заглатывало, позволяло почувствовать себя сильным, властным, а самое главное — неповторимым. Больше такого, как он, у Вальта не будет. Потому что Луи первый, самый ненавистный, самый отвратительный человек на земле. Вот только забыть его Аой уже никогда не сможет. Даже если после всего этого мальчик каким-то чудом выберется, станет нормальным, вряд ли из его синеволосой головы выйдут все те ощущения, что он испытывал в этот момент и именно с ним. А эти вскрики, этот скулёж, что звучит для его ушей словно музыка. Такой больше нигде не услышишь. Звонкий голосочек сам по себе громкий, детский, ещё не закрытый, но в этом месте с прекрасной акустикой он звучит ещё замечательней. Ширасаги никогда бы не подумал, что может возжелать кого-то так сильно, как какого-то несносного подростка. Когда парень ощущает скорый конец, начинает ускоряться, пытаясь приблизить неизбежное. Карие омуты наконец открыты, и в них уже не отражается той трезвости, что была ранее, только то, что так жаждал увидеть Луи. Страсть, похоть, желание продолжить столь развратную игру. Остановившись, Ширасаги пристально смотрит на мальчика, ожидая, что тот попросит продолжить или же сам станет насаживаться на его член, но вместо этого… Аой тянет к нему свои ручки, так по-детски, так невинно, и улыбается так искренне, чисто. Когда пальчики прикасаются к щекам, проскальзывая к шее, в надежде, что ему удастся притянуть к себе парня и почувствовать хоть один мокрый поцелуй. Сама натура Вальта даже в такой момент, под афродизиаком, в совершенном забытье, просит ласки от своего же насильника. Потому что где-то в глубине души Вальт всегда верил, что секса без любви не бывает, что за все страдания рано или поздно приходит что-то чудесное. Однако Луи застывает, смотря на него ошарашенными глазами. Что он делал? Зачем нежничал? Почему так легко поддаётся мальчишке, словно бы хотел повиноваться этой хрупкой и маленькой нежности, что ему показала другая сторона Аоя. Смотря сейчас на это, Ширасаги не верил, что всё это происходит в реальности. Разве мог кто-то под сильнодействующим препаратом так себя вести? Нормально ли это вообще? Если афродизиак позволяет раскрыть свою животную натуру, неужели вот это на самом деле сидело где-то в глубине мальчика? Тепло, нежность… абсолютно податливый и покорный, как действительно маленький и наивный ребёнок, не знающий о взрослой пошлости и развратности. И как на подобное было вообще реагировать? Не знание порою было самым худшим врагом человечества. Когда люди сталкиваются с чем-то им непонятным, неизведанным, они всеми силами пытаются от этого избавиться. Луи не был исключением из правил, поэтому, когда он склонился к мальчику, раскусал его сладкие губки в кровь, прекрасно зная, что вовсе не этого хотело миленькое и крохотное существо под ним. Но парень не мог ответить на ту странную и неизведанную ласковость, которая вызывала у него некий страх, как какая-то непонятная загадка, не имеющая стандартного ответа. С особой жестокостью похититель ухватил мальчишку за руку, сжимая её, насколько это возможно, начал двигаться резко, грубо, так, чтобы Аой прочувствовал каждый толчок, каждый сантиметр члена, который вгонялся в его податливую узкую дырочку… Словно дикий зверь парень врывался в это хрупкое тело, кусал шею и плечи, сжимал запястье мальчишки так, что был уже спорный вопрос, от чего верещит Вальт: от того, как его втрахивают в матрас, или же от едва не переломанной руки, что оказалась словно в тисках. Последний жёсткий толчок, и внутрь выливается что-то жгучее и липкое. Уже охрипшим голосом Аой пищит, немного выгнувшись в спине и рвано хватая ртом воздух. Тело бросило в дрожь, в то время как Ширасаги снова толкнулся внутрь, желая в первый же раз выпустить внутрь мальчишки как можно больше. Аметистовые глаза бегло осмотрели проделанную работу. Плечи, шея, грудная клетка — всё в засосах и укусах, губы алые и всё ещё кровоточат, карие омуты, которые говорят о том, что мальчик ещё не пришёл в себя. Синие волосы растрепались, но снова запускать в них пальцы и ерошить было приятно, как и чувствовать узкую, жаркую дырочку внизу. Но это не конец. Точно не конец. Луи только вошёл во вкус. Ему хочется большего. Хочется распробовать Аоя полностью, вкусить всё, что это ничтожное маленькое чудо может дать. Облизнув пересохшие губы, Ширасаги с ухмылкой прикусил ушко Вальта. Он не остановится, пока не испробует всё…