Маскарад

Тёплое одеяло, всё тот же плед в клеточку, та же незамысловатая рубашка. Последний раз он был здесь после панической атаки, когда Луи осознал свою ошибку и постарался всё исправить, хоть и понимал, что уже поздно. На самом деле Вальту было даже немного неловко от того, что его буквально усыпали подушками и разного вида покрывалами. Раза два Ширасаги только спрашивал про шторы, в итоге Луи самолично купил тяжёлые занавески, которые могли не пропускать дневной свет. Аой бы не удивился, принеси ему парень ещё и мягких игрушек или цветов в придачу. Хотя он пытался… но, встретив скептический взгляд карих глаз, понял, что это уже перебор. Совсем близко к кровати шкаф с книжками, которые тоже притащил Луи, подбирая их на вкус синеволосого, хотя Вальт и отнекивался, говоря, что ему и одна электронная сойдёт. Кстати о ней - она лежала в стопке другой техники, состоящей из ноутбука и планшета. И, переехав в этот дом, Аой осознал, что тут о нём позаботятся не хуже, чем в родном, а роль мамочки удачно исполнит голубоволосый. К счастью, в отличие от мамочки, Ширасаги не пичкал его кашами и приносил то, чего хочет сам мальчик. Это был, пожалуй, лучший плюс из возможных. Времяпровождение было вполне тихим и мирным, может, кому-то и покажется скучным несколько дней сидеть в четырёх стенах и не высовываться из-под одеяла, но в случае Вальта это стало волшебной, пусть и маленькой, сказочкой, из которой не хотелось даже выбираться. Да и никто не говорил, что надо. С родственниками и друзьями связывался по интернету, никто не доставал и не надъедал, разве что Луи, но, в основном, они избегали прямых взаимодействий, и парень заглядывал ненадолго. Между ними чувствовалось небольшое напряжение, возможно, всё из-за того, что Вальт был ещё не готов к нормальному общению, и ему нужно было время привыкнуть к этому миру. Вовсе не противному и не пугающему. Но что-то подсказывало, что именно сегодня что-то изменится, начнёт идти по новому руслу. Даже если сказка закончится, всё наконец перейдёт в движение после недолгого застоя. Аккуратно приоткрыв дверь, Ширасаги проверяет, не спит ли Вальт и не будет ли тот против, если его покой прервут очередным визитом. Карие глаза уже немного живее отвечают на это действие, что почему-то даже немного смешит. И вот это тот самый человек, что запер мальчика в подвале и насиловал, а сейчас боялся открыть дверь без разрешения, тот самый парень, что едва не утопил его в ванной, пристегнув к цепи, и в то же время тот, кто спас ему жизнь три раза. Пусть и был виной того, что Вальт чуть не умер. — Заходи, — выдыхает мальчик, понимая, что без какого-либо знака Луи и шагу не ступит. К тому же, Аою уже пора бы было начать нормально разговаривать хоть с кем-то. Рано или поздно он выйдет из этой комнаты, и ему снова нужно будет вернуться в общество. Голубоволосый не торопится, тихо прикрывает за собой дверь, почти неслышно подходит и садится на стул рядом с кроватью. Это единственный стул в комнате, Аой проводит всё время в кровати, но Ширасаги не хочет нарушать его пространства, по крайней мере, не сейчас, поэтому не присаживается рядом на кровать. — Гоу очнулся, — неожиданно произносит Ширасаги, ощущая при этом как радость, так и некую печаль. Конечно же, это хорошо: его лучший друг вернётся, но… когда Луи видит Чагаке, понимает, что это уже совсем другой человек. Что-то сломалось в его друге. И ничего с этим сделать уже нельзя, по крайней мере, Ширасаги просто не знает как. — Правда? Но… ты не рад? — снова Вальт, словно знает всё и вся, и его карие глаза легко смотрят в самую глубину аметистовых. Луи поджимает губы. Всё очень сложно, несмотря на то, что они отомстили и больше те двое никому не навредят. Чтобы они ни сделали, Гоу это уже вряд ли поможет. И Аой прекрасно чувствует, что что-то не так, не то, поэтому тоже не спешит радоваться. — Мне кажется, что он всё ещё где-то не здесь. Выглядит разбито, и мне… больно видеть его таким, — такие проблемы не решаются просто. Первая любовь порой бывает очень болезненной, даже Луи в каком-то плане не справился: провалился. Выместил всю свою злобу и ненависть на беспомощном Вальте… и как он смеет теперь жаловаться этому синеволосому чуду на что-то? Но его прочему-то продолжают слушать. — Ему нужно время, чтобы всё принять… — пусть Аой и понимает, что сейчас это звучит немного безразлично, но им в любом случае остаётся только ждать, пока время немного успокоит Гоу. Возможно, ему станет легче, но чуть позже, когда сердце сможет стать более сильным и чёрствым. По крайней мере, Вальт надеется, что Чагаке перейдёт через эту напасть и сможет продолжить жить, а самое главное - когда-нибудь сможет полюбить кого-то… — Я понимаю, но… — голубоволосый опускает голову, ощущая, что ему не так просто всё принять. Из-за того, что он не заметил состояния друга, Гоу едва ли не убил себя. Если бы тогда он продолжил смотреть только на себя несчастного, мог и вовсе пропустить всё происходящее. И тогда Чагаке бы точно умер в тот злополучный день. — Но ты волнуешься за него, верно? — Ширасаги чувствует на щеке тёплые подушечки пальцев и поднимает голову, чтобы столкнуться со своим тихим и любимым горячим шоколадом в самых красивых глазах… а ещё Вальт улыбался. Не широко, не натянуто, лишь уголками губ. И этот момент Луи бы хотел запечатлеть на всю свою оставшуюся жизнь. — Волнуюсь… — всё же выдавил из себя парень, ощущая, как краска начала приливать к лицу. Почему-то его смущала эта минутная близость, смущали эти странные чувства, из-за которых сердце начало колотиться быстрее. В этом мальчике было что-то особенное, чего Луи не мог объяснить, но оно сближало их. Или, возможно, ему просто хотелось в это верить. — Давай в следующий раз я схожу вместе с тобой к нему, хорошо? — на предложение Аоя Ширасаги только кивает, после чего словно кот ластится к тёплой руке, что всё ещё была на его щеке. Смешок от Вальта кажется чем-то необъяснимо чудесным, словно звон колокольчика в летнюю жару, когда ветра совсем нет… необъяснимо притягивающе. Их отношения явно переходили грань просто раба и хозяина, товарищей или же друзей. Это было нечто гораздо большее, и оно медленно захватывало с головой. Луи ничего подобного и ни к кому раньше не чувствовал. Его родители не уделяли ему достаточно внимания, большую часть времени проводя на работе. Не сказать, что их брак был провальным, но и отец, и мать были строгими, поэтому особой любви в семье никогда не чувствовалось. Никакого тепла и ласки, показывать свою любовь было… не круто? Отец был грубым, порой наказывал Луи по всей строгости, до определённого момента всё решалось ремнём, и Ширасаги никогда не считал это чем-то особенным, ведь ему с детства внушали, что подобное воспитание - норма. Со временем, конечно же, всё изменилось, методы у отца стали более гуманные, однако доверие между ними было и остаётся весьма шатким. Да и мать никогда не говорила ни слова, считая любое наказание по отношению к их сыну оправданным. Эти двое друг друга стоили. Холодные и расчётливые, пусть и пытаются жить в семье, и чувства у них есть, но разве это можно назвать счастьем?.. Порой голубоволосый задумывался над этим. Было ли у его родителей тоже не самое лучшее детство? Поступали ли с ними по всей строгости, или же они сами стали такими… нелюдимыми, оторванными от мира? И во всём этом сером мире появляется неожиданно светлое пятнышко, что способно принимать все цвета радуги, легко перекрашивая жизнь Ширасаги в новые краски.

***

Тихий и мерный скрип качелей. Дайго точно помнил, как катал на них своего младшего братика, словно только вчера. Но сейчас всё изменилось. Дети так быстро растут… и вот, его братишка уже не хочет проводить время со старшим, ему интереснее с друзьями гонять мячик по футбольной площадке. Не сказать, что Курогами расстроен, но, пожалуй, ему одиноко быть совершенно одному. Брюнету казалось, что он для Вальта станет тем, на кого можно положиться. Думал, что сможет успокоить его израненное сердце и помочь. Но оказалось, что он совершенно бесполезен. В тот момент Дайго как никто другой должен был знать, что Аой не выдержит. И нужно было остановиться. Просто не дать кареглазому выйти на ту злосчастную крышу. И, конечно же, Курогами провалился. Не уберёг, не смог протянуть руку помощи. На самом деле от него и вовсе не было проку. Синеволосый тогда истерил, кричал и вырывался… а всё, что ему оставалось — это держать всё ещё не зажившие запястья так крепко, как никогда и ничто в этом мире. И те страшные минуты надолго засели в его голове, не давая покоя. Пожалуй, и сам Дайго больно обжёгся в тот день. А после были ещё несколько суток тихого кошмара. Вальта обкалывали успокоительным, были припадки паники, несколько раз дело доходило едва ли не до попыток суицида, иногда всё быстро сходило на «нет» и без препаратов, но мальчик уходил куда-то глубоко в себя, это было похоже на депрессию. И было странно, что всё это так резко сошло на «нет», переходя в настоящую депрессию. Врачи тогда сказали, что он ещё быстро оправился, чаще всего такое длится гораздо дольше, иногда люди и вовсе не могут выйти из подобных состояний. Несмотря на то, что первые круги Ада закончились, это был ещё далеко не финал. Некоторое время Вальт ни на что не реагировал. Тогда Дайго казалось, что душа его друга и вовсе покинула тело. Опустевшие карие глаза смотрели сквозь него… нет, сквозь любого, кто пытался заговорить с ним. Это пугало. Возможно, именно поэтому Дайго не мог проводить с ним много времени. Во всей этой неразберихе Курогами наткнулся на Шу, что постоянно приходил к Аою. Но ничего не происходило, реакция была ровно такой же, как и с другими людьми. И брюнет почувствовал себя странно. Словно бы его бросили или же предали. Он осознавал, что у Вальта не самые лучшие времена, что ему плохо, и всё происходящие вокруг него — сущий ужас, но… была какая-то детская, наивная обида. И ведь Аой не в том положении, чтобы хоть как-то сгладить такую глупость. И в конечном результате Вальта забрал Луи. Дайго и Токо были против этого, однако кто бы их стал слушать? Семья Ширасаги очень богата, что ты не сделай, всё легко уладится парой банкнот, ещё и рот прикроют, чтобы не вякали… и как назло, Вальт лишь после этого переезда начал говорить, словно бы тот самый человек, что изнасиловал его, мог так легко и просто вернуть к жизни. Сначала у Курогами было даже предположение, что это стокгольмский синдром, и Вальту нужен хороший психолог, но быстро сдался. Аой сказал, что у него после тех ужасов не было сильных чувств к Ширасаги. По крайней мере, не было, когда он получил свободу. Уже, конечно, известно, чем всё закончится. Дайго не сможет как раньше смотреть на друга, не сможет не вспоминать того душераздирающего крика и жутких, невыносимых часов, когда у мальчика случались приступы. Казалось бы, после всего, через что они прошли, их дружба должна была лишь укрепиться. Но оказалось вовсе не так. Курогами боялся снова увидеться с Вальтом. Совсем рядом кто-то, и Дайго даже знает, кто этот «кто-то». Поднимает глаза и сталкивается с Кеном, что тепло улыбается ему. Единственной отдушиной для Курогами теперь стал этот высокий подросток с длинными чёрными волосами. Они и раньше много общались друг с другом, но теперь стали гораздо ближе. И ведь они познакомились тоже благодаря Вальту… — Кто-то снова сычует по ночам? — хмыкает Мидорикава, хотя и сам был не лучше. Оба выглядели уставшими, с мешками под глазами, и в то же время почему-то их это вовсе не волновало. Какая разница, сколько они не спят? Кто им выскажет и что за это? — Кто бы говорил! Я же вместе с тобой всю ночь играл! Ты хоть успел поспать перед школой? — Курогами легко встаёт с качелей, отрываясь от этого местечка, пропитанного воспоминаниями. Улыбка расплывается на устах. С Кеном всегда было куда легче и спокойнее. Они отлично друг друга понимали и имели много общих интересов. Иногда у Дайго было ощущение, что они обмениваются мыслями, ведь имели общие фразочки, а порой могли сказать одну и ту же фразу одновременно. — Нет, я хотел провести время с умом, поэтому решил почитать параграф по географии, — рассмеялся Мидорикава, вспоминая скучные строчки учебника, который быстро его вырубил. — Так я проспал первые два урока! За дружескими разговорами, что согревали душу, эти двое и проводили время. Подходил вечер, включались фонари, солнце заканчивало свой сегодняшний полукруг, отправляясь за горизонт. Двое друзей просто гуляли по парку, порой переходя с одной скамейки на другую. Дайго впервые за долгое время начинает чувствовать себя не одиноким. Возможно, так хоть что-то изменится в его жизни…

***

Стоять у больничной палаты вместе почему-то было неловко. Луи снова и снова косился на Аоя, что выглядел вполне спокойно и едва улыбался уголками губ. Сам Вальт тоже не рвался поскорее открыть дверь и ворваться в чужое пространство. Ему, как и Ширасаги, было немного не по себе. Голубоволосому хотелось бы сказать другу, что всё будет хорошо, что через такую токсичную любовь можно переступить, но он прекрасно осознавал, всё будет как об стенку горох. В то же время, пока рядом с ним стояло это кареглазое чудо, некая надежда так и кружила вокруг. Вдруг всё получится? Найдя в себе силы, парень приоткрывает дверь и пропускает Аоя вперёд, чтобы тот мог проскользнуть в помещение, не напрягаясь и не поддерживая дверь. Хотя это и казалось синеволосому излишним, однако спорить с белым тираном он не стал. Они просто нервничают и не знают точно, как себя вести. И из-за такой мелочи они терялись, словно дети. — Привет, Гоу, — здоровается Ширасаги, подключаясь к разговору самостоятельно. В конце концов Чагаке его друг, и ему следовало представить мальчика, что сейчас был крайне не уверен в себе, как и сам Луи. Разница лишь в том, что психологически Вальт ещё не полностью восстановился и ему требовалась хоть какая-то защита и поддержка со стороны старшего. Тёмные глаза и красные волосы. Всё как на фотографии, но почему-то Аою кажется, что этот человек выглядит совершенно не так, как на фото. И дело тут было вовсе не в том, что камера исказила Чагаке до неузнаваемости. Перед кареглазым и правда был теперь уже совершенно другой человек. Кто-то более угрюмый и скрытый, кто-то, прошедший через боль и несправедливость. Мальчик может лишь поджимать губы, смотря на него. — Это Вальт Аой, и… мы подружились с ним не так давно… — парня перебил более жёсткий, осипший голос. И он очень напомнил кареглазому о том, каким тот сам был всего пару дней назад. Хотелось абстрагироваться и просто побыть одному. Хотелось, чтобы поняли и поддержали, а не смотрели, как на идиота, который сотворил что-то из ряда вон выходящее. И не нужна была ни жалость, ни сюсюканья. Просто чисто человеческого тепла и спокойствия в глазах напротив, что говорят лишь о поддержке и уверенности в нём. То, что ему дал Луи. То, что хотелось теперь дать и ему. Совершенно незнакомому человеку, но такому близкому по духу. — И ты решил показать ему, насколько твой друг жалко выглядит? — Чагаке хмыкает и отворачивается. Он стал гораздо грубее и часто старался уколоть Ширасаги, прекрасно зная, что голубоволосый не из тех людей, которые умеют долго и терпеливо относиться к тем, кто вытирает о них ноги. Но на его беду Луи столкнулся с Вальтом, и что-то перемкнуло. Возможно, из-за того, что его долгое время мучила совесть, а может, из-за тех странных чувств, преследующих Ширасаиги каждый раз, когда он хоть как-то пересекается с Аоем или думает о нём. В любом случае парень серьёзно изменился, и теперь ему хватало и терпения, и силы воли. — Нет, Луи переживает за тебя, поэтому хотел подбодрить, — мальчик смело идёт в «бой», замечая, как немного стушевался голубоволосый. Луи сложно было находить контакт с людьми, даже если у него получилось немного усмирить свой нрав. Долгие годы без возможности нормально контактировать с обществом, собственная отстранённость ото всех привели к тому, что коммуникативно Ширасаги был в подобных ситуация бесполезней, чем тот самый козёл, не дающий молока. — А ты профессиональный клоун? Или гениальный юморист? — подняв одну бровь, Гоу скрестил руки на груди - верный признак того, что общаться ему совершенно не хочется. Однако Аой нагло садится на его кушетку, начиная копошиться в принесенных продуктах. У Ширасаги в руках было два пакета, один с фруктиками, а другой с соками, у Вальта же оказались разные вкусняшки. — Друг по несчастью, — хохотнул мальчик, смело достав то, что искал. То был шоколадный батончик. Обычно продукты для больных оставляют больным… но не в случае Вальта, что нагло решил открыть покупку и начать её есть. Луи только едва заметно улыбнулся и покачал головой. Кажется, он не предусмотрел, что после первой за несколько дней прогулки кареглазый проголодается. Можно было заметить, как немного опешил Чагаке. Впервые ему подсовывают «друга по несчастью». Можно ещё было понять Луи, пусть Гоу и не был в курсе, что того тоже бросили. На самом деле Чагаке совершил свой неудачный суицид до того, как узнал, что Ширасаги так же использовали. И голубоволосый даже не успел тому рассказать о произошедшем или что-либо объяснить. А после того, как Гоу очнулся, и вовсе не давал своему другу хоть как-то излить душу. — Хах, ты не выглядишь расстроенным, малыш. Да и сколько тебе лет? Ещё в средней школе учишься? — подобного рода вопросы для Вальта были не в новинку. Он совершенно не вышел ростом, более того, его лицо и голос были ещё в какой-то степени детскими, если бы он одевался так же, как и раньше, его бы постоянно считали гораздо младше своих лет. Порой Аой даже обижался на подобное, но, возможно, выглядеть моложе не так уж и плохо? — Луи, зачем ты притащил сюда ребёнка? Я настолько убого выгляжу, что ты решил поиздеваться? И разве Шу не будет ревновать тебя, если увидит с этой мелочью? — Постой, а ты разве не знаешь? — удивился Аой, уставившись во все глаза сначала на Чагаке, а после на Луи. Он думал, что Ширасаги уже давно поведал другу обо всех тайнах, а оказалось, Гоу всё ещё пребывал в неведении. Конечно же, Вальт понимал, что напоминать не хочется, да и сама история не самая лучшая, но тот, кто любил Вакию, тот, кто был ранен, имел право знать столько же, сколько и они. — Не знаю о чём? — насторожился красноволосый, так же переводя взгляд с одного гостя на другого. Почему-то ему казалось, что он неожиданно попал в общество, где все знали что-то, но скрывали от него. И это ему совсем не нравилось. — Луи, ты не рассказывал? — непонимание зашкаливало, синие брови сошлись к переносице, Вальт поджал губы. Он считал, что раз уж Ширасаги так смело рассказывал всё ему, то Чагаке и подавно уже должен быть в курсе всех событий, причём с самыми мельчайшими подробностями. — Нет, я… я не знал, как Гоу на это отреагирует, — на подобную фразу Аой даже приподнял одну бровь и посмотрел на голубоволосого, как на дурачка. И подобный взгляд заставил Ширасаги опустить голову и начать разглядывать узор пола. Ему ужасно не хотелось сталкиваться с осуждающими карими глазами, что будут упрекать его в таком глупом оправдании. — Что-то, когда ты всё это рассказывал мне, сразу после той истории с подвалом, тебя не сильно волновало, как я на это отреагирую! — скорее наигранно насупился мальчик, однако быстро перешёл в более серьёзный тон, понимая, что если этого не сделал Луи, придётся ему. — У тебя же ещё остались те фотки? Они с тобой? — В телефоне есть, — незамедлительно отреагировал Ширасаги, начиная искать то, что хотел Аой. То, что не решался сделать голубоволосый, прямо здесь и сейчас расскажет Вальт, совершенно ничего не страшась. Это может как больше ранить, так и принести облегчение. Но одно было точным, Гоу не сможет быть равнодушным при рассказе, так или иначе он сдвинется с мёртвой точки, а сможет ли после этого двигаться дальше, уже зависит от него самого. Рассказ был долгим, не сказать, что Вальт описывал всё. Что-то опускал, оставляя при себе, что-то объяснял, если считал это наиболее важным. Всё можно было объяснить и в двух словах, ведь история похожа на дешёвку, но почему-то Вальту хотелось рассказать. Быть может, дело вовсе не в самой истории, а в том, что Аой так долго толком не разговаривал ни с кем, не мог просто взять и вылить на кого-то такую кучу информации. Даже в этот момент он что-то утаивал, оставляя при себе. И всё же это дало ему своеобразный толчок. И ему уже больше не хотелось сидеть на месте и отдыхать. Впервые за всё это время Вальт почувствовал, что ему необходим новый воздух, новая жизнь. Чагаке слушал, не перебивая, его брови чаще всего сводились к переносице, а на лбу появлялись морщинки, выдающие его глубокую задумчивость. Порой он выглядел немного удивлённо или же растерянно, но от вопросов и приостановлений воздерживался. В конце и вовсе только кивнул, продолжая разглядывать фотографии в телефоне Луи. Понимая, что Гоу необходимо побыть одному, чтобы взвесить все «за» и «против», чтобы просто выдохнуть и принять всё услышанное, Аой поднимается с кровати, направляясь к выходу. Ширасаги всё ещё стоял рядом, так и не сдвинувшись с места, хотя мог присесть на стул или же кушетку, но он этого не сделал. Вальту пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до уха голубоволосого и прошептать: "Луи, ты свободен. Ты больше не мой раб". Парень застыл, аметистовые глаза выдавали ужас. Неужели это конец? Аой просто так развернётся и уйдёт? Забудет о нём? Заберёт все свои вещи и тихо уедет домой, не оставив от себя никакого следа? Луи оборачивается уже в тот момент, когда дверь захлопывается. Дух перехватывает, дышать становится невозможно… — Луи, не мог бы ты меня оставить? — просит Гоу, но парень слышит его в пол-уха. Понимает, что ему нужно не просто идти, ему нужно бежать. Лететь за Вальтом, чтобы не потерять его. Луи даже не обращает внимания на протянутый ему телефон и подрывается с места. Сначала спокойно и сдержанно, но стоит покинуть палату, как глаза в панике ищут знакомую синеволосую макушку. К счастью, Аой ещё не успел совсем скрыться из виду, и Ширасаги несётся за ним, никого не замечая, толкая прохожих, но совершенно не слушая, как ругаются врачи, посетители или же больные, которым «посчастливилось» столкнуться с Ширасаги в коридоре. Луи спешил за ним, тем, кто стал для него самым дорогим и незаменимым. Их общение началось так отвратительно, как ни у кого другого, их ситуация была хуже некуда, но Ширасаги не мог отпустить его, не мог сказать грёбанного «прощай», не хотел. Как назло, лифт закрывается едва ли не перед самым носом, Луи бежит по лестнице вниз, в надежде ещё успеть, но Аой умело сливается в толпе, легко выскальзывая даже из входной двери. Скоро конец посещений, и множество людей стремятся побыстрее выйти из здания и отправиться домой. Из-за этого Ширасаги приходится догонять Вальта уже на улице, терять его из виду, судорожно искать, бегая из стороны в сторону. Наконец финал этих игр в догонялки, о которых Вальт, скорее всего, даже и не ведает. Это было место рядом с больницей. Не сказать, что в этом городе много гор или чего-то подобного, но и такое встречалось, и это было именно то место, где была неплохая панорама на город. Аой остановился, разглядывая эту красоту, его любимый и в то же время ненавистный город сгорал в лучах закатного солнца. Был конец дня, а ведь пришли они ещё днём. Поднялся небольшой ветер, и он трепал синие пряди, но Вальту это нравилось. Ему нравилось жить. — Вальт! — Ширасаги наконец достиг своей цели и окликнул мальчика, что непонимающе оглянулся на него, хлопая своими длинными ресницами и явно не понимая, почему Луи так запыхался. — Почему?! Почему ты отпустил меня?! Неужели всё кончено?! — Почему? — удивлённо переспросил Аой. Он ещё с минуту подумал, после чего начал звонко смеяться, вызывая у Луи ещё больше вопросов. Но совсем скоро голубоволосый услышал то, чего точно совершенно не ожидал услышать уже никогда в этой жизни. И это заставило его затаить дыхание, не сводя глаз с самого прекрасного, что он мог только увидеть в этой жизни — самого дорогого для него человека на фоне ослепляющего, пылающего в оранжево-алом цвете города… «Потому что я люблю тебя, Луи»