***
Новый Асгард пришлось спешно расширять — вернувшимся к жизни распыленным требовалось жилье. Впрочем, это были приятные хлопоты. Но уж очень изнурительные. Валькирия иногда забывала даже поесть, а вечно ноющий Корг, которого она после ухода Тора отлучила от видеоигр и приставила к делу, просто доводил до белого каления. Дико хотелось выпить, но она держалась. Было ради кого наконец-то. По окончании особенно утомительного дня, Валькирия из последних сил доползла до своей комнаты, не раздеваясь рухнула на кровать и мгновенно заснула. Ее разбудили встревоженные, если не сказать испуганные, голоса. Валькирия вскочила на ноги раньше, чем проснулась. Схватив со стола кинжал, она выбежала из комнаты, столкнувшись в дверях с Коргом. — Я же сам камни носил, — растерянно пробормотал кронанец. Дальше Валькирия не стала слушать. Асгардцы столпились на маленькой рыночной площади. В центре импровизированного круга, с любопытством осматривая собравшийся народ, стоял… — Лакей? — неуверенно произнесла Валькирия. Нельзя выдавать свою растерянность, ее люди и так напуганы. Локи не ответил. Но принялся рассматривать ее с профессиональным интересом патологоанатома, который собирается препарировать занимательный объект. — Ты… — проклятье, ведь она собственноручно опустила его тело в могилу (просто так вышло, что хоронить Локи выпало именно ей), а Корг насыпал сверху камней. — Ты меня помнишь? Взгляд Локи некоторое время оставался пустым, а потом уголки его рта чуть разошлись в стороны. Очевидно так он демонстрировал узнавание. Он слегка качнул головой — мол, помню, разумеется. А потом требовательно спросил: — Где Тор? — В космосе, — ответила Валькирия. Локи нахмурился. — Со своими друзьями, стражами Галактики, — пояснила она, догадавшись, о чем он мог подумать. — Когда вернется? — Понятия не имею, — из головы никак не шел образ оживленных Хелой мертвецов. Просмотренные уже здесь, на Земле, фильмы про зомби, ситуацию не улучшали. Хотя одежда на Локи была не та, что в день смерти. И волосы короче. Слабое, но облегчение. — Чудно, — оскалился Локи, а Валькирия непроизвольно сдвинула ладонь на рукоять кинжала. — Я его здесь подожду.Тор
5 мая 2019 г. в 17:22
— Она может быть на Мораге, — Квилл лихорадочно чертит на голографической карте траекторию их дальнейшего маршрута. — Наверняка она хотела узнать, с чего все началось.
— Квилл, — устало произносит Небула. — Хватит.
— Точно, она там, — в голосе Квилла звучит отчаянный оптимизм.
— Квилл, прекрати. Ее нет.
— С чего ты взяла?
— Да с того, кретин, что как только Старк щелкнул пальцам, все, кто прибыл на Землю с Таносом, превратились в пыль. С чего бы Тони стал делать исключение для Гаморы? Он ведь ее даже не знал, — безжалостно чеканит Небула.
— Ты видела, как она превратилась в кучку песка? Ах, не видела? — Квилл подходит к Небуле почти вплотную. — Ну так и не говори, что ее нет!
Небула тяжело вздыхает и отворачивается.
— Так, есть еще желающие высказаться? — с вызовом спрашивает Квилл.
Дракс и Мантис качают головами.
— Полетим, куда скажешь, капитан, — говорит Тор, придерживая за загривок Ракету, который явно собирается высмеять глупую веру Квилла в то, что Гамора может быть жива.
Квилл смотрит на Тора с подозрением: вдруг он опять пользуется удобным случаем, чтобы подорвать авторитет истинного капитана? Но Тор больше ничего не добавляет к сказанному, и Квилл, удовлетворенно кивнув, продолжает прокладку маршрута.
Тор усаживается в свое кресло. Правда заключается в том, что ему абсолютно безразлично, куда лететь. Лишь бы подальше от Земли. А еще он прекрасно понимает Квилла и ту отчаянную надежду, которая гонит кровь по венам и заставляет жить. Пусть тешится.
Так начинаются их бесконечные скитания.
— Древо, друг мой, нельзя все время сидеть на одном месте! Спина заболит.
— Хорошая попытка, Тор, — фыркает Ракета.
— Я есть Грут.
— Это тебе только кажется, что все в порядке, радикулит очень коварный, да и глаза беречь надо смолоду, — заботливо воркует Тор, с вожделением глядя на грутовский геймпад.
— Я есть Грут!
— Что? Да подавись своей игрушкой, бревно сопливое, не больно-то и хотелось!
— Тратишь время зря, — замечает Ракета, — иди вон лучше отожмись пару раз, а то головорезы на Хале от твоих роскошных форм со смеху помрут.
Тор зло смотрит на Ракету, демонстративно отвинчивая крышку серебристой фляжки. Учить вздумал, блохастый.
Громкий хохот разрывает установившуюся напряженную тишину. Дракс одной рукой держится за живот, а другой громко стучит по подлокотнику своего кресла.
— Вот это метафора! — стонет он сквозь смех. — Роскошные формы. Ха! Теперь всех жирных буду так называть.
— Это был эвфемизм, — уточняет Квилл, — к тому же, необязательно всем быть стройными красавчиками. Меня вполне достаточно.
— Еще один травмированный, — бурчит Ракета себе под нос.
Тор устало приваливается к переборке. В грузовом отсеке царит приятная прохлада. И тишина.
Он не думал, что это будет так сложно. Замкнутое пространство космического корабля (в его сарае было как-то попросторнее). Стражи. Ядовитые мысли, которые за неимением наушников и приставки ничем не удается заглушить.
Неудачник? Безусловно.
И вовсе не неудачник! Вон как Таносу наваляли в последней битве. Любо дорого посмотреть.
Стив навалял. Тебя Танос чуть не убил. Заметь, без единого камня бесконечности. И пальцами щелкать Тони пришлось. Может быть — представь только! — если бы ты был в лучшей форме, до этого бы не дошло.
А чего ради ты бросил свой народ, который клялся защищать? Чтобы продолжать напиваться, но уже в космосе? Обстановку решил сменить? Сарай на корабль? Бинго!
— О, я не знала, что ты хотел поговорить сам с собой, — растерянно бормочет Мантис, выглядывая из-за челнока. — Ну, не буду мешать.
— Я что? — удивляется Тор. Неужели вслух бормотал? Допился. Позорище. — Я не… ты мне не мешаешь.
Нельзя обижать леди, даже если у нее на голове антенны. Кажется, так его учили в прошлой жизни.
Мантис тут же — видно он переборщил с любезностью — усаживается рядом и бесцеремонно хватает его за руку. Кончики ее антенн начинают сиять. Тор пытается деликатно отцепить ее от себя, но хватка Мантис оказывается неожиданно сильной. А ломать ей запястье в его намерения не входит.
— Больно, — ее огромные черные глаза становятся влажными.
Больно, соглашается про себя Тор. И даже очень.
— Еще бы! — говорит он вслух, — вон как руку сжала.
Мантис чуть ослабляет хватку, но не отпускает.
— У тебя депрессия, — сообщает она.
— Глупости, — отмахивается Тор.
— Я могу помочь, — Мантис словно его не слышит.
— Да не нужна мне…
— Начнем завтра, тебе нужно отдохнуть.
— Я же сказал, мне…
— Спи!
Тьма наваливается мгновенно. Тору такой способ уснуть даже нравится. Отключка без сновидений — ну разве не кайф?
Полная энтузиазма и совершенно ненужного сострадания Мантис не отстает от Тора и после пробуждения. Загоняет его в угол, хватает за руки — она же должна почувствовать, насколько его это бесит? — угрожающе сверкает антеннами.
— Вспоминай, — приказывает. — То, от чего болит.
Тор думает, а не шарахнуть ли ее слабым разрядом. До легкого обморока.
— Дракс на тебя рассердится, — смеется Мантис. — Вспоминай.
Тор упрямится. За это его твердолобое упорство, мама всегда сравнивала его с двумя существами. Горным бараном и Одином.
Память мгновенно подкидывает ему картинки из детства. И, вот странно, даже запахи.
Фригга — любящая, пахнет яблоками и корицей, с руками теплыми и нежными. Дом. Свист тренировочных мечей, горячие дневные звезды, пахучие травы, липкие от сладких ягод пальцы. Брат — вредина и жадина — яблоками не делится, подзатыльник ему, еще один. Мама, он меня зубочисткой пырнул! Один вернулся из похода — пахнет сталью, дымом пожаров, горький. Опять Локи пролез первым обниматься, уже и на ухо отцу что-то шепчет, стукач!
Дом. Дом. Дом. Как же он мог?
— Ты должен их отпустить. Попрощаться.
— Да я давно уже…
— По-настоящему.
Тор видит их смерти снова. В этот раз все чувства с ним разделяет Мантис. По ощущениям похоже на ноющую боль от застарелой занозы, которую, вскрыв заросшую кожу, пытаются вытащить острым пинцетом. Сначала мерзко и больно, потом — хорошо.
Труднее всего с мамой. Ведь они виделись совсем недавно; она для него словно снова ожила. Одина он отпускает — спасибо Хеле — достаточно безболезненно. Проще всех дается прощание с Локи. Отпускать брата легко, всегда было. Гораздо труднее было, когда он возвращался, потому что как только это происходило, Тор невольно начинал обратный отчет до момента, когда все снова рухнет.
А потом Тор сгорает вместе с Асгардом. Целиком. Дотла.
Кажется, Мантис кричала. А может быть, это был он сам.
На обгоревшем остове успевает потоптаться Танос. Но и он исчезает. Проваливается в небытие, рассыпается горьким пеплом.
Последние, с кем прощается Тор — Тони, Наташа и Стив. А после нет уже ничего.
Мантис отстраняется от крепко спящего Тора. Вид у нее серый и изможденный. А чувствует она себя так же погано, как в тот раз, когда пыталась усыпить целую планету. У Эго, в отличие от Тора, хотя бы не было такой горы сожалений, боли, потерь и несбывшихся надежд. Мантис вообще с трудом понимает, что за сила заставляет Тора открывать глаза по утрам.
Она ласково проводит по спутанным волосам нового члена их маленькой странной семьи. Ей нужно поесть. Непросто облегчать чужие страдания. Кажется, Дракс вчера спрятал от Квилла парочку вкусных пончиков. Напевая себе под нос услышанный на чьих-то похоронах траурный марш, она направляется на кухню.
Тор просыпается на удивление бодрым и отдохнувшим. Пожалуй, стоит взять за правило засыпать с помощью Мантис. Сладко потянувшись, он идет к умывальнику. Из запотевшего зеркала на него смотрит бородатый патлатый мужик с опухшим лицом. Ни разу не бог.
Тор пялится на странно-знакомое лицо. Мысли плавают в голове лениво, совсем как отожравшиеся золотые рыбки в асгардском пруду.
Тор вытаскивает из закрепленного на стене стаканчика острое лезвие. До сих пор у него не возникало желания им воспользоваться. Вздохнув, Тор принимается приводить свою бороду в порядок.
Когда он заканчивает, на полу остается горстка тусклого золота, а в зеркале отражается кто-то совершенно новый. Тора Одинсона, царя Асгарда, златовласого громовержца, больше не существует. Из пепла и обожженных Суртом костей родился странноватый парень с бегающими по венам электрическими разрядами. И этому парню еще только предстоит узнать, на что он способен.
Ракета, шаркая ногами, топает по направлению к правому двигателю. За ним с тихим шипением волочатся длинные провода: реверсная турбина нуждается в техобслуживании.
Из каюты Тора, мимо которой он проходит, доносятся странные звуки — сопение и тяжелые вздохи. Ракета останавливается. Тор не появлялся со вчерашнего вечера. Неужели напился с утра пораньше? Здраво рассудив, что турбина подождет, Ракета бросает провода на пол и, толкнув незапертую дверь, входит внутрь.
— Охренеть, — шепчет он, отметив про себя, что перебарщивает с земным сленгом. — Что это ты делаешь?
— А на что похоже? — интересуется Тор.
Его борода аккуратно подстрижена и стала значительно короче, а волосы, хоть и остались почти прежней длины, расчесаны и заплетены на висках в косы. И он… отжимается.
— Как же сложно, — стонет Тор, пытаясь опуститься ниже. — Никак не идет!
— Еще бы, — замечает Ракета, — у тебя пузо в пол уперлось.
— Помолчи, паршивец, — рявкает тот в ответ, и Ракета с умилением признает в его голосе прежнюю интонацию. — Лучше сядь мне на спину. Для нагрузки.
Головорезы с Халы и впрямь смеются над растолстевшим богом грома. Ровно до тех пор пока Тор не выпускает им кишки.