1.
4 мая 2019 г. в 20:06
Венок из роз на ее голове, подаренный принцем со звездами в глазах и песнями в ушах. Поцелуи на глазах у молодых волков, высунувших языки и не ведающих, что видят.
Дракон сжег старого серого волка, а после — закусил его щенком, зажав его меж огромных челюстей.
Он обернул форель в волчью шкуру, но рыба вырвалась из нее и печально уставилась в те дали, где ее выловили.
Яростный олень, объединившись с волком и соколом, созвал армию из тысяч существ и пронзил железными рогами грудь серебряного дракона.
Глаза, которым не было числа, с ужасом и страхом наблюдали за белым львом, восседающим над мертвым зеленым драконом, которого пожирал город. Но даже когда он полностью скрылся под землей, о драконе продолжал напоминать тошнотворно-зеленый свет, пробивавшийся сквозь трещины меж камней. Этот свет отравил весь город, а всех, кто его населял, начал манить к трону из кричащих мечей, жаждавших крови. Лев испуганно метался от зеленого света, но не терял надменного вида.
От рыка старого льва выросла гора и разбила маленькое солнце, под лучами которого, свернувшись калачиком, грелись два маленьких дракона. Гора наносила удар за ударом, пока свет не померк.
Он уже видел эти сны — о Лианне и глупостях, о смертях его родных. О новых союзах и о Роберте и его гневе.
Но сон продолжался.
Волчица выла в песках, а ее охраняли белый бык, летучая мышь и летящая по небу звезда. Ее пламя становилось то черным, то белым, но ни разу серым.
Они ждали его и его друзей.
Белый бык был пойман в сети и убит, но до самой смерти не прекращал бить врагов огромными рогами. Летучая мышь продолжала впиваться в горло, даже когда нож отсек ей голову.
Он пытался сбить звезду мечом, но она проходила через него, как сквозь дым. Она бы убила его, но вдруг из темноты возник нож и разбил звезду. Она сверкнула, когда вдалеке упала еще одна звезда.
Волчица выла и породила слабого и слепого щенка, не способного смотреть на мир. Мать взглянула на него, а затем обернулась камнем и утонула в песках.
Сон летел все быстрее и быстрее.
Пахарь взял на руки белого змея и дракона, вылупившегося во время бури, и отвез их за море.
В северных реках форель породила волков: трех серых, а двух — в чешуе. Они скакали вокруг слепого щенка, играли с ним, но один, чешуйчатый, бегал за рыбой, плавающей вокруг них.
На юге разрослись цветы; их семена цеплялись за лис, башни и охотников, пока не добрались до молодого оленя.
Другой же олень засел на острове и направил голову к землям за морем. Он был охвачен пламенем, хотя трава под ним едва дрожала от жара.
Сокол парил над долинами и заметил, что цепи, державшие их вместе, начали ржаветь, но в попытках стянуть их обратно так и не понял, как на нем самом защелкнули оковы. В это же время далеко-далеко в его гнезде соколенка подкармливал желчью пересмешник.
Львы следовали за оленем, замечая, как отрастают у него бока, а сами поглядывали друг на друга. За ними шли три львенка; на их головах росли маленькие поломанные рога.
Кракен охватил длинными щупальцами дюжины островов и с жадностью посматривал на сушу, но это было не единое существо, а полдюжины, крепко сцепленных между собой. Они все туже сжимали щупальца, желая то ли удушить, то ли обнять.
Где-то далеко пахарь упал и умер, и дракон выпал из его рук. Белый змей тут же обвился вокруг его шеи и начал что-то шептать на ухо.
А затем мир окрасился красным; львы загрызли оленя, а старший из львят бросился на него, пока пересмешник пел ему на ухо. Он пытался поднять руки, но они оказались связаны цепями. Львенок открыл пасть и впился ему в горло ледяными клыками, а он лишь стоял и с высоты башни наблюдал, как образы пляшут в диком танце.
Львы призвали башни, и те раздавили волков.
Олень, оплетенный цветами, пал, пронзенный тенью оленя, охваченного огнем.
Чешуйчатый волчонок лежал подо львицей, а пересмешник терпеливо клевал их головы. Высоко над ними паук продолжал плести паутину.
Образов становилось все больше — и в конце их оказалось так много, что он ничего не мог разглядеть. Он видел лишь, как мир стал белым, как кости, наваленные над высохшей кровью, и как земля превратилась в огромную богорощу. А над ней бесконечным покрывалом зависла зима, наблюдавшая за всем яркими синими глазами.
Вестерос открыл алые глаза и посмотрел на зиму, но они были слишком затуманенными и пустыми, и потому, когда покрывало все же накрыло землю, они тоже закрылись.
Но затем Вестерос посмотрел на него. Он пытался отвернуться, но от него осталась лишь голова — нет, череп. Он был черепом с пустыми глазами, которые все еще могли видеть. Он не знал, куда пропало его тело.
Красные глаза смотрели безжалостно и молчаливо осуждали.
Если Вестерос и говорил, он ничего не слышал.
Он смотрел, но ничего не видел.
Он не мог говорить, потому что у него не было губ.
Но, что странно, — он мог очнуться.
…
И тогда Эддард Старк проснулся.