Волчьи сны

      — Эддард, ты говорил правду? — серьёзным тоном спросила Эшара, холодно смотря на него. Они сидели на балконе, выходящим на маленький сад с фонтаном посередине, — одном из многих в выделенным им покоях.       — Да, — сказал он, заставляя себя не смущаться от ее взгляда.       — Откуда ты это узнал? — его утешало хотя бы то, что она не сомневалась в его честности.       — Мне рассказал тот, кому я доверяю собственной жизнью, — очередная ложь: Эддард едва ли доверял кому-то больше, чем себе. Эшара пришла в замешательство.       — Нед, сколько лет прошло с Ланниспорта — восемь? За это время я не видела рядом с тобой никого, способного раскрыть такой секрет.       Лгать ей всегда было нелегко, но раскрыть ей правду было бы куда больнее.       — Ты права, — он даже не пытался скрыть презрение в голосе. — Я сказал, что доверяю ему, но я его не люблю и тем более не выношу. Но в этом деле ему можно доверять — хотя бы потому, что у него столько же причин ненавидеть Рейгара, как и у меня.       Это, по крайней мере, было правдой. К тому же, это помогало избежать лишних вопросов. Сам Эддард не знал, как именно Эйгона передали Коннингтону и для чего. Дорану Мартеллу он сказал лишь то, что понял из снов.       Затем пришел паук, что был слишком легок, чтобы утонуть в крови. Он принес собой шепоты и сделки, в которых даже сам не мог отличить правду от лжи.       Слова о красной двери. Предательство и тайны за ней. Истории о драконах и лжи. Истории о рожденных от солнца детенышах, отвезенных к грифону за морем, что стал лиловым от любви и вина.       Эддард знал, что видел принцессу лишь мельком. Но он устал от необходимости вечно подыскивать другим оправдания. Рейгар был диким животным, которому он не мог приписать никакой любви к жене, которую он попросту бросил.       Но он до сих пор не знал, какую роль во всем сыграл Варис (а кто еще мог быть пауком?).       — Не думаю, что когда-либо видела тебя в таком гневе, — сказала она и вздохнула. — Ты изначально собирался сообщить об этом принцу?       — Да. Кроме этого мне было нечем привлечь его внимание, — он умолчал о том, что до прошлого вечера надеялся на то, что мог бы воспользоваться дружбой с Робертом для достижения своих целей.       Но дорнийский принц куда лучше умел вести переговоры. Еще сны намекали, что он плетет какие-то свои игры, которые могли бы заставить его отказаться от предложения Эддарда, не задействуй он знаний из снов.       — Не уверена, что согласна с тобой, — натянуто улыбнулась Эшара. — Мое удивление тоже входило в твой план? Иначе я попросту не понимаю, почему ты ничего мне не рассказал.       Ее слова были похожи на зиму на Севере, рожденную, чтобы причинять боль. На самом деле Эддард попросту не успел рассказать ей об изменении в планах. Но он и не знал, как объяснить ей, почему он умолчал.       — Прости, Эшара, — он не стал скрывать свою усталость. — Я ожидал, что придется воспользоваться этими вестями, но надеялся, что не придется использовать их разменной монетой за жизнь ребенка. Я не хотел, чтобы ты плохо думала обо мне.       Он не рассказал ей о мрачных мыслях о том, как он должен будет поступить, если ребенок окажется угрозой. Эшара уже знала, что его честь была немного потрёпана, но он не хотел разрушать ее перед ней подчистую.       — А я не думала, что ты обо мне такого плохого мнения, раз считаешь, что для меня твой поступок как-то скажется на твоей чести, — улыбка Эшары тоже была полна страдания. Она протянула руку и коснулась указа Роберта. — Уже это — большее, чем я смела надеяться.       Эддард вздрогнул. Ее слова больше ранили, чем утешили.       — И я достаточно хорошо знаю принца Дорана. Он не нарушит пакт.       — Ты должна быть в обиде, — Эддард стыдливо покачал головой. — Но именно ты меня утешаешь.       — Я обижена, что ты не доверяешь мне после всего, что было между нами, — согласилась она; несмотря на улыбку, ее взгляд был печален. — Но, Нед, так жить нельзя. Мы не можем тонуть в печали, когда мы нужны как нашим дочерям, так и твоему сыну. Когда я нужна моему дому, а ты — твоей сестре и брату. На нас обоих висят обязательства, Эддард. Мы не можем ими пренебрегать.       Эти слова глубоко ранили его — глубже, чем она предполагала. Как бы Эддард не открещивался и не проклинал свой долг, он все еще над ним нависал. И Эшара это видела, несмотря на ложь и отчаяние.       Именно это загадочным образом и свело их вместе. Все их раны, все слова, которые так хотелось услышать. Осознание, что она понимает его. Он не мог ей ответить — лишь ощущать теплое обожание в груди.       Они замолкли. Тишина была легкой, дружественной, какой Эддард не испытывал с первой ночи в Харренхолле. Ночи, случившейся до того, как Брандон, как Меч Зари, как Рейгар, Хостер и остальные забрали все, что захотели.       Они сидели так часами, пока не пришел слуга и не известил, что принц намерен объявить о свадьбе на пиру следующим же вечером.