20 лет

- Он же это не серьезно? - озвучил вслух Тре один из многочисленных вопросов в ворохе беспокойных мыслей в своей голове, в очередной раз поставив сообщение на повтор. Словно после десятого прослушивания подряд его текст магическим образом изменится и перестанет отзываться в сердце Кула ноющей болью. Истерик Билли. Это все его чертов алкоголь. Завтра он забудет об этом, наверняка... Примерно в таком ключе утешал себя барабанщик в перерывах между попытками сомкнуть глаза и наконец уснуть. Во снах все всегда прекрасно. Не считая редких ночей, наполненных реалистичными кошмарами и ледяным потом, заставляющих тебя резко вскочить на кровати и в большинстве случаев в тот же момент забыть о том, что пугало тебя до сумасшедшего стука сердца минуту назад. А в хороших снах Фрэнка все прекрасно. Никакой Эдрианн, Джозефа или Джейкоба. Никаких резких фраз вроде "это не правильно" или той самой "я не педик". Фраза, что когда-то навсегда врезалась в память Фрэнка и каждый раз напоминала ему о том, какой он ничтожный и глупый, что посмел влюбиться в лучшего друга и теперь до конца жизни будет презираемым им. Помнишь ли ты, Фрэнки, как он не хотел смотреть тебе в глаза? - Издевалась она. - А знаешь, что это значит? - Спрашивала та лилейным голоском. Это значит, что ты противен ему, неудачник! И смеялась, смеялась, смеялась. А смех ее не умолкал ни на секунду и казалось, усиливался, стоит Армстронгу появиться поблизости. И лишь во сне она не имела над ним власти. Во сне, где все прекрасно. И Билли принадлежит лишь ему. Во сне, где любимые вот уже 20 лет зеленые глаза смотрят на тебя с нескрываемым обожанием. А сильные руки обхватывают твою спину, в то время как голос, так лелеемый миллионами фанатов, звучит только для одного слушателя. И ты единственный, кому этот голос в исступлении шепчет бессвязные, искренние признания, что перерастают в громкие стоны наслаждения, наполненные страстью и бесконечной любовью. Когда терпеть уже нет сил и ты спешишь поскорее ворваться в любимое податливое тело, чтобы окунуться в тот мир запретных желаний, которыми наполнена большая часть твоей жизни. Жестче, громче, быстрее, потому что, возможно, это больше никогда не повторится. И сон, наполненный наслаждением и всеми яркими красками, вдруг поглотит тьма, навсегда разлучив вас. Тревога, единственное гребанное чувство, не покидающее тебя даже во сне. Ты спешишь отогнать эти мысли как можно дальше. Своим змеиным шипением они мешают ему заснуть. И сразу становится не важным то, что будет дальше. Пускай мир развалится на части или панк-рок вдруг резко прекратит свое существование, а Джастин Бибер насосет на звание новой музыкальной легенды. Когда единственная важная вещь в твоей жизни сонно улыбаясь устраивает свою голову на твоем плече и закрывает самые родные на свете глаза. О, как бы Фрэнк хотел никогда не просыпаться от своих сладких снов. Как он не хотел возвращаться в мир с Эдриенн, Джозефом, Джейкобом. В мир с таким близким и одновременно самым далеким от него человеком. В мир с каменным стояком после каждого гребанного сна, вот уже двадцатый год подряд. В мир, где безнадежно пачкать простыни с любимым именем на губах, уже вошло в твою привычку. В мир, в котором он единственное знал наверняка.

Билли, сукин ты сын, я люблю тебя.

Солнце нещадно светило в лицо фронтмена, вынуждая того проснуться от и так беспокойного сна. - Мм, кто-нибудь, вырубите уже нахрен этот свет. - пробубнил Армстронг, утыкаясь лицом в подушку. Стоп... Подушка? Билли резко вскочил на диване, о чем, впрочем, сразу же пожалел. - Твою мать! - крикнул тот снова падая многострадальной головой обратно. В данный момент фронтмена волновали только две вещи: "Что на диване делает постельное белье? " и "Ебушки-воробушки, кто проехался по моей голове катком?" Провалявшись в той же позе еще час Билли все же нашел в себе силы подняться и сбегать "по нуждам". С чувством выполненного долга Армстронг вернулся обратно в свою вчерашнюю постель. Только после этого замечая записку на столе, красноречиво лежавшую под бутылкой пива. - Это намек? - нахмурился Армстронг, убирая ту подальше. Теперь он не сможет смотреть на бухло как минимум неделю. Дорогой Билли, я с детьми уехала к маме. Нам нужно время отдохнуть друг от друга. Я пока не могу вернуться. Не сейчас. Мы оба еще не готовы к этому. Я люблю тебя и надеюсь еще хотя бы раз увидеть от тебя те же прежние чувства. Твое безразличие медленно убивает меня, прости. С любовью, Эдриенн. Армстронг перечитал письмо уже в третий раз, пытаясь осмыслить написанное. В душе фронтмена не было бури или обиды, как возможно должно было быть. Лишь зудящее чувство пустоты, напоминавшее Армстронгу, что тот все еще жив и ничего катастрофического не произошло. Она вернется - беспокойно вертелось в голове Билли, вселяя в того пускай фантомное, но хотя бы какое-то чувство уверенности. Сейчас это чувство было необходимым, чтобы снова не возникло желания напиться в каком-нибудь ближайшем баре до потери памяти. Или не начать "вотпрямщас" что-нибудь крушить. Истерики, депрессии, потеря памяти, до ужаса привычное состояние, вызванное отнюдь не выматывающей работой в студии. "Алкогольная зависимость" словно приговор, нанесенный на белоснежную, сродни халатам врачей в дурке, страницу его медицинской карты, едва разборчивым врачебным почерком. Алкоголь уже давно перешел из стадии "приятное времяпрепровождение" в "средство от всех проблем, которое Армстронг готов вливать в себя литрами с нездоровым энтузиазмом". - Мы всегда виним всех вокруг кроме себя самого - грустно усмехнулся фронтмен, забравшись с ногами на диван и утыкаясь лицом в колени. Воспоминания снова и снова глумились над ним, выбираясь из самых потаенных уголков его памяти и весело кружились перед глазами. - Билли, не глупи. Давай лучше мы отвезем тебя домой. - Беспокойно крикнул Майк Армстронгу, что с привычным упрямством пытался вставить ключ в замок зажигания. - Отъебись, я и сам могу добраться. Не маленький! - вяло отмахнулся тот, в пятый раз промахиваясь мимо проема. Притчард пытался вразумить друга: Да? Что-то я не заметил. Да ты даже ключ вставить не можешь! Фрэнк не выдержал, буквально прокричав на всю улицу: Билли, он прав. Тебе нельзя за руль, разобьешься! Твою мать, неужели ты не понимаешь? - Тебя еще не слушал, Кул! - огрызнулся Армстронг, наконец повернув злосчастный ключ и заводя мотор. - Билли! - парни предприняли попытку вытащить пьяного друга из машины, но в очередной раз ничего не вышло. Тот слишком крепко за что-то схватился. Дверь с треском захлопнулась прямо перед опешившими парнями. Машина резко сдала назад, сбивая пару мусорных баков возле клуба, в который парни так опрометчиво приехали после студии, и развернулась в сторону дороги. Через два часа Билли доставили в местный госпиталь с сотрясением.

- Хватит! - Армстронг схватился за голову закрывая глаза, словно это как-то могло успокоить головную боль. Воспоминания отзывались слишком болезненно. - Нет!

---

Сплин - Алкоголь.