Der Absturz

[Счастлив, кто падает вниз головой: Мир для него хоть на миг, но иной. Владислав Ходасевич] Сердце успело остановиться ещё до того, как лёгкое, хрупкое тело ударилось с глухим стуком о каменный пол. Еве - теперь иной, призрачной, свободной, - хотелось вздохнуть полной грудью и улыбнуться: мечта сбылась. Но едва сделав вдох, она снова сорвалась и полетела куда-то вниз, не успев даже краем глаза увидеть, как т е п е р ь изменился мир... Она открыла глаза, будучи полностью уверенной, что это всё ей приснилось или пригрезилось. Машинально провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть с него пелену сна, но даже не почувствовала прикосновения. Поднявшись, попробовала сделать шаг, но споткнулась на ровном месте. Пришлось нелепо взмахнуть руками и ухватиться за серую шершавую стену. Собор? Не может быть, чтобы на задремала на балюстраде - та ведь страшно узкая. Ева скосила глаза вниз: если спрыгнуть на ближайшую скамью, можно пораниться, но не более того. Шаг, ещё шаг... Ноги вновь отказались слушаться, и она кубарем скатилась вниз, на серый затоптанный пол, не ощутив удара. Почему? Ведь должно же быть больно. Ева поднесла к глазам руку. Ни колец, ни браслетов на ней не осталось, не была она прикрыта ни шёлком платья, ни муслином неглиже, только бежали по прозрачной коже золотые и голубые блики. В густой тени Собора невозможно было понять, откуда они взялись, но, хотя Еве было страшно, эти цветные блики не вызывалии опасения. Она поспешила к выходу, но выйти на улицу не смогла - словно какая-то невидимая рука силой удерживала её на пороге, не давая сделать шаг. Она попробовала толкнуть дверь обеими руками. Та не поддалась. Ева попробовала толкнуть её плечом, но лишь отлетела в сторону. - Это ещё ничего, - прошелестело едва-едва, - ну, то, что с тобой произошло. Такого никогда не было. Значит, у тебя есть шанс вырваться. Это всё Золото. Голосок был очень похож на детский, и Ева почему-то успокоилась. - Вряд ли, - заметил другой голос, более взрослый и рассудительный. - Поверхность совсем рядом, и я знаю, что вознесение Сестры убьёт Находку. Этого нельзя допустить. - Что здесь происходит? - на какой-то момент собственный голос показался ей до болезненности нелепым, постыдным, каким-то птичьим. - Кто вы и где вы? - Это страшное место. Здесь всё такое зыбкое. Стынущее. Увядающее. Посмотри сама - здесь ещё хуже, чем на Поверхности, - это маленькая девочка. - Здесь пусто, холодно, и грустно, - вторила ей Ева, усаживаясь на скамью. - У этого Собора нет души. Я хотела оживить его... - И оказалась в Промежутке. - Что такое этот ваш Промежуток? - Разве это собор? - удивилась вторая девочка. - Это же квартира. Из неё видно Поверхность. Там плачет Находка. Я слышу это, и Яни тоже. Так вот кто это плакал за окном тогда, в тот день, когда приехал Даниил! - Нет-нет, - возразила Ева, - это Собор. Тот самый, который находится в Каменном дворе, на площади Мост. - У каждой Сестры свои покои. У меня и у Оле - квартиры, но совсем разные; у Имы - башня, у Юны - кузница. У тебя, видимо, Собор. Так и должно быть, когда ты посвящена Лазури и Золоту. Это любовь и страдание. Жертва во имя чего-то ценного. Умение позволить распять себя для того, чтобы кто-то другой смог взлететь. Айя говорит, жизнь нужно отдавать не так, но ты ей не верь. Это она не различает смерть, смерть и смерть. А ты на это способна. - Я думаю, ты красивая, - вдруг зазвучал голос Оле, - как Сестра из Теплицы. Только твоя жертва - другая. Ева поднялась со скамьи. Кто из них говорил о Лазури, цвете мудрости и страдания? Оле? Яни? Неважно. - Почему я не могу выйти отсюда? - Это и есть твоя жертва, - почти одновременно ответили обе незримые собеседницы. Нетвёрдо держась на ногах, Ева взобралась на лестницу и вышла на балюстраду, едва освещённую бледными рассветными лучами. “Если страдание - необходимое условие любви, то во имя неё должна быть принесена достойная жертва. Соразмерная. Полагаю, моей души хватит”. Сердце успело остановиться ещё до того, как лёгкое, хрупкое тело ударилось с глухим стуком о каменный пол. Проснувшись утром в своей постели, Ева Ян не помнила ничего. Только билась в голове пойманной птицей одна мысль: для того, чтобы кто-то другой смог взлететь, нужно позволить принести себя в жертву. Картинка сложилась воедино. ... Сердце успело остановиться ещё до того, как лёгкое, хрупкое тело ударилось с глухим стуком о каменный пол. Еве - теперь иной, призрачной, свободной, - хотелось вздохнуть полной грудью и улыбнуться: мечта сбылась. Но едва сделав вдох, она снова сорвалась и полетела куда-то вниз, не успев даже краем глаза увидеть, как т е п е р ь изменился мир...