И целая жизнь - для тебя

Каждую ночь ему теперь снился один и тот же сон. Привязался. А Джон просто разрешал и разрешает вновь и вновь терзать себя.  Он чувствовал свою вину.  Когда Йоргенссон, напарник, сел за руль его болида. Когда он разрешил ему участвовать в тренировочных гонках, потому что сам в это момент очень хотел к Саре. Испытывал жгучую страсть и ревность, хотя они встречались всего неделю.  И Йоргенссон его заменил. Оба одинаковы по фигуре, комплекции и росту, издалека и внешне. Надел шлем и спортивный фирменный комбинезон гонщика так вообще - не отличить.  Почему у болида взорвалось колесо практически после первого круга- было неясно.  То, что Джон Уотсон погиб в воспламенившемся сразу после аварии болиде, сам Джон узнал из экстренных новостей по телевизору, только что приняв душ и попивая виски со льдом в номере у Сары. Но это было только начало. Неприятное начало перед самым скверным: когда всплыла правда, что не он был за рулём и не самолично обкатывал эти злосчастные покрышки, поднялся скандал с фирмой-поставщиком. Эта правда стоила Джону Уотсону дорого: он должен был выплатить штраф за нарушение договора, его дисквалифицировали на пол года, отстранили даже от всех тренировок. Это означало верную гибель карьеры гонщика.  Тренер Микеле Меззоджорно, старый хитрый чёрт, итальянец по происхождению, покачал головой, и посоветовал съездить отдохнуть на пару месяцев, прочь из пыльного и душного Нью-Йорка.  - Съезди в Париж, малыш. - Джон привык к акценту старого итальянца, к его скрипучему голосу и ворчанию. - Тебе это пойдёт на пользу. Ты отдохнёшь, сменишь обстановку, перепробуешь местных умелец в любви и надеюсь надолго умеришь свой пыл. Сбережения у тебя есть, я знаю. Так что, не скупись. Отдохни на всю катушку. Наберёшься сил и выбросишь наконец  из головы эту историю. И ещё совет: перед отъездом расстанься с Сарой. Ни к чему хорошему у вас с ней дело не придёт. Послушайся меня. Разве я тебя когда-нибудь подводил, советовал плохое? Нет, Джон знал, что нет. Он был согласен с каждым словом старика. Он согласно кивнул головой. - Я здесь сам справлюсь с делами. Для начала проведу экспертизу насчёт шин той компании, что стала поставлять их для наших болидов. Что-то не так в этой комплектации, я носом чую. Придётся поиздержаться. Джонни, малыш, а ты поезжай... Как можно скорее. Для тебя важны только гонки и победа. Всю грязь и разборки предоставь мне.  Джон опять кивнул. Они молча обнялись В тот же вечер он заказал авиабилет до Парижа.  Принял холодный душ, пытаясь хоть немного сбить жар, которым пропиталось за день тело: в Нью-Йорке вторую неделю ртутный столбик показывал 105 градусов по Фаренгейту. * Город плавился и стоял окутанный дрожащей дымкой бензиновых испарений. После он лёг на плоскую кушетку и прикрыл обнажённое тело влажной простынёй. Сомкнул веки. Стал ждать. Сон вскоре начался. Сон был один и тот же: чёрный пластиковый мешок, молния ползёт вниз, раскрывая его внутренности, и оттуда появлялся обгоревший до неузнаваемости труп напарника Йоргенссона. На чёрном черепе сверкают белым уцелевшие зубы.  Челюсти скрипят и приходят в движение, крошатся спёкшиеся кости. В этот раз во сне у трупа появился голос. Тихий, словно, чем-то приглушённый. Из-за отсутствия языка слова сложно разобрать. Но Джон хоть и с трудом, понимает. Йоргенссон смеётся, в нос внезапно ударяет запах подгоревшего стейка. Джон просыпается в поту, он струится по крепкому гладкому телу мужчины. Джон смахивает пот с лица и нехотя опять бредёт в ванную.  После душа он спокойно ложится спать. Остаток ночи спасён. Ни разу ещё не было, чтобы Том Йоргенссон возвращался во второй раз. А над словами напарника он подумает потом.  ________________________________________ * 105 по Фаренгейту - 40 градусов по Цельсию