Ведь вся прелесть прошлого в том, что оно — прошлое. Оскар Уайльд, «Портрет Дориана Грея».
Оглушающе громкие крики. Скрежет металла. Красные огни под потолком то вспыхивают, то гаснут, освещая узкий коридор и выхватывая из мрака человеческие фигуры. Люди в чёрных бронированных костюмах, шлемах, масках и с оружием наперевес несутся за двумя долговязыми и несколько неказистыми подростками в потрёпанных штанах и больших рубахах. На них тоже маски, спасающие от испарений ядовитого газа, и потому парню и девушке удаётся немного оторваться от преследователей и добежать до огромной железной двери первыми. Писк кнопок, и коридор заполняет холодный лунный свет большого мира. По ощущениям казалось, что ветер, дующий со спины прямо на девушку, подгоняет ее. Но она впервые за долгое время оказывается на улице, поэтому всё, что её окружает, кажется странным, чужеродным и даже немного нереальным. Она бы убила тех тварей, если бы было время. За всё. На долю секунды ей хочется вернуться обратно в свою комнату и забиться под холодную прогнившую кровать, которая, кажется, там была еще до её рождения, но парень, находящийся рядом, крепко держит её за руку, не позволяя вырваться и вернуться. Они уже не могут вернуться. Впереди мелькает свет, и вот уже чёрная большая машина останавливается перед ними. Парень буквально заталкивает девушку внутрь. — Всё, что нужно на первое время, в бардачке. Езжай быстрее! — он повышает голос, силясь перекричать шум выстрелов, но до девушки все равно долетают лишь обрывки слов. — Я не умею водить, дурак водяной! — не в силах унять истерический смех, испуганно кричит она, хватаясь за руль, как за нечто опасное, словно он может в любую минуту ожить и укусить её. — Ты… — в одно мгновение парень вздрагивает и падает. — Нет!***
Уини лежит на своем рюкзаке на автовокзале и стенает во сне. Сидящая рядом старушка, видя её мучения, не выдерживает. — Девушка, девушка! — старушка трясёт Уини за плечо, пока та, вздрагивая и шипя, пытается вырваться из лап кошмара. Наконец Уини открывает глаза и полубессознательным взглядом проходится по окружающему её пространству. «Всё хорошо, ты на автовокзале, скоро твой автобус. Всё хорошо», — успокаивает она себя, вспоминая, где находится. Старушка всё ещё стоит рядом и пытается узнать, всё ли у нее хорошо, но Уини небрежным движением сбрасывает с себя её руку и, извинившись, встаёт, стремясь скрыться с глаз всех этих людей. Когда она засыпала на вокзале, здесь был всего лишь один бродяга, а теперь весь зал ожидания забит до отказа. Где-то весело хохочут дети. Перед ней какой-то старик читает газету, на первой странице которой какая-то женщина улыбается с фото, подписанного «Барбара Стрейзанд». Кто эта Барбара, Уинифред понятия не имеет. Вряд ли ей когда-нибудь удастся понять этот мир с его особенностями. Люди словно не хотят замечать настоящие проблемы, с которыми нужно бороться, и предпочитают сосредоточиться на чём-то менее значительном. Они все живут одним днём, не задумываясь о будущем, а она… Она должна думать не то что на шаг — на год вперёд, чтобы спастись. Чтобы больше никогда не вернуться туда. Кутаясь в серую толстовку, Уинифред проходит к туалетам. Первое, что бросается в глаза, стоит ей войти в небольшое, но, к счастью, пустое помещение — огромное зеркало, которое иллюзорно делает светлое помещение больше. Её волосы в ужасном состоянии; белая прядка выбилась из общей массы низкого хвоста с колтунами, спрятанного под толстовкой и спадает на глаза. Отчаянные попытки девушки расчесаться хотя бы руками не приносят успеха: волосы всё ещё смотрятся плохо, хоть и стали немного приглаженными. Глаза покраснели от недосыпания и постоянных кошмаров, а искусанные бледные губы придают девушке больной вид. Стоит ли что-то говорить о светлой, почти белой коже, большую часть которой сейчас покрывают ссадины и раны? Аккуратно открыв кран с водой, она умывается. Сильно трёт лицо и руки, стараясь смыть с себя последствия кошмара, и смотрит в зеркало, явно не удовлетворённая результатом. По мере того, как Уини вспоминает детали того ужаса, в её груди всё больше начинает разгораться огонёк ненависти. Чем сильнее злится девушка, тем быстрее от её рук, лежащих на раковине, начинает бежать ледяной рисунок, замораживая воду в раковине и переползая на зеркало и стены. Заметив ледяных «змей», Уинифред тут же отдёргивает руки и, быстро накинув капюшон, уходит из туалета. В этот момент по громкоговорителю говорят о посадке на её рейс, и она с облегчением отправляется к выходу с вокзала.***
В автобусе жарко. Не то чтобы сильно, вполне терпимо для Уинифред, но всё же прохлада была бы приятнее. Даже несмотря на то, что сидит она около окна и под кондиционером, да еще и без толстовки, Уини все равно кажется, что её кожу обжигают горячим углем. Да, криокинез дал ей морозоустойчивость и даже возможность создавать полуживых существ изо льда, но без минусов не бывает плюсов — Уини почти не переносила жару и до глубокой осени могла ходить в майке, шортах и с пучком на голове. Зря она решила отправиться на юг: со стопроцентной вероятностью, дальше ей будет только хуже. Нужно найти помощь. Уини горда, но не настолько. Вот только как найти эту самую помощь? И где искать? Ей нельзя привлекать к себе внимание, обращаясь к своим знакомым! Если кто-нибудь заподозрит в ней что-то… Он её найдет и вернёт обратно в лабораторию, а этого девушке нельзя допускать. Она пожертвовала всем, чем только могла, чтобы в итоге оказаться тут. Никто не хочет спорить с Боссом — просто потому что с ним нельзя договориться без жертв с чьей-либо стороны. Это как билет в один конец. И Уинни не хочет, чтобы по её вине появились новые жертвы. — Добрый день, — звучит громкий и весёлый голос рядом с ней. Этот голос как-будто из другой вселенной — он был абсолютно неуместен её грустным мыслям. Но, как ни странно, он возвращает её почти с небес на землю, где уже пора ехать дальше. Вздрагивая, Уинифред поворачивается и смотрит на севшего рядом парня, который, по всей видимости, будет её соседом на следующие часы дороги. Свободная майка не сильно скрывает широкие плечи и хорошо развитое тело. Волосы серебристого цвета в жутком беспорядке, а на губах играет широкая и, в каком-то смысле, красивая улыбка. Он будто чертенок, запертый в теле человека. Слегка смущаясь от такой близости и не желая оставаться без личного пространства вокруг себя, Уини пытается забиться сильнее в угол, но у неё это плохо получается, тем более, когда парень широко раскидывает ноги, слегка задевая её и окончательно лишая хоть какого-то личного пространства. Он смотрел очень внимательно, будто изучая её. Словно знал все её секреты и её саму со всех сторон, как… соратник? Уини не знала, но этот взгляд напоминал взгляд Марса. Её Марса, который остался там, дав ей возможность освободиться. — Я Питер Максимофф, — гордо протягивает он девушке свою широкую ладонь. Голубые глаза смотрят на протянутую руку, как на змею, способную убить любого одним укусом. Она не протягивает ему руки. — Элизабет Фред, — тихо отвечает Уини после минуты молчания, почти не думая, как представиться. Главное — не оставить никаких лазеек для поиска. Она все ещё изучает его, частично с интересом, частично со страхом. Впервые за последние две недели кто-то оказался так близко к ней, и это пугало. Все, кто в последние годы был так близко, непременно стремились сделать ей больно. Все, кроме одного человека. Того, кто отдал свою жизнь, пытаясь её спасти… — Красивое имя. Тебе холодно? Ты очень холодная, я бы сказал — обжигающе холодная. Знаешь, тебя нужно было назвать Ледяной Королевой или Принцессой Льдинкой, — выдает светловолосый, задумчиво почесывая лёгкую щетину. — Не надо называть меня так, — цедит сквозь зубы Уини. Парень, словно не собираясь замолкать, продолжает размышлять на тему низкой температуры тела незнакомки и не сразу замечает, как остывает окружающий их воздух. Буквально через минуту ему становится холодно в своей майке, даже несмотря на то, что Ртуть никогда не был мерзляком и вообще считал себя вполне морозоустойчивым. — Ладно, если прозвище «Снежинка» тебе не по душе, то я буду звать тебя Фред, — он улыбается, будто бы гордясь своей шуткой. На этом терпение Уинифред лопается. Она хватает сидящего парня за руку и крепко её сжимает, смотря прямо ему в глаза. Властным голосом произносит: — Ты вообще меня никак звать не будешь. Руку парня обжигает адский холод, словно её сунули в жидкий азот. Он смотрит в глаза девушки и наблюдает за тем, как в них зарождается синий огонь, от чего они начинают светиться, как фонарики. Несмотря на желание кричать от боли, он улыбается и близко-близко наклоняется к своей новой знакомой, желая скрыть её от посторонних глаз. — Хватит, мне неприятно. Тебя сейчас заметят. Последняя фраза действует отрезвляюще. Она тут же отпускает его руку и, отодвинувшись от него так далеко, насколько это позволяло маленькое пространство сидения, кутается в свою толстовку. Осознание того, что он не закричал, не испугался и, по большому счёту, никак не проявил удивления из-за её способностей, приходит к Уини не сразу. Она вопросительно бросает взгляд на соседа. — Ты тоже? — двусмысленно произносит она. Если да, то он поймет её, она уверена. — Тоже что? С какими-то способностями? — вполне весело спрашивает Питер. — Да, — она почти шипит, придвигаясь чуть ближе. — Пожалуйста, говори тише. — Ну, может быть, — отвечает он. — Я умею играть в теннис, прекрасно и к тому же ещё быстро, бегаю, а по выходным могу спать всего лишь час, — он приподнимает и опускает брови. Да он издевается над ней. Значит, нет. — Ясно. Она снова прижимается ближе к окну и отворачивается. Ничего полезного от него не будет. Только зря заговорила и раскрыла себя. А что, если он… Нет. Её интуиция не подводит. Она ему не нужна.