(Из воспоминаний Азулы.)
Сгорбилась в три погибели, забившись в угол, покачивает головой и бормочет под нос знакомую песенку. Колыбельную, которую когда-то пели перед сном — давным-давно, словно в прошлой жизни, а кто — нет, не надо вспоминать…
…На руках вдруг расцветают, уродуя мертвенно-бледную кожу, кровавые пятна. Азула не удивляется. Это даже привычнее вечно суетящихся санитаров, что постоянно лепечут всякую чушь и тянут к ней руки.
Она до скрежета в зубах желает разодрать ногтями их лица, а после запускать огненные шары снова и снова, чтобы смотреть, как мерзко пузырится кожа, стекая с обожжённых костей, слышать полные агонии вопли, наблюдать за мучениями, с наслаждением вбирая в себя запах горелой плоти.
При мысли об этом хочется расхохотаться.
— Чудовище… Чудовище… Чудовище… Чудовище…
Азула вздрагивает от неожиданности и озирается.
Знакомый до боли голос. Её рядом нет, конечно. Той, что вспоминать не хочется, но неотвязно рядом в мыслях.
Смеяться больше не хочется. В груди появляется, медленно подбираясь к горлу, липкое тошнотворное чувство. Зрение становится странно мутным. Она не сразу понимает — из-за слёз.
Зубы стиснуты до боли, но всхлип удержать всё равно не удаётся.
О нет, рыдать она не намерена.
Через некоторое время нежеланный голос наконец перестаёт до отвращения осуждающе звучать в голове, и Азула, усмехнувшись, вдыхает свободнее.
Ничто не имеет значения. Пусть мир сгорит дотла — её не интересует жалкая действительность.
Ей ещё нет и шестнадцати, а она уже устала жить.
Презрительно кривится. Распустила нюни — чисто сопливая девчонка. Выдрать бы из головы идиотские мысли, да как ни старайся — не исчезнут. Безумие срослось с ней в неотделимое целое, оплело, будто паутиной, и с каждым днём сжимает всё сильнее. Азула едва не слышит хруст собственных костей.
Вымученная улыбка почти стирает горечь с губ. Не из сердца.
Был ли кто когда-либо близкий и родной ей, понимающий и принимающий?
— Зула! — слышит она чей-то голос, оглядывается, но никого рядом нет.
— Зула!!! — снова эхо в голове, голос словно из другой реальности. Кто зовет её, когда она одна-одинешенька в камере для умалишенных? Да и кто может звать её детским именем?
Голос явно принадлежит мальчику. Хочется откликнуться. Но кому? Она так устала от одиночества.
— Зула, наши Судьбы связаны… — Тёплая рука касается её плеча. — Мы одна семья.
Она хочет положить руку поверх его, но касается лишь своего плеча. Рядом никого.
Пациентка психлечебницы трясет головой с растрепанными, засаленными черно-угольными прядями. Гремя цепью, трёт виски и горбится ещё сильнее, сжимаясь, как пружина. В глазах мутнеет и расплывается. Воспоминания настигают её.
— Азула! — Звонкий оклик слишком явно в её голове. Это, кажется, совсем не тот голос, что звал прежде, хотя тоже принадлежит мальчику. Это братец Зу-зу ищет её, он где-то далеко, но его недовольный голос разносится по коридорам дворца. — Выходи! Ну где ты?
Азула прячется за пыльным гобеленом с изображением Азулона, слышит чьи-то шаги, но боится выглянуть и сдать своё укромное местечко.
Брат?
Кажется, нет… Слишком не мальчишеская поступь. Шагающий сначала проходит мимо, и Азула позволяет вырваться облегченному вздоху, едва слышно, но шаги вдруг стихают. Тот замирает и, развернувшись на пятках, шагает крадучись назад.
Отклонил край вышитого золотом холста, и она встретилась с ним острым взглядом. Янтарь глаз, благородные черты лица и прическа по последней моде — с лихими бакенбардами.
Ох, да это же старший брат! Только не родной! Кузен!
Лу Тен — его величество наследный принц Династии Огня собственной персоной! Он молод и красив, как болтают все вокруг, хотя для Азулы это пока мало значит (она ещё только начала вступать в пору взросления). Азула ещё так мала ростом, что все для неё высоки. Но она может сравнивать. Лу Тен выше своего отца. Подтянутый юноша с царской осанкой и выправкой выпускника элитной Военной Академии. Но с принцем Озаем его всё же не сравнить! Так говорят служанки, рассуждая меж собой о природной красоте всей их коронованной семьи.
— Кажется, твой брат ищет тебя… — Лу Тен говорит спокойно, но искорка иронии так и скользит в его улыбке. Стоит заметить, кузен более улыбчив, чем родной братец, несмотря на внушительную разницу в возрасте. Лу уже давно совершеннолетний. А они с братишкой ещё совсем дети. Разница могла быть и больше, кажется, между их отцами — Айро и Озаем — двадцать восемь лет. Неудивительно, что у отца Азулы столько негатива к старшему брату. Никогда не преодолеть такую разницу! Озай вырос в тени Айро, который всегда был любимчиком и наследником! Азула сама прекрасно знает, как это — расти в тени старшего брата.
«Ну и пусть ищет дальше!» — мысленно восклицает, вдруг насупившись, Азула. Она неосознанно складывает руки на груди в защитном жесте. Но, натянув милую улыбку, отвечает кронпринцу удивительно мелодичным голосом: — Мы просто играем в прятки, Ваше Высочество. Вы же не хотите испортить нам игру?
Она прячет свой гонор за наигранной вежливостью, делает невинное личико и улыбается, хлопая ресницами. Лу Тен в ответ кивает и пожимает плечами.
— Ясно. Прятки так прятки. Я в детстве тоже любил… Только особо не с кем было.
Конечно, это участь всех принцев. В таком иерархическом обществе, как в стране Огня, личные границы королевской семьи очерчены сурово. Для представителей мужского пола особенно. Наследник престола вздыхает, принимает правила игры и закрывает её гобеленом. Через мгновение взмыленный, злой Зуко выворачивает из-за угла, испуганно вздрагивает и останавливается в нерешительности.
— Лу Тен, а ты… Вы не видели Азулу? — спрашивает он вкрадчиво и негромко.
— Нет, — просто отвечает Лу Тен, и в голосе не слышится лжи.
— Учитель Каньо сказал, что не будет продолжать занятие без неё. Она опять сбежала! Это уже в третий раз! — ябедничает Зуко.
— Вот как… — отзывается Лу Тен и стреляет взглядом в гобелен, за которым прячется Азула, вредная маленькая принцесса.
— Я… я… — нерешительно заикается Зуко. — Я пойду её искать, хорошо, Ваше Высочество?
— Иди, — спокойно отвечает Лу Тен, и Азула в который раз замечает, что перед кузеном Зу-зу робеет, словно Лу — уже всемогущий Хозяин Огня. Трус! Так и хочется подпалить ему край одежды или вдарить фаерболом, как она часто и делает. Кронпринц, выждав минуту для верности после ухода Зуко, снова медленно отодвигает край ткани. Понимая, что лучшая защита — это нападение, Азула нагло смотрит на него.
— Значит, вы играете в прятки?! — Вопрос с укором от кузена. Как она и ожидала. Азула скучающе вздыхает, отталкивается от стены и выбирается из-за гобелена.
— Я понимаю, что Вам нечем… Но Вы попробуйте понять… — мило рифмует, но ирония так и сквозит в её словах. — Когда так скучен мир беспечный, его нам хочется менять.
— Хватит лжи и обмана. Я хочу знать, в чем дело. Объясните своё поведение, юная леди.
— Мне нужен сильный спарринг-партнер и продвинутые приемы. А этот увалень Каньо может научить только дыханию. Я это и без него умею…
Азула говорит честно, надеясь на понимание.
— Дыхание — основа магии огня! А Каньо — мудрец Огня и просто уделяет внимание основам, — нравоучительно начинает Лу Тен и умолкает, потому как Азула, получив очередную порцию разочарования, развернувшись на пятках, уходит, оставляя его одного в коридоре.
— Вы мне хотите жизнь испортить? Спасибо, справилась сама… — Азула горестно вздыхает, снова натягивая маску обезоруживающего очарования, мило улыбается, поглядывая снизу вверх. — Характер у меня тяжелый, всё потому что золотой.
— Что за стихи ты цитируешь? Как будто из каруты, со скрытым смыслом на грани оскорбления. Вижу, вот уж для кого нет авторитетов, так это для дочери Озая, да?! — слышит она, как Лу Тен усмехается.
— Я не хотела Вас обидеть, случайно просто повезло! — в ответ иронично ухмыляется Азула, откровенно добавив: — Не все слышат не только намеки, увы. Учитель Каньо недооценивает меня, и это глупо. А Зуко ещё глупее. Я всегда прячусь здесь, и он никогда не может найти, сколько бы я ни намекала. Я же А-зу-ла, и я прячусь за А-зу-ло-ном. Зуко не способен даже два и два сложить. Не то что нормально играть в ута-гарута. Прощайте, Ваше Высочество…
Она бросает фразу. Отвернувшись, едва слышно добавляет: «Может хоть вы оправдываете свой титул…» Говорит тихо, но знает, что тот услышал. Ехидно улыбается.
— Ута-гарута?! — переспросил Лу Тен, явно пропуская мимо ушей её укол. Хоть один из крючков в её реплике, но сработал. — В «рэндзю» играют крестьяне, в «Пай-шо» — воины, в «Го» — мудрецы. В «каруту» ещё не приходилось играть… Интересно…
И она хитро улыбается. Лу явно пошёл в своего отца, просиживающего большую часть времени над игральной доской Пай-шо. Ещё Созином были запрещены любые азартные игры, как сеющие разврат. Но что может быть слаще, чем нарушение запретов? Тем более именно «ута-гарута» пока не числится в официальном списке запретов, в отличие от бывшей весьма популярной в колониях «каруты».
— Это ведь не из ряда запретных игр?! — вторит её мыслям Лу Тен.
— Конечно, нет, Ваше Высочество. Игра «ута-гарута» требует незаурядной памяти, тренирует внимание и повышает интеллектуальный уровень участников. Новомодное развлечение лишь для аристократии… — вальяжно произносит принцесса. — Обычно мы придаемся ей после полудня в саду. Кстати, нам не хватает игрока в «Гэмпэй-дори». Знаете, один ведущий и две команды. Плюс, я немного усовершенствовала её. Проигравшие выполняют загаданные желания, записанные на картах. Можно вписать любое.
Лу Тен складывает руки на груди. Возможно, играть с детьми и не входило в его планы, но скучающему повесе явно нечем заняться.
— С кем бы я ни ставила Зуко, он почти всегда проигрывает… — вздыхает Азула. — А вы могли бы стать судьей, Ваше Высочество… Поменяться со мной местами.
— И какие же правила?
— Если интересно, можете поприсутствовать для начала.
* * *
После полудня, как она и ожидала, Лу Тен появился в саду со скучающим видом.
Команда, состоящая из её лучших (и единственных) подруг — Мэй и Тай Ли, — уселась на подушки в линию, друг с другом. Напротив них сидел вечно одинокий Зуко. Азула разложила по пятьдесят расписных ракушек на команду в три ряда, лицом к игрокам. Всего двести штук. Она с удовольствием отметила отличную работу придворных художников и каллиграфов. Яркие, сочные картинки и ровненькие ряды иероглифов были искусно нанесены на две части жемчужной раковины — хамагури. На одной половинке перламутровой раковины была изображена первая часть живописного рисунка, а на другой — его продолжение, или на парных раковинах изящными иероглифами прописаны части стихотворения. У всех была своя пара, своя половинка.
— Все песни и стихи имеют один поэтический размер «увака-танка», в котором тридцать один иероглиф располагается в виде столбцов определенной последовательности из иероглифов пять-семь-пять-семь-семь… — сказала она скорее для ушей Лу Тена, чем для привычных уже соратников по игре.
Это ему не какие-нибудь девчачьи «Охадзики» или «Аятори», а настоящее интеллектуальное сражение. С целью опередить соперников в распознании с самых первых строк зачитываемого стихотворения они с Тай Ли стали заучивать стихи наизусть. Мэй тоже имела прекрасный поэтический опыт и память. Так, чтобы сыграть с ними в эту игру и не опозориться, нужно было иметь хороший багаж в знаниях искусства живописи и поэтики.
— Напомню правила: На ста ракушках содержатся стихи первой части танки «Йомифуда», а на ста других — два последних столбца иероглифов стихов — «Торифуда». Выигрывает та команда, у которой кончатся торифуда.
Все кивнули, а Лу Тен почесал переносицу и присел на свободную скамью неподалеку. Ухмыльнувшись, закинул ногу на ногу и замер в ожидании. Азула смерила его взглядом, оценивая производимый эффект. Она специально заострила внимание на сложных правилах, пусть наследник престола видит, в какие непростые игры она втягивает своё окружение. Он ведь думает, что старше и умнее детворы? Пусть поймет, что для династии Огня он не единственный светоч, есть и другие претенденты. Пусть не на трон, но на достойное место точно. Пусть оценит её стратегию. У Зуко нет шансов выиграть сегодня. Они с Тай Ли хорошо подготовились. Азула старательно учила все стихи до единого. Да ещё каких! Из книг принцессы Зейсан, что были подарены сестре Созина какой-то Риошон, ценительницей любовной лирики. Томик был бы явно запретным, отыщи его кто-нибудь из взрослых, а не книжный червь — Мэй, вечно пропадающая в библиотеке, дочь Укано — бастарда династии от телохранительницы из Кеосо и леди Мичи из клана Саовон. Клан, ненавидимый их династическим родом, но славящийся издревле силой, меткостью, интеллектом и благородством и всё ещё обладающий влиянием среди населения и аристократии. Азула знала, кого выбирать себе в подруги. Точнее во фрейлины. Ведь в будущем близость к трону равно власть. Мэй, опасная во всех смыслах. Но тем и приятнее было держать под своей властной рукой эту строптивую девчонку. Может, и стоило взять эту зубрилу в свою команду, но для Зу-Зу нужен напарник. И что может быть лучше, чем поставить Мэй, влюблённую в принца, к стеснительному Зуко — объекту её первых нежных чувств? Забавная выйдет игра. Во всех смыслах. А Тай Ли… Да у неё словно в крови эта игра в стихи. Азула задействовала всех. Есть у неё чуток несовершенства, но природный талант воздушно-эфемерной подруги даст ей нужный кислород для пламени этой игры.
— Начнем… — прочистила горло Азула и затем зачитала, даже скорее пропела строчки на «Йомифуда». (Для нации, где игры, танцы и раскрепощающая музыка запрещены, эта забава была в роскошь.) — Мои волосы как беззвёздная ночь прилипают к губам при улыбке. Я сплету их с твоими, и мы уплывем на корабле, сердец наших касаясь зыбко.
Лу тен ожидаемо приподнял брови. Азула улыбнулась лишь уголком рта, смерив наследника престола надменно-ироничным взглядом. И состроила премиленько-невинное личико, натянув максимально наивную, обезоруживающую улыбку. А Зу-Зу затараторил, проглатывая окончания, зачитывая стихи на своей ракушке: «У меня два ножа из бронзы, и они пронзают до души. Они манят тебя, обещая грехи, как зовёт уголек мотылька…»
Зуко закрыл глаза на последней фразе, потому как Мэй покраснела, глядя на него. А принцесса Азула зацокала языком, ведь ответ был неправильным.
— Путь мой фонарем освещён и ведёт тебя за мною в ночь. Я прижму тебя ближе и буду любить, пока не закончится всё… — пропела Тай Ли нежно и мечтательно. Азула кивнула ей, подтверждая правильность её ответа.
Всё шло по плану. Зуко и не предполагал, что за проигрыш он заплатит вдвойне. Если не втройне… Во-первых, унижением при Мэй, но это уже не привыкать. Во-вторых, при наследнике престола. И в-третьих…
— Кроме того, напоминаю, часть ракушек имеет повышенную значимость. Плюс, в прикупе у каждого по карте с потайными заданиями… — тут Азула подмигнула Тай Ли и злорадно улыбнулась, предвкушая очередное унижение для Зу-Зу, да ещё на глазах у Лу Тена. А может быть, и самого Азулона. Дед сегодня должен был выйти в сад на прогулку. Примерно в это время. Да здравствуют строгие порядки и режим Народа Огня!
* * *
Зуко было не забыть эту игру. Он проигрывал не только из-за смущения и путаницы в голове от количества заученных строк стихов, но и потому, что Азула и Тай Ли брали самые дорогие ракушки и вытянули все бонусы, забросав несчастного неподъёмной ношей — целой горой заданий, с которыми он не мог бы справиться при всём желании. Да и безобидные прежде забавы после игры в тот злополучный день обернулись настоящим скандалом во дворце. С тех пор он отказывался играть «в тележку», как он теперь выражался, шифруясь. Потому как в этом и состояло его секретное задание после проигрыша. Она заставила его запрячься в повозку вместо птицелошади и катать по садовым тропинкам её подруг. Мэй наотрез отказалась, а Тай Ли уселась с удовольствием, да ещё погоняла прутиком, заливаясь звонким смехом. Кузен счёл это весьма забавным, в отличие от грозного деда, пришедшего как раз вовремя.
— Какой срам для принца! Ты порочишь нашу нацию! — ожидаемо воскликнул Лорд Азулон, тряся злобно своей длинной серебристой бородкой и покручивая тонкий ус меж пальцев. Золотистые ястребиные глаза сузились, а длинные седые пряди у лба покачивались в такт его неодобрительному кивку. Несмотря на свои чрезвычайно преклонные годы, исчислявшиеся уже почти сотней лет, этот седовласый сухой мужчина всё ещё производил впечатляющий эффект настолько, что никто, даже его уже взрослые сыновья, не дерзали противоречить ему. Лорд Азулон в течение семидесяти пяти лет правил страной Огня железной рукой, всегда больше думая о власти и чести, чем о людях, даже родных. Потому все присутствующие при этом инциденте скрылись, как нашкодившие, едва заслышав его голос с террасы, где он прогуливался.
Принцесса Азула растянула губы в улыбке. Братца ждал серьёзный и жёсткий разговор о неподобающем поведении и чести. Сначала с грозным дедом, потом с разгневанным отцом… А потом будет плакаться мамочке…
А далее очередная ссора родителей.
Отец снова будет сидеть грустным у пруда с уткочерепахами. Азула заберется ему на колени, прижмется по-детски щекой, обнимет горячими ладошками, отогревая от холодности матери, он будет гладить дочь по непослушным волосам, а потом уведет в одну из секретных комнат, о которых знает лишь она и отец. Во дворце полно мест, о которых знают лишь избранные. И доступ к которым имеют лишь члены королевской крови. Но истинные наследники ни разу не спустились в запретный туннель, где Созин сокрыл всё, что посчитал неуместным для своей славы. Не чтили кронпринцы рьяно предков и историю страны, в отличие от юной принцессы.
Всё удалось, как Азула и спланировала. С тех пор Зуко ненавидел любые игры и Тай Ли. А Мэй смущалась ещё больше, ведь юный принц никогда не скажет ей таких слов, что пришлось ему озвучить, играя в ута-гаруту. И эту игру впредь запретил Азулон. Но это был не повод для Азулы выдумывать новые. И продолжать дурачиться в старые.
Уже через пару дней, заслышав громогласное «Азула!», она скрывается всё в том же коридоре. Лу Тен, как она и ожидала, с ухмылкой заворачивает в знакомое место и отдергивает гобелен с изображением Азулона.
Под ним пусто. Лу Тен несколько секунд дотошно изучает стену, после чего, нахмурившись, отбрасывает ткань.
— Ладно, — говорит он вслух. — И где же ты прячешься?
Азула давно знает все закоулки и тайные ходы дворца, но хочет проверить, насколько их знает кузен. Видит, как он оборачивается и медленно осматривает коридор. Эхо доносит: «Хитрая бестия! Азула, я знаю, ты недалеко».
«А кузен тоже остер на язык!» — проносится у неё в голове.
Конечно, Азула именно там, где она может видеть его фиаско. Лу Тен проходит по коридору, возвращается обратно.
— Сама выйдешь? — говорит он громко.
Секунду стоит тишина, потом, шаркнув кожаной обувью по одной из балок потолка, Азула ловко спрыгивает вниз. У неё замирает на мгновение сердце и гулко гудит в стопах ног.
— Тут высота в четыре моих роста как минимум?! — вскидывается Лу Тен, оглядывая малышку на наличие повреждений.
Но Азула как ни в чем не бывало отряхивает от пыли свой наряд.
— Не ожидали, да, Ваше Высочество? — резко спрашивает она. — Меня многие недооценивают.
Над своей ловкостью она усердно работает, хотя, если честно, Тай Ли все же умудряется превосходить её в этом. И это раздражает. Азула хочет быть самим совершенством. Во всём! Идеальной!
— А-зу-ла! — гремит голос Зуко за углом.
Азула досадливо закатывает глаза. И скорее дозволяет наследнику престола, чем предлагает: — Прогуляемся? Для женщин нет такой проблемы, которой им бы не создать.
Лу Тен, усмехнувшись, кивает. Они выходят в сад, молча огибают веранду и уходят подальше к пруду.
— Как же докучлив этот Зу-зу! — бросает она на ходу.
— Думаю, он того же мнения о тебе. Но, знаешь, лучше так… — Лу Тен вздыхает. — У тебя хоть есть, на кого позлиться и кого подоставать. Я был единственным ребенком. Увы!
Азула лишь хмыкнула, подмечая особую тягу кузена к общению. Взрослый уже парень, а прицепился к ней. Видимо, и впрямь скучно повесе.
— Всё так же прогуливаешь занятия? — продолжает Лу назидательно.
— Учитель Каньо по-прежнему глуп и бесполезен… — отрезает маленькая принцесса.
— А если узнает твой отец? — Лу Тен приподнимает бровь.
— А как он узнает? Я пообещала Зуко, что, если он наябедничает, я отрежу ему пучок, пока он спит.
Лу Тен с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться. Обрезать волосы для члена королевской семьи равносильно бесчестию.
— Это жестоко.
Азула беззаботно пожимает плечами.
— Жестоко так разочаровывать отца и деда. Лорд Огня рассчитывает на него. Я, младшая сестра, объективно сильнее Зуко, опережаю его на четырнадцать приемов, а он не может даже заставить учителя заниматься с собой без меня. Ему не помешала бы пара индивидуальных уроков.
Они подходят к пруду, где плавают уткочерепахи. Азула, пошарив в кармане, достает хлеб и крошит его в воду. Маленькие уткочерепашки, гогоча, подплывают и устраивают возню, расталкивая друг дружку. Забавно хватают расплюснутыми клювиками плавающие крошки с поверхности воды.
— Я слышал, ты способная. Но без труда из тебя не выйдет выдающегося мага.
— Хм! А зачем мне становиться выдающимся магом? — дерзит Азула. — Я точно знаю, что меня ждет. Второй ребенок второго сына… — говорит она, глядя на мутную воду пруда. — Да к тому же ещё и девочка!
Лу Тен смеряет её взглядом, видимо, не ожидал от неё такой едкости и, возможно, так нельзя говорить. По крайней мере, вслух.
— Ты действительно необычная. Даже забавно! Говорят, девочки раньше взрослеют. И я вижу, что твоему брату уже далеко до тебя. Возможно, в тебе есть потенциал. И, знаешь, выдающемуся магу можно… хм-м… По крайней мере, есть такая возможность… — задумчиво произносит кузен. — Все изменить…
Азула смотрит на него, тень мысли мелькает в её взгляде.
— Не всё можно изменить, — вздохнув, горько улыбается она. — Я уже давно не верю в сказки. Даже если закончу Военную Академию с отличием, быть мне лишь разменной монетой для какого-нибудь политического брака.
— Но попытаться-то можно, — улыбается Лу Тен. — Знаешь, чем мне всегда нравился Агни-Кай? Неважно, кто ты или кем ты родился. Важна лишь сила, лишь навыки и желание победить. Здесь с помощью магии огня можно изменить всё. Даже сразиться за титул Лорда Огня! Ну, тебе бы хоть стать Мастером.
Азула вдруг хмурится и прячет взгляд.
— Хочешь попробовать? — спрашивает кузен.
Она не успевает ответить.
— Азула! — выскакивает Зуко из ниоткуда. — Идём на урок! Мама сказала, чтобы ты слушалась меня и учителя Каньо! Ты должна!
— Ты что, не видишь?! Я кормлю уткочерепаху! — взрывается Азула и с силой швыряет оставшийся хлеб в воду. С кряканьем маленькие пушистые комочки, с ещё не затвердевшими панцирями, кидаются врассыпную. Один из птенцов остается безжизненно лежать на волнующейся рябью поверхности воды.
Зуко краснеет от злости, Азула, отпихнув его в сторону, быстро идёт ко дворцу. Уткочерепаха-мать бросается на Зуко, застывшего у самой кромки воды. Сестра слышит его сдавленный крик. Оглядываясь, замечает, что Лу Тен хмуро провожает её взглядом.
— Я скоро уезжаю… — доносится до неё голос наследника престола.
«Ну и что?» — хочется ей ответить. Но просто уходит с гордо поднятой головой. Зу-зу бежит жаловаться маме. Азула даже уверена, что брат скопирует её поступок и мать снова устроит ей выговор, забывая, что дочь нужно не только ругать…
Никто не понимает её. Не слышит.
Всё время приходиться выпрашивать внимания. У отца — похвалу достижениями и заслугами, на остальное ему плевать. У матери — хоть каких-то настоящих эмоций поступками из ряда вон. Иначе та лишь витает где-то в своих мыслях, прикрываясь вышивкой, или плачет над своими письмами, что сжигает.
Никто не любит.
* * *
За пару часов до рассвета Лу Тен тихо отодвигает малиновый полог её кровати с балдахином.
— Эй! Вставай… — бесцеремонно пихает её кузен.
Что тот делает в её спальне в такое время? Айро никогда не был строг с сыном. Как же, сынок — наследник! Другим детям страны Огня такой свободы не давалось, особенно аристократии — все были вышколены и заранее готовились стать завоевателями. Лу, может, ожидает сонного мычания и долгих уговоров, но Азула открывает глаза мгновенно. Как и положено. Она не спит, а лишь дремлет. Как кошка.
— Что Вам нужно, Ваше Высочество? В нашей стране не принято врываться в женские спальни посреди ночи. Что-то случилось? — холодно спрашивает она.
— Сама говорила, нужен хороший спарринг-партнер. Я идеальный вариант. Покажу кое-что, о чем Каньо только рассказывать горазд. Одевайся.
Азула недоверчиво щурится, но все-таки, поколебавшись, откидывает одеяло.
Он отходит к двери и принимается рассматривать богатую отделку стен, пока Азула шуршит одеждой. Они выходят из комнаты и идут вдвоем темными тихими коридорами. Лу Тен искоса посматривает на растрепанную, кое-как завязавшую волосы Азулу.
— А ты нравишься мне такой, чуть более земной и простой, не идеальной принцессой.
Азула мысленно корит себя, что без слуг и подруг не в состоянии поддерживать идеальность своего образа. Хотя все это перекрывают теплые нотки в словах. Впервые кто-то не укоряет её несовершенством и говорит о симпатии.
Когда ею кто-то доволен, то для неё это практически равносильно любви.
— Нравишься. Просто хмурым и не по годам умным ребенком… — добавляет Лу Тен. И всю теплоту смывает мгновенно. Хотя, казалось бы, это снова был комплимент. Нет, это была горькая правда. Она для него всего лишь ребенок. И уже приоткрыла настоящую себя, перестала притворяться при нём «просто милашкой».
Азула смотрит внимательно по сторонам. Их ночные похождения должны остаться незамеченными. Лу Тен толкает ещё одну дубовую дверь и выходит наружу. На улице ещё темно, небо только подернулось предрассветной серостью. Азула ежится от холода, но не жалуется. Он наблюдает за ней, прищурив свои медово-янтарные глаза и закидывая назад темные пряди длинных темных блестящих волос, что частично стянуты в традиционный пучок золотой заколкой двойного язычка пламени, но все же рассыпаются шелковыми локонами по плечам, едва ему стоит склониться над ней. Традиционная прическа правителя, длинные волосы, — символ чести и обрезаются лишь в момент позора или смерти.
— Я провёл последние годы в Военной Академии. А прежде ты была младенцем.
Азула фыркает, чем снова вызывает его улыбку.
— Но сейчас ты уже большая девочка. А скоро совсем станешь леди. Я пропустил так много! И знаешь, чем больше смотрю, тем больше мне нравится. Я хотел бы иметь такую сестричку. Упрямую, смекалистую и бесстрашную.
Азуле льстят его слова. И в них так много двусмысленности.
Небо едва светлеет на линии горизонта, а луна уже закатилась, и первые лучики пока ещё не ярко высвечивают самый верх каменных стен. Лу Тен ставит корзинку на землю, снимает легкий, расшитый золотом жакет и небрежно бросает его поверх. Азула приподнимает брови, скользнув по его обнаженному торсу взглядом. Отмечает про себя, что он довольно мускулист… И какие у него сильные руки! Смотрит, как он, неловко прыгая на одной ноге, стягивает сапоги, поигрывая крупными бицепсами, перетянутыми золотыми обручами.
— Ты раздеваешься? — растерянно произносит она, забывая о вежливости.
Лу Тен не отвечает, подогревая её интерес. Хитро улыбнувшись, вдыхает, разогревая пламя внутри груди, и посылает четыре всполоха огня в разные стороны. Старое масло с шипением разгорается, и через секунду факелы вдоль стен уже пылают вовсю, освещая каменную площадку.
Высокие стены поднимаются вокруг, рассветное солнце сверкает на потемневшей бронзе ритуальных чаш. Азула осматривает арену для поединков с немым восторгом.
— Агни Кай! — произносит Лу Тен значительно. — Разувайся! Ведь не принято драться в обуви. Станешь Мастером — вызовешь на бой генерала.
Азула дергает плечом, ещё боясь поверить. Смотрит насмешливо на него, словно ей все равно. Но после некоторой заминки снимает расшитые золотом туфли.
— А верх? Точнее топ… — Азула хватается за край туники и, замерев, с подозрением глядит на полуголого юношу через плечо.
— Мужчины традиционно дерутся обнаженными по пояс, но для тебя, думаю, можно сделать исключение. Кажется, твоя грудь уже начинает расти. Слишком рано для такой юной особы.
Азулу немного коробит это замечание. Но среди подруг она и вправду самая «ранняя».
— А как обычно дерутся девушки? — спрашивает юная покорительница Огня, не отыскав в своей хваткой памяти подобных случаев. Бродя мимо гобеленов с правителями прошлого, Азула иногда представляла, что однажды её портрет окажется среди этих канонизированных чопорных старцев. И там были лишь мужские портреты. Даже среди генералов она не смогла отыскать женщин. Хотя традиционно служили в армии оба пола.
— Никогда не видел, чтобы женщина дралась в Агни Кай. Девочка тем более. Но тебе можно потренироваться. На мне — будущем Лорде!
— Хм! — Азула, ступая маленькими босыми ножками по холодному камню, становится напротив. Кузен прежде сказал, что титул Хозяина Огня возможно отвоевать в Агни Кай. Теоретически. Но ведь на самом деле это было скорее недостижимо. Женщина явно никогда не становилась Лордом Огня за всю историю.
— Ну что, готова к сражению? — подмигивает он, принимая боевую стойку.
Азула улыбается хищно, алчно.
Она бьет первой, и одно это обескураживает Лу Тена на мгновение. Он сдержанно и осторожно блокирует, выжидая в обороне. Но через мгновение Азула даёт ему понять, что гораздо сильнее, чем он мог предполагать. Да, она сбегала с уроков, но потом посвящала оттачиванию мастерства все свободное время. Принцесса, чётко отрабатывая вызубренные до совершенства приемы, выпускает огонь из кулаков, кружится и прыгает, создавая замысловатые фигуры из пламени. Хлысты, яркие сильные фаерболы, режущие огненные всполохи…
Азула талантлива, но все же слишком юна и неопытна, чтобы противопоставить ему что-либо. Все-таки выпускник Академии. Азуле отчаянно не хватает силы ударов, зато с лихвой отмерено ловкости и изобретательности. Они дерутся азартно, но не зло.
Неоднократно в пылу поединка Лу Тен шутя дёргает принцессу за растрепанный хвостик. И расплывается в довольной улыбке, заслышав её яростное шипение. Никому не позволительно прикасаться к волосам мага Огня, но он дразнит. И получает за это, уже не по-детски. Лу Тен вскрикивает и вслух отмечает несколько приёмов, которых не видел прежде. Её удары слабее, но достать её всё равно непросто. Азула быстрая и слишком изворотливая, масштабные или медлительные приемы против неё бесполезны. Принцесса уворачивается, снова и снова нападает. Лу Тен, запыхавшись, останавливает волну огня, отмахнувшись от него, подняв руки к небу, и, усмехнувшись, замечает, что солнце уже встаёт над стенами. Азула улыбается, и то ли от усталости, то ли от радости в этой улыбке почти нет привычной ядовитой горчинки.
Лу Тен достает полотенце из корзины, вытерев пот, усаживается прямо на мраморный край парапета, а Азуле галантно предлагает свой снятый ранее жакет. Открывает второй отсек принесенной корзинки и протягивает мясной рулетик, захваченный из королевской кухни. Голодная Азула готова впиться в мясо зубами, но выхоленный аристократизм не дает ей этого сделать. Откусывает скромно.
— Ты сама придумала эти приемы? — спрашивает Лу, задрав голову и отпив из бутыли.
— Угу, — кивает Азула, проглатывает кусок. Неприлично разговаривать во время приема пищи. Но, кажется, кронпринц Лу совсем не печётся об этикете и морали. Да и дядюшка Айро не сильно преуспел в этом, честно говоря. Наследнички династии! Прожевав тщательно пищу, она добавляет: — Каньо сказал, что они «порочат огненную магию» и что выдумывание приемов не для дилетантов.
— Знаешь, иногда даже учителя могут ошибаться. По-моему, тот переворот сальто с атакой очень интересный!
Азула смотрит на него с сомнением. Но готова поверить. Она пожимает плечами.
— Да какая разница… — улыбается Лу. — Ты уже показала себя превосходно. Думаю, через пару лет станешь Мастером! Самым юным в истории Страны Огня!
— Болтаешь всякую ерунду, — бурчит она, сдерживая наползающую улыбку, снова позабыв о приличиях. Ругает себя. Ведь если кронпринц Лу не соблюдает этикета и регламента речи, это еще не повод вести себя так же. И вдруг, решившись, встаёт на ноги, воскликнув: — Я Вам, Ваше Высочество, ещё кое-что покажу. Смотрите!
Она отходит ближе к середине площадки. Ритуально склоняется, сжимает кулачки перед грудью, закрыв глаза, несколько раз глубоко вдыхает и, резко выкинув вперед руку, выпускает из кулака огонь. Вспыхивает пламя, но не тех обычных желто-оранжевых оттенков. А синее! Фосфоресцирующим перманентом разрезает воздух и пропадает. Короткая демонстрация. Но Лу Тен пораженно приоткрывает рот в удивлении.
— Что это было? Я такого никогда не видел… — находится он наконец после продолжительной паузы.
— Каньо сказал, что если это продолжится, то меня надо будет показать врачу, — отчаянно шепчет она, не разделяя восторга родственника. — Но если я стараюсь бить сильнее, пламя становится таким синим! Я не могу ничего с этим поделать! — вскрикивает Азула.
— Тебе и не надо ничего с этим делать! Азула, это необыкновенно, потрясающе!
— Но Вы сами говорили, что Каньо — Мудрец Огня! А он говорит, что я больна! Что я всё неправильно делаю! — В глазах Азулы стоят слезы обиды. Лу Тен поднимается, подходит к ней и прижимает к себе. Она, расстроенная и уставшая, позволяет себя обнять. Лу Тен нежно взлохмачивает её неаккуратный хвостик на макушке.
— Знаешь, пожалуй, этот Каньо и правда ни духа не смыслит в магии Огня, — улыбается он.
— Я давно это говорю, но меня никто не слушает, — глухо бормочет Азула ему в подмышку, уткнувшись лбом в упругий бицепс. Лу Тен такой горячий и сильный. Он кажется таким надежным.
— Я услышал тебя, — тихо шепчет он. Тепло приобнимает её. Дружески похлопывает по плечу. — Зула.
— Я отучила Зу-Зу меня так называть… Однажды мама сказала, а он подхватил… Но я Азула! — Она отстраняется, хлюпнув носом. При этом не позволяя появиться ни одной слезинке на щеках.
— «Зула» звучит более нежно и значит «лампада», слышал так называли прежде необыкновенных женщин сияющей красоты и с прекрасной фигурой, любящих Родину и почитающих предков.
— Так хотела меня назвать мать, но отец решил, что я должна быть ближе к «Синему Дракону» — Азулону.
— Да, он не ошибся, назвал словно в цвет твоего огня. Я поговорю с принцем Озаем. Тебе надо сменить учителя. И постигай магию как желаешь и можешь. Ты особенная! И пламя твоё особенное! Думаю, такие способности пригодятся. Уверен, что твой огонь самый горячий, хватит на двоих.
— Правда?! — смотрит Азула в янтарно-медовые глаза Лу. Она готова привстать на цыпочки, дотянуться и поцеловать его.
— Нам уже пора возвращаться. Если твои родители вдруг не найдут тебя в постели, то могут поднять на уши всю стражу. Да и собираться надо… — спохватывается Лу Тен.
Они быстро обуваются, собирают корзинку с завтраком. Лу Тен, приняв нужную позу и сосредоточившись, гасит все факелы одним разом. Юная покорительница Огня, оставшись в полумраке, осматривает площадку с грустью, словно ей не хочется покидать это место. Они все же возвращаются по своим комнатам молча.
— Когда Вы уезжаете в Ба Синг Се? — спрашивает Азула, когда он, проводив её до апартаментов семьи Озая, собирается уходить в своё крыло дворца.
— После полудня. А что, будешь скучать? — подтрунивает Лу Тен, и в его глазах мелькают веселые искорки. — Может, всё же на «ты»? Забудь ты про этот треклятый этикет.
— Не надо делать мне как лучше, оставьте мне как хорошо, — язвительно бросает Азула и уже закрывает дверь, как вдруг замирает. — Лу Тен…
— М? — Он оборачивается и снисходительно, как-то тепло смотрит на неё. Она впервые называет его по имени, а не по титулу.
Она кивает вместо слов благодарности, произнося: — Хорошая получилась тренировка.
— Не за что, Зула… Возможно… Ты будешь лучшим моим генералом!
* * *
Больше она его не видела. Лу Тена похоронили под Ба Синг Се…
Сотни выученных стихов, чтобы впечатлить кронпринца, которому не было дела до её умственных способностей, а лишь потенциал в магии для войны, плюс унизить брата, что и так был вне конкуренции. Тысячи изматывающих тренировок, чтобы потом сказали, что ей просто «везет», что «талантлива от природы».
На что она тратила весь свой потенциал умственных и физических способностей? В чем был смысл её никчемной жизни?
Всё ради того, чтобы оказаться здесь — в камере для умалишённых магов?
«Настоящие генералы не возвращаются домой с проигрышем и утопая в слезах!» — слышит она собственную ироничную реплику, сквозь надменный смех брошенную в адрес дяди Айро, когда тот сдал осаду Ба Синг Се и отступил, ушёл в отставку. Что же, ей бумерангом вернулось это сполна.
Тишина вокруг неживая, сумрак — густой, плотный, но Азуле не страшно, ведь теперь она не одна. Не видит — чувствует, как у её ног копошатся тёмные бесплотные тени, пуская мороз по коже, ластятся, словно верные псы к хозяйке, успокаивающе нашёптывают на ухо, перебирают растрёпанные волосы.
Пациентка психлечебницы не знает, кто они, — просто свыклась с их присутствием.
Хватит с неё истеричных рыданий и в кровь сбитых о стену кулаков.
Азула теперь как спичка тощая, голос хриплый, только в глазах ещё не угас яростный огонь.
Совсем скоро, наверное, не будет и его.
Одинокая, брошенная гнить в эту камеру, забытая всеми. Нужная лишь своим призракам.
Больше никто и никогда не звал её Зулой… Кроме мальчика из снов…
***
Ты сломлена, ты исковеркана, ты слаба, ты пуста.
Они смеялись над ней, на что никогда не отважились бы раньше, открыто и язвительно бросали ей в лицо то, что они на свободе, что они покинули ее, что ей уже никем не быть, и никогда ничего не добиться.
Они думали, это так забаааавно, что она пала так низко.
Когда-то у нее было все, чего она хотела. Властелин Огня Азула, папочкина гордость и радость. У нее было уважение, и сила, и власть, весь мир лежал в ее ладони, любой был к ее услугам и подчинялся мановению руки. Когда-то у нее были друзья, когда-то она доверяла, она показала им, кем она была, она показала им, кем они могли бы стать, и при первом удобном случае они нанесли ей удар в спину. Как и все остальные. Лгали ей в лицо и скалили зубы, как только она поворачивалась к ним спиной.
(Совсем как мамочка).
Все, чего она хотела, теперь горьким пеплом наполняло ее рот, пыльным и мертвым. Она так долго боролась изо всех сил только ради того, чтобы однажды оказаться здесь, в темной камере одним духам известной тюрьмы для безумцев. Одинокая, отвергнутая, одна одна одна.
***
Отражение в зеркальной воде расплывалось, искажалось, рябило. Уже несколько минут подряд, стоя на коленях возле пруда и низко склонившись над водной гладью, Азула внимательно вглядывалась в его глубину.
— Что с тобой, Азула? — полюбопытствовал Зуко, оторвавшись от изучения учебника по математике, которой он занимался, сидя тут же в парке под деревом. — Потеряла что-то?
— Ага, — не глядя на брата, отозвалась девочка и тряхнула распущенными волосами. — Я уронила свою заколку.
Принц небрежно пожал плечами.
— Возьми другую.
— Не могу, глупый. Это подарок отца. Я должна найти ее, но ничего не могу разглядеть в этой дурацкой воде.
Зуко отложил учебник и, поднявшись на ноги, приблизился к сестре.
— Имей в виду, если это просто уловка, чтобы столкнуть меня в воду…
Маленькая Азула только небрежно отмахнулась.
— Делать мне больше нечего.
Зуко тоже склонился над водой, внимательно вглядываясь в ее глубину, и вскоре разглядел лежащую среди камней на дне пруда знакомую заколку в форме крошечного язычка пламени.
— Сейчас.
Развязав шнурки наруча на правой руке, Зуко снял его, подтянул рукав рубашки и, снова склонившись над водоемом, пошарил в воде и спустя пару секунд вытащил потерянное украшение.
— О, спасибо, Зузу! — Азула выхватила у него заколку и бережно спрятала ее в карман.
— Пожалуйста, — он отряхнул руку и принялся прилаживать наруч обратно на предплечье.
Азула минуту с легкой усмешкой наблюдала за ним, а затем, демонстративно вздохнув, придвинулась поближе.
— Давай помогу.
Она аккуратно затянула кожаную шнуровку на стилизованном доспехе брата и смахнула несколько капель воды с его рубашки.
— Что бы ты без меня делал?
— Что бы ты без меня делала? — в тон сестре отозвался брат.
Азула усмехнулась и, снова склонившись над спокойной водной гладью, задумчиво уставилась на свое отражение.
— Мы с тобой похожи, правда, Зузу?
— Немного похожи, — согласился Зуко.
— Только я больше похожа на маму, а ты на отца. — она раздраженно засопела. — Лучше бы наоборот.
Зуко секунду оценивающе смотрел на сестру, а затем вдруг громко фыркнул и залился звонким смехом.
— Что смешного? — не поняла Азула.
— Просто представил тебя с отцовской бородой, — с трудом выдавил из себя он.
— Ах ты! — возмущенно воскликнула Азула и бросилась на брата с кулаками. Тот почти не сопротивлялся, лишь слегка закрываясь руками от ее слабых ударов, и оба они с хохотом покатились по траве…
***
— Мама, я не хочу с ней играть!
Принцесса Урса аккуратно отложила шитье в сторону и обернулась к сыну.
— В чем дело, Зуко? Что случилось?
— Азула — дура, — обиженно пробурчал мальчик. — Она все время пристает ко мне, чтобы я с ней играл, но когда проигрывает, обижается и начинает вопить и драться.
Урса закатила глаза. Эти постоянные скандалы между детьми уже начинали сводить ее с ума. Переборов в себе желание отправить обоих сорванцов по своим комнатам, она опустилась на колени рядом с сыном и взяла его ладони в свои.
— Ну, так проиграй ей. Понарошку.
— Не хочу проигрывать! — маленький избалованный принц рассерженно топнул ногой. — Почему я должен поддаваться ей?
— Потому что ты старше и умнее, — терпеливо пояснила Урса. — Зуко, она же просто маленькая. Она не понимает.
— Раз не понимает, то пусть не лезет ко мне. Не хочу играть с ней.
— Твоя мать права, — подал голос Озай, который наблюдал за этой беседой, сидя в кресле на противоположной стороне террасы. — Ты старший брат, а Азула — твоя сестра. Вы должны играть вместе.
— Но папа!..
— Никаких «но», Зуко, — в голосе отца малыша прозвучал металл. — Ты сейчас же вернешься к сестре и будешь играть с ней. Можешь поддаваться или стараться в полную силу — решай сам. Но ты не должен просто убегать от проблем. Ты меня понял, сын?
— Да, папа, — Зуко понуро отвернулся и, шмыгнув носом, поплелся обратно в парк, где няньки пытались успокоить до сих пор ревущую Азулу.
Проводив сына взглядом, Урса покачала головой и, вернувшись в кресло, снова принялась за шитье.
— Ты слишком строг с ним, Озай, — не поднимая взгляда на мужа, проговорила она. — Зуко всего на полтора года старше Азулы. Он тоже еще очень-очень маленький и не понимает, что не следует обижаться на младшую сестру.
— Я не допущу, чтобы мой сын рос слабаком, — холодно отозвался Озай. — Сегодня он пасует перед Азулой, а завтра спасует перед куда более серьезными вещами. Пусть привыкает преодолевать трудности, а не пытаться сбежать от них!
***
— Смотри, Зуко, это просто!
Тай Ли прошлась по траве колесом и, сделав кувырок в воздухе, встала, вытянувшись во весь рост и раскинув руки, словно заправская циркачка.
— Я не буду так делать, — скептически отозвался маленький принц, скрестив руки на груди и не двигаясь с места.
— Почему нет? — малышка Тай Ли сделала стойку на руках, но, не удержавшись, бухнулась на землю и залилась звонким смехом. — Попробуй, это весело.
Азула, которая наблюдала за этим диалогом, сидя под деревом рядом с Мэй, бросила быстрый взгляд на террасу и ехидно улыбнулась.
— Не старайся, Тай Ли, не выйдет, — довольно громко проговорила она. — Зузу просто боится. Он ведь упадет, ударится и тут же побежит жаловаться маме.
— Замолчи, Азула! — гневно рявкнул Зуко. — Ничего я не боюсь!
— А не боишься — тогда сделай колесо. Вот так. — Азула поднялась на ноги и, разбежавшись, прошлась по траве колесом.
— Ну, ладно, смотри! — оттолкнувшись от земли, Зуко встал на руки и прошелся по лужайке, старательно удерживая равновесие.
— Ух ты! Молодец, Зуко! — воскликнула Тай Ли и, повторяя его движения, тоже вытянулась вверх ногами.
— Хм, — протянула Азула, задумчиво потирая подбородок. — А перекувыркнуться можешь?
— Да легко! — Зуко снова встал на ноги и, отряхнув ладони, разогнался и, упершись руками в землю, сделал переворот через голову. — Убедилась?
— Да, теперь я вижу, Зузу, что кувыркаться ты умеешь, — лукаво усмехнулась Азула.
— Зуко! — резко разорвал царящую в парке сонную полуденную тишину громогласный голос принца Озая, и Зуко даже вздрогнул от неожиданности.
— Да, папа? — обернулся он к появившемуся в переходе между террасами отцу и весь как-то сжался от сверкающего гневом взгляда светло-золотистых глаз.
— Подойди ко мне, сын, — рявкнул Озай и, развернувшись, пошагал во внутренние помещения дворцовой пристройки. Зуко, не смотря на девочек, поспешил за ним.
Мэй проводила маленького принца долгим взглядом и обернулась к Азуле.
— Ты это нарочно сделала, — проговорила она, мрачно глядя на подругу.
— Да, — пожала плечами принцесса. — Зуко — принц, он не должен кувыркаться и прыгать, как цирковой акробат. Сейчас отец преподаст ему хороший урок! Зузу нельзя забывать, что мужчина Народа Огня всегда и везде должен держаться достойно!
Азула взяла из стоящей на земле корзинки землеяблоко и, надкусив его, неторопливо пошагала к обустроенному посреди поляны фонтану. Тай Ли и Мэй лишь молча переглянулись между собой…
Это было похоже на танец, это было похоже на полет. Скольжение по лезвию ножа между страхом и ненавистью. Она всегда, всю жизнь вкладывала все силы в то, что делала. Она всегда была лучшей, она ничего не скрывала, но они снова и снова недооценивали ее, так что, в конце концов, ей хотелось расхохотаться им в лицо – «Неужели вы настолько глупы?» - и еще было интересно, чувствовал ли отец то же самое по отношению к остальному миру? Недостойные. Слабые. Она бы сожгла их всех.
Улыбка. Обнаженные в темноте зубы. Здесь они все допускали ошибку, здесь они всегда оступались. Потому, что она никогда не довольствовалась малым, будучи тем, кем она была, и это могли себе позволить очень немногие.
Это всегда было вопросом равновесия.
Острые осколки стекла под босыми ногами, выступившие алые капли омыли хрустальные обломки. Свежий ночной воздух, и тонкий полумесяц, и полночный бриз, щекочущий кожу. Сладкий запах горелой плоти тяжело висит в воздухе. Горячие камни под босыми ногами. Это была свобода, густо и горячо вскипающая в ее крови. Эта сила была дана ей по праву рождения, которое невозможно было отнять или отвергнуть.
У Зуко была поговорка, которую знали все: «Азула всегда врет». Только Азула знала оборотную сторону этой медали: «Зуко всегда получает все, что хочет Азула». Но ничто никогда не мешало ей отнять это у него.
Рваные края здравого смысла. Когда узы, которые связывают… спадают.
Она так давно знала о шатком состоянии своего рассудка, что не помнила, когда впервые заметила это. Давным-давно, когда мир был ярким и счастливым, и слово Азула означало пылкую игривую маленькую девочку, любившую своего брата и строившую на пляже замки из песка. Целую жизнь назад. И даже тогда она уже знала об этой скользкой тьме внутри себя. Отосланная в пансион, одинокая и никому ненужная, она лелеяла ее в себе до тех пор, пока она не расцвела и не стала ее силой, оплотом и вместилищем души.
Что бы она ни делала, она вкладывала в это всю себя. И сейчас было так же.
Она искала утешения в том единственном, что никогда не подводило ее, не предавало: в своей силе. Синее пламя во тьме, фосфоресцирующий жар, сжигавший демонов, шепоты и сомнения, никогда не прекращавшие преследовать ее.
Она была ребенком, которого они не хотели. Она была лишь вторым ребенком, и она была девочкой. Сначала она росла в яркой тени наследного принца, совершенного, чье любое желание удовлетворялось мгновенно, так что ему не нужно было ни за что бороться. Ни одна дверь никогда не закрывалась перед Зуко, никто никогда не избегал общества наследника престола, никто никогда не издевался и не смеялся над ним и не унижал его. Зуко, избалованное и совершенное солнечное дитя, никогда не знал, что такое одиночество. Его любили. Его любила мамочка. И она ненавидела брата за это с тлеющим и горьким жаром, ставшим ее величайшей силой. Она стала сильнее Зуко. Его изгнали, его считали врагом и предателем. Она смогла все изменить. Почти…
Она всегда сознавала, что ее картина мира была в каком-то неясном, но основополагающем смысле иной. Поврежденной. Словно она видела все сквозь треснувшее стекло. Иногда ей удавалось дотянуться через эту пропасть до других, чтобы связать с ними свою жизнь. Но связываться со слабыми и безвольными было себе дороже.
А потом все развалилось, как всегда разваливалось, и ей не осталось ничего, кроме ярости. Тлеющей, как уголь, выжидающей момента вспыхнуть и возродиться – как сверхновая звезда, ослепив ее. Азула осознавала происходящее, но не испытывала к нему интереса, когда веревки, связывавшие ее, спали, и мост закачался под ее ногами. Сомнительная безопасность была так далеко, а она никогда не умела летать. Все за ее спиной горело и превращалось в пепел, а пламя подбиралось все ближе, ближе, ближе, и тьма внизу казалось такоооой замаааанчивой.
Это всегда было игрой на равновесие, а она всегда была таким хорошим игроком.
Тонкие нити, поддерживавшие ее рассудок, лопнули, и она упала.
У нее никогда не было никого, кто мог бы поддержать ее.
В этом мире она могла полагаться только на себя и на своих верных союзников, что сопутствовали ей везде. Только они могли помочь ей выжить в этом сумасшедшем мире.
Страх.
«Страх – не лучший твой союзник, Азула. Например, Мэй и Тай Ли. Они твои лучшие подруги. И даже из них ты пытаешься сделать слуг. Пытаешься заставить их бояться тебя. Это неправильно, дочь моя», - именно это фраза матери, раз за разом прокручивалась в голове Азулы при упоминании об Урсе, заставляя ее ухмыляться.
Ха! Она никогда ее не понимала! Она была мягкотелой, каким после и сделала ее недалекого братца Зу-Зу. Как же хорошо, что она навсегда убралась из ее жизни. Как же хорошо, что Азула всегда оставалась хладнокровной к замечаниям матери, когда Зу-Зу в очередной раз наябедничал на нее.
Урса постоянно ее отвергала, она любила лишь своего маленького ангела-сынка. Азулу она считала монстром, не способным чувствовать и сострадать. Она постоянно упрекала ее в хладном отношении к своим же родственникам и подругам. Она никогда ее не любила и не смогла бы. Как же хорошо, что она навсегда убралась из ее жизни.
Жестокость.
«Азула, хватит уже! Почему ты так поступаешь? Зачем ты это сделала? Чем тебе навредили эти утко-черепахи? Как ты вообще могла сжечь ни в чем неповинного утко-черепашонка?! Ты жестокая, Азула. Ты всегда такой была и навсегда останешься такой же!» - Азула в очередной раз ухмыльнулась, при упоминании этого, как казалось ей, забавного момента ее детства.
Она до сих пор с улыбкой вспоминает тот момент, как ее брат с крокодильими слезами на глазах понесся дальше от пруда в объятия свой ненаглядной мамочки. Зуко всегда был слаб. Даже, когда он мог стать сильным, он был слаб.
Слишком слабый, слишком мягкий, слишком уж жалкий. Отец всегда был прав – Зуко не достоин стать правителем Великой Нации Огня. Он просто взял и угробил старания его предков. Ему всегда не хватало стойкости. И тот случай был ему уроком твердости и, как считала Азула, он никогда его не забудет.
Хладнокровие.
«Запомни это, Азула. Лорд Огня всегда должен быть хладнокровен и разборчив. Это одно из самых основных правил. Именно это отличает настоящих правителей от жалких дилетантов, как твой брат. Именно хладнокровие позволяет им трезво соображать и достигать поставленной цели», - эти слова Азула твердо отложила в своей голове.
Ее отец, как никто другой, был прекрасным и разборчивым правителем. Азула всегда его слушала и внимала, воспринимая любое слово, как правило. Хладнокровие отличало ее от Зуко. От вспыльчивого и взбалмошного мягкотелого мальчика, который был копией своей недалекой матери.
Озай прав. Только благодаря хладнокровию она способна создавать молнию – олицетворение силы и достоинства, грации и красоты, смертельной красоты. И Азула это понимает. Быть хладнокровным – значит, олицетворять собой непоколебимость и стойкость.
Хитрость.
«Ну, нельзя так, Азула. Опять ты обманула своего брата. Послушай, хитрость – это, конечно, хорошо, но и она не всегда будет помогать тебе. Иногда нужно научиться признавать свои ошибки и раскаиваться в своих опрометчивых поступках», - Азула прекрасно помнила слова своего приставучего и надоедливого дяди.
Опрометчиво тогда поступил дядя Айро, когда поверил в ее слова о том, что она больше не будет врать и обманывать. Он всегда недооценивал ее, признавая лишь своего ненаглядного племянничка Зу-Зу. Врожденная хитрость – это дар Азулы. Она всегда была идеальной лгуньей, притворщицей и, как казалось ей самой, это было прекрасно.
Все ей беспрекословно верили, особенно, когда она была ребенком. Никто ей никогда не отказывал, благодаря ее природной хитрости. Так неужели она должна была всерьез воспринять его слова о прекращении нескончаемого притворства и лжи? Нет, всё не так просто, как обычно придумывал себе ее недалекий дядюшка Айро.
Боль.
«Ай, Азула! Больно же! Почему ты не можешь вести себя также как и все, не нарушая правил игры и не толкаясь? Видишь, я расшибла коленку, ударившись о край каменного фонтана! А ведь всё из-за тебя. Неужели ты не можешь жить без вечного насилия, и не причинять боли остальным?» - Тай Ли тогда еще долго плакала и жаловалась на разбитую коленку под сдержанные кивки согласия Мэй.
Как же это тогда раздражало юную принцессу. Даже подруги ее не принимали! Они не понимали ее жизненной позиции. Хорошо, она могла признать, что толкаться было чересчур, но в остальном –
она была права.
