Хайкью. Путь навстречу.

      Ойкава больше не писал. Только звонил пару раз, но никто не брал трубку и не перезванивал. Ясно было, что Шоё решил все это проигнорировать. Было, конечно, обидно, но все же мысль о том, чтобы разобраться и поговорить с Хинатой он не оставлял. В конце концов, такое подвешенное состояние его не устраивало. И он решил немного подождать. И дать время не только Шоё, но и самому себе. Тем более, что на носу были экзамены, расслабляться было некогда.       Но спустя пару недель мысль о том, что он соскучился по мелкому карасуновцу, которого не видел все это время и даже не слышал, не давала ему покоя. Он уже собирался даже пойти и найти это рыжее недоразумение в Карасуно, и припечатать к любой, неважно какой, вертикальной или горизонтальной, поверхности, чтобы не сбежал, и они бы, наконец, смогли поговорить. И плевать, как бы на это отреагировали другие карасуновцы. Ну, или домой к нему прийти. Тем более, Тоору прекрасно помнил, где живет Шоё.       Сегодня на тренировку он шел не в самом хорошем расположении духа. Так как эта ситуация выводила его из себя. С учебой все было хорошо, с тренировками тоже. И даже с учетом того, что в этом году он уходит из Аоба Джосай, тренироваться никто не запрещал, да и тренировочные матчи никто не отменял. Нужно было поддерживать своих второгодок и третьегодок, да и форму терять тоже не следовало.       Ойкава знал, что Кагеяму пригласили в Токио на национальные молодежные сборы, а Тсукушиму в тренировочный лагерь в Шираторизаве для, так сказать, интересных первогодок. За Хинату было обидно. Но с другой стороны, оно и было понятно, у него больше всех хромала техника. Но потенциал-то не просто большой, а огромный. Просто нужно знать, как его раскрыть. А то, что тренер пригласил именно Тсукушиму, тоже не удивительно. Все знали, что его интересуют только рост и сила. Ну и ум тоже. А вот такие игроки как Хината того явно не интересовали. Ну, или интересовали, а признаваться себе в этом тренер Шираторизавы не хотел.       Когда он пришел в клуб, то все что-то бурно обсуждали. Краем уха он выхватил из разговора слова «Шираторизава», «тренировки», «блоки».       «Точно, Киндаичи и Куними же сейчас тренируются в Шираторизаве» — подумал про себя Ойкава и, подойдя к группе, он поинтересовался у Ютаро:       — Ну как проходят тренировки?       — Добрый день, Ойкава-сан! Я как раз рассказывал, что там достаточно интересно.       — Это хорошо, тренировки с разными игроками помогают развивать свою технику. И хотя сыгранность команды важна, личное развитие никто не отменял.       — Да, жалко только, что Хинате не разрешают играть…       Ойкава замер и непонимающе уставился на Киндаичи. Услышать что-то про Шоё в этом разговоре он явно не ожидал, поэтому был немного шокирован. Карасуновца, вроде как, не должно быть в Шираторизаве.       — Там же должен быть очкарик из Карасуно? Разве нет? — недоуменно поинтересовался Ойкава.       — Ну да, из Карасуно только его и приглашали. А Хината сам пришел. Но, как выяснилось, организаторы его кандидатуру рассматривали, но тренер Шираторизавы отказал, так как считает, что без Кагеямы он ничего не стоит.       Ойкава чуть зубами не скрипнул от такого заявления. Он-то прекрасно знал, чего стоит десятый номер Карасуно.       — Да это бред полный! — возмутился Ойкава. — Он просто не может смириться с тем, что такой меленький игрок может так носиться по площадке и забивать.       — Ну… скорее всего это так и есть. В общем, ему разрешили находиться на площадке, но не разрешают тренироваться. Мне, честно говоря, это не особо понравилось. Был бы еще один игрок.       — И чем он там тогда занимается? — удивился Ойкава. Он прекрасно знал, что быть рядом с волейболом и не играть в него для Хинаты просто не выносимо.       — Он, как сам выражается, проходит тренировку «мальчика на побегушках». Убирает зал, таскает нам воду, собирает мячи и ловит их во время наших тренировок тоже. Он даже, вроде, гордится своим положением. У него все так круто и быстро получается, что даже и не подумаешь, что он ерундой занимается.       «Тренировка «мальчика на побегушках» — это в стиле Чиби-чана» — подумал про себя Ойкава.       — Я бы так не смог, — встрял в рассказ Куними. — Мало того, что ему играть не дают. Так он раньше всех приходит, готовит зал. Убирает, ловит мячи и уходит позже всех, так как опять же убирает зал. А потом ему еще домой часа два на автобусе и велосипеде добираться. Потому что общежития ему не предоставили, так как он не приглашенный. Правда, да, все, что он делает, он делает круто. И даже убирается круто, — вдохнул парень. — Но он изменился. Хината по-прежнему крикливый и активный, но внутренне он стал как будто бы другой. Спокойный, что ли. Хотя, как под таким давлением оставаться спокойным, я не представляю. Еще ведь и мы настроены агрессивно были поначалу…       «Он всегда такой, идиоты. Он даже из этого тренировку устроил. И все же, это не совсем нормально» — подумал Ойкава, и тут до него кое-что дошло.       — Он стал лучше маневрировать по площадке, пока ловил мячи за это время? — поинтересовался Тоору.       Парни задумались на какое-то время и Киндаичи сказал:       — Вот сейчас, когда вы об этом спросили, Ойкава-сан, кажется — да. Действительно стал лучше.       Ойкава ухмыльнулся и пошел тренироваться под удивленные взгляды своих сокомандников.       — Ойкава-сан как всегда пугает… — многозначительно сказал Куними.       — Так, хватит болтать и приступили к тренировкам, — рявкнул на них Иваизуми. Он все это время молчал, так как сам был немного в шоке от полученной информации.       После тренировки Ойкава с Иваизуми возвращались домой вместе. Хаджиме видел прекрасно, что Ойкава за последние пару недель стал чуть более замкнутый. И сейчас он был еще больше погружен в себя. Видимо ему не давала покоя ситуация с Хинатой. То, что ситуация никак не разрешилась, говорил тот факт, что Ойкава молчал. В любом другом случае от него была бы хоть какая-то информация или какой-нибудь разговор. Позитивный или негативный — в зависимости от результата. А после сегодняшнего разговора в Аоба Джосай он вообще сильно загрузился. Тем более, раз Ойкава не знал, что Хината в Шираторизаве, значит, они так и не поговорили.       — Ну и что, он так тебе и не перезвонил? — поинтересовался Иваизуми.       — Ага. И судя по всему, Чиби-чану сейчас совсем не до этого.       — И что делать будешь?       — Не знаю. Я вообще собирался к нему в Карасуно идти. А его еще пару дней там видимо не будет. Но мне надо с этим разобраться, потому что то, что он меня игнорирует, лично мне совершенно ни о чем не говорит.       — Ну да, обычно он прямо говорит то, что думает. Молчание для него не свойственно.       — Значит, он просто не думает, так как ему некогда, или слишком много думает, — и оба на это хмыкнули. Но тут Ойкава серьезно спросил:       — Тебя-то это чего волнует?       — Бесит твоя расстроенная рожа. Ты бы себя видел последние две недели. Все думают, что это из-за поражения. Но я-то знаю, что, судя по всему, поражение ты пережил еще сразу после игры.       — И чья это вина? — поинтересовался Ойкава, явно намекая на то, с чьей подачи случилась данная ситуация.       — Не перекидывай на меня свои проблемы, никто не заставлял тебя его целовать, в конце концов! — рявкнул Иваизуми. — Но я все же чувствую свою вину. Кстати, сегодня сильный снег обещают, так что я не думаю, что это хорошее время для катаний на велосипеде.       Ойкава тут же остановился как вкопанный, ему сразу стало понятно, где он должен быть сегодня. Ивазизуми ухмыльнулся и хлопнул Ойкаву по спине:       — Не наделай глупостей, Дуракава, — и пошел дальше, оставляя Ойкаву позади. Тому срочно нужно было подумать.       За эти две недели Шоё и рад бы ответить хоть раз Великому Королю, да и перезвонить бы тоже рад. Он и хотел, но на следующий день после финала, когда он вместе с Кагеямой пришел в школу, их встретил Дайчи и заявил, что на носу у них экзамены, и если они их провалят, то участие в национальных им не светит.       Удар ниже пояса, но что поделать. Игра игрой, но учиться они должны. Им даже проходной балл чуть снизили, и это было единственное, что могла позволить администрация Карасуно в благодарность за то, что команда выиграла отборочные и будет представлять префектуру в Токио.       Хинату и Кагеяму взяли в оборот и сокомандники, и одноклассники. Так что заниматься Хинате пришлось гораздо больше, чем обычно: он сидел за учебниками между тренировками, на переменах и вечером дома. У него была хорошая мотивация: игра на национальных, где можно было в официальном матче сыграть против Некома и Фукуродани и доказать, что они больше не «бескрылые вороны».       Но кроме волейбола его мотивацией стало то, что он хотел, чтобы Ойкава не считал его глупым. Он хотел хоть немного с ним уровняться, хотя понимал, что вряд ли такое получится. Так что рвение его было настолько большое, что на него недоуменно поглядывали все сокомандники. Но молчали. Он не раз порывался написать или перезвонить Великому Королю, но каждый раз страх накатывал на него, и он убирал телефон обратно.       — Да почему так тяжело-то? — недоумевал Шоё. — В волейболе все просто: вышел, пробежал, прыгнул, заблокировал, подал, принял, забил. Все просто. А тут я даже не знаю, что ему сказать. Как подобрать слова, как вообще начать разговор… Да и вообще, захочет ли он со мной разговаривать после того, как я игнорировал его?       Иногда он приходил домой, делал уроки и просто валился спать, так как учеба его выматывала сильнее, чем те же тренировки. А еще после финала он начал в большей степени понимать, что у него настолько сильно хромает прием, что еще пару раз ему прилетит в лицо или в голову от какого-нибудь аса типа Ушиваки, и у него точно будет сотрясение. Вспоминая, как принимал мячи ас Аоба Джосай, он в полной мере осознавал, что хотел бы так принимать мячи асов других команд. Ему вдруг стало казаться, что перед ним вновь образовалась стена, в которую он уперся летом. Как дальше развиваться Шоё не совсем понимал. Так как явно ему не хватало теории.       Ко всему прочему добавился тот факт, что Кагеяму пригласили в Токио на национальные молодежные сборы. И если это он мог пережить, то тот факт, что Тсукушиму позвали в лагерь для первогодок в Шираторизаву, он просто не мог спокойно пропустить мимо себя. Ему было обидно. В конце концов, рвение играть в волейбол было у Хинаты изначально, а по Тсукушиме стало понятно, что он вообще получает удовольствие от игры, только в финале.       Честно говоря, он сам не знал, какого черта потащился в Шираторизаву. И был очень удивлен, когда ему разрешили остаться. Но все же то, что он стал «мальчиком на побегушках», поначалу его очень сильно угнетало. В конце концов, он в основном составе Карасуно и забил не один мяч, но, частично, Хината был согласен с тем, что если бы не Кагеяма, то сам Шоё мало что собой представлял бы. Так как кроме атак все остальные техники у него ниже среднего.       Было тяжело видеть, что часть игроков были на стороне Хинаты и тоже не понимали, почему ему не дают играть. Часть же игроков жалела его. Но ему от этой жалости было не по себе. Кроме того он безумно уставал, на дорогу уходило около полутора часов в одну сторону. И в результате он в очередной раз задался вопросом, а что он тут забыл, когда об этом же его спросил Ушивака.       Тут он вспомнил Ойкаву и осознал, что очень скучает по нему и очень хотел бы с ним это обсудить. Он не был уверен, что Ойкава поддержит его. А раз он сам вляпался в эту историю, то и выбираться должен тоже сам. В общем-то Шоё и принял решение сделать из своего положения «мальчика на побегушках» что-то вроде тренировки.        Образ размышляющего и анализирующего Великого Короля не выходил у него из головы. «Раз я не играю, то хотя бы буду анализировать и собирать информацию, а потом уже буду применять ее на практике», подумал про себя Хината. Из подсобки, в которой он и размышлял об этом, Шоё вышел более уверенным в себе и настроенным воинственно, чем поверг в шок находящихся рядом игроков. Такой Шоё настораживал и его опасались на каком-то инстинктивном уровне.       В предпоследний день Хината чувствовал, что освоился в общении со всеми игроками, казалось, что его еще больше стали уважать. А ещё Шоё отметил про себя, что за эти несколько дней в нем что-то изменилось. Он стал спокойнее. Нет, он все также был активен, рвался вперед, громко кричал, если его что-то возмущало. Но вот иногда на него накатывало какое-то спокойствие, которое позволяло ему наблюдать за происходящим на площадке и делать выводы. А еще он стал больше рассуждать, проговаривая про себя действия игроков, которые играли на площадке. Даже в его сознании стало меньше «шу-ух» и «бам», а стало больше логичных размышлений.       Он как всегда выходил последним, так как должен был убирать зал, а ребята из Шираторизавы, которые с ним убирались, уже ушли. Выйдя из здания, Хината увидел, что начался снег, а ему еще нужно добираться до дома. Но вместо того, чтобы быстрее идти на автобус, он поднял голову вверх и закрыл глаза. Так он стоял какое-то время практически не шевелясь, просто наслаждаясь тишиной. Ни стука мяча, ни криков игроков, ни проезжающих машин. Только чуть было слышно, как падает снег. И от этого его охватило спокойствие и спало напряжение последних двух недель. И он тут почему-то четко осознал, почему не отвечал на звонки и почему каждый раз, как за что-то браться, у него в голове возникал образ Ойкавы.       Забыть про поцелуй он не мог, поверить в то, что Ойкава к нему что-то испытывает — тоже, но самое главное, что Шоё не представлял себя рядом с ним. Хотя и всячески фантазировал. Но если задумываться о человеке, с которым ты должен идти рядом, то Шоё у себя в голове не соответствовал тому, кто должен быть с Ойкавой. Но он очень хотел когда-нибудь быть равным ему. Хотя его развитие и не должно зависеть от этого, но он должен в своих собственных глазах чего-то стоить. И этот лагерь одна из его ступеней, чтобы в последующем доказать не Ойкаве, не Кагеяме, не тренеру Шираторизавы, а самому себе, что он может играть на площадке независимо от кого-либо.       Но сейчас все же стоило поехать домой. Поэтому он открыл глаза, сделал пару вдохов и выдохов, наблюдая, как облачка пара поднимаются в воздух. Он уже собрался идти вперед, как у него зазвонил телефон, звук от которого в тишине улицы ему показался слишком громким. Он увидел, что ему звонил Ойкава, и Шоё уже собирался ответить, как в следующий момент передумал, так как разговор сейчас бы затянулся, но он четко пообещал себе перезвонить, как вернется домой. И тут же сзади раздался до боли знакомый, слегка раздраженный голос:       — Еще никто меня так долго и упорно не игнорировал, Чиби-чан!       Хината от неожиданности выронил телефон из рук, обернулся и уставился на стоящего в пару метрах от него Великого Короля.       — О-о-о-йкава-сан? — едва вымолвил Шоё.       Он знал, что скучал, но только сейчас в полной мере осознал, насколько сильно ему не хватало стоящего перед ним человека. И этот его хитро-надменно-довольный взгляд, которым Ойкава на него всегда смотрел. По нему он тоже очень скучал. Первым порывом было кинуться к стоящему напротив человеку. Но он тут же отдернул себя. Видимо легкое движение не укрылось от Ойкавы, так как он хмыкнул и сам подошел к Шоё.       Тоору пришел в Шираторизаву зная, что Хината будет уходить последним. Как только Иваизуми сказал про снег, он тут же понял, как можно заставить этого несносного Чиби-чана с ним поговорить, ну или хотя бы просто какое-то время побыть с ним. Он стоял и ждал его, оперевшись о стену зала сбоку от входа, как раз там, куда падала тень. Так что выходящий Шоё его и не заметил. Ойкава сразу отметил, насколько рыжеволосый парень был уставший. И если сам Шоё может быть этого и не замечал, но вот Тоору прекрасно видел, каким он был уставшим после игры с Шираторизавой, точно таким же он выглядел и сейчас.       Ойкава уже было собрался к нему подойти, как увидел, что Хината поднял голову и закрыл глаза. На улице был уже вечер, так что из-за света фонарей и падающего на лицо и волосы Хинаты снега, Шоё выглядел очень завораживающе и слегка эфемерно. Меховые наушники на ушах при этом делали его необычайно милым. Казалось бы, куда еще больше, но в этот момент Ойкава влюблялся еще сильнее.       Однако в голове всплыли воспоминания о том, как Шоё игнорировал его последние две недели, и легкая обида и злость немного захлестнули его. Тоору решил сначала посмотреть, как Хината отреагирует на его звонок. Он набрал номер Шоё и внимательно следил за каждым движением десятого номера Карасуно.       Вот Хината достает телефон из сумки. Вот он видит, кто ему звонит, слегка улыбается, хочет нажать на прием звонка, а затем резко захлопывает телефон.       «Чертов Чиби-чан! Ты же хотел ответить» — с этими мыслями он подошел ближе к Хинате и сказал:       — Еще никто меня так долго и упорно не игнорировал, Чиби-чан!       Ойкава увидел, как от неожиданности Хината выронил телефон, обернулся, и в его глазах зажегся легкий огонек, при этом Шоё слегка дернулся вперед, но тут же встал как вкопанный.       «Да что же это такое? И ответить хотел, и видно, что рад меня видеть. Что творится в твоей голове, Чиби-чан?» — подумал про себя Ойкава.       Тоору подошел ближе, наклонился и поднял телефон, вручая его Хинате. Тот дрожащими руками принял его и притянул к груди как какое-то сокровище. Ему сейчас срочно нужна была опора, и, видимо, телефон стал каким-то якорем, чтобы не наделать глупостей: не накинутся от радости на Ойкаву или не сбежать позорно, как он это сделал в прошлый раз.       Они какое-то время так и смотрели друг на друга. Шоё не знал, что сказать и что сделать. Только в мыслях было о том, какой все-таки Ойкава красивый с его этим взглядом. А затем он осознал, что слишком уж разглядывает стоящего перед ним человека и слегка покраснел. Сам же Тоору забавлялся тем, насколько Шоё был смущен и как он нервничал: «Ничего, я тут две недели нервничал, потерпишь».       — Не ожидал вас здесь увидеть, Ойкава-сан… — начал было разговор Хината. Он действительно меньше всего ожидал здесь увидеть Великого Короля. А раз они столкнулись с ним так поздно, то капитан Аоба Джосай явно пришел сюда из-за него.       — Да? А я вот тоже еще сегодня с утра не думал, что буду лицезреть, как ты упрямо игнорируешь мои звонки. Но, видимо, звезды сложились иначе, — развел руками Ойкава.       — Я… — Хината хотел хоть что-то сказать в свое оправдание, но почему-то так ничего и не мог вымолвить и перевел свой взгляд на свои ботинки, пытаясь так скрыться от пронизывающего насквозь взгляда Ойкавы.       — Ты знаешь, это даже забавно, — хмыкнул Тоору, и недобрый огонек промелькнул в его глазах. — Ты обыграл меня, а после того, как я тебя поцеловал, хотя в тот вечер и видеть-то тебя не должен был хотеть, ты сбежал. Но я хотел тебя видеть и частично был рад, что встретил тебя. Правда, непринуждённо болтающим с Ива-чаном, но это другая история. А ты просто игнорируешь мои звонки и даже ничего не пишешь в ответ. И я был бы благодарен, если бы ты смотрел на меня, а не асфальт, когда мы с тобой разговариваем.       Ойкава протянул руку и приподнял голову Хинаты за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза.       — Не отпущу твою руку, потому что как только я это сделаю, ты тут же опустишь глаза.       А Хината уже поделать ничего не мог, и даже если бы Ойкава отпустил его подбородок, то не переставал бы смотреть в глаза Великого Короля. Обычно шоколадные глаза Тоору казались абсолютно черными. И сейчас он больше всего походил на ухмыляющегося демона. А Тоору продолжал:       — Может, ты мне уже скажешь, что я тебе неприятен? Мы тогда разойдемся, и я больше тебя не побеспокою.       «Что?!» — промелькнуло в голове у Хинаты — «Шоё, ты идиот, скажи уже что-нибудь нормальное. Ты же не хочешь, чтобы он уходил».       Ойкава прекратил выжидающе смотреть на Хинату, убрал свою руку с его лица, развернулся и уже собирался уходить, как карасуновец схватил его за рукав, сказав при этом:       — Не уходите…       Ойкава остановился, вздохнул и, повернувшись к Шоё, сказал:       — Слушай, ты и твои действия противоречат сами себе. Ты не даешь ни намека на какие-либо действия. И все, что я понял за это время, что я тебе просто неприятен. А сейчас ты просишь меня не уходить. Это вообще как называется? — Ойкава говорил все это очень раздраженным голосом. Он явно был на грани.       — Я знаю, как это все выглядит со стороны. Но… Я не хочу, чтобы вы уходили. И вы мне не неприятны, — сказал Шоё, слегка покраснев, надеясь, что в сумерках Ойкава этого не заметит. Но, честно говоря, сомневался в том, что хоть что-то может скрыться от капитана Аоба Джосай, когда он настроен серьезно. При этом рукав Ойкавы он не отпустил.       — Так, с этим разобрались, — Ойкава сказал это раздраженно, но ему самому показалось, что часть груза, который лежал на нем последние две недели, упал. Плохо, правда, что не весь груз. — Тогда, может, объяснишь?       Хината чуть помолчал, потом поднял голову и сказал:       — Я хотел поговорить с вами еще после победы над Шираторизавой, но меня взяли в оборот с учебой и кроме вечерних тренировок у меня еще были вечерние занятия. Мне было не совсем до всего этого. А потом этот лагерь в Шираторизаве. У меня просто времени не было.       — Ага! И признаться, что ты глупо поперся в Шираторизаву без приглашения, а теперь исполняешь роль мальчика на побегушках, не так-то просто. Так как это при разговоре однозначно бы вылезло.       Хината покраснел и смутился.       — Я, правда, в этом ничего плохого не вижу, ты наоборот молодец, — спокойно продолжил Ойкава. — Ты знаешь, я вот тоже подумал, что это хорошая причина игнорировать звонки. Но… Написать смс-то ты мог? Ну, например, что-то типа «Ойкава-сан, мне все это не интересно, давайте останемся друзьями» или «Я не знаю, как на это реагировать, мне нужно подумать пару недель, а может и больше. Как чего надумаю, позвоню». Да и куча других вариантов сообщений, на которые могло уйти пару минут всего. Вывод: ты до сих пор не определился или определился, но не можешь принять это. Так?       Хината на это кивнул.       — Я хотел с вами поговорить, но считаю, что это все не телефонные разговоры. Хотел, чтобы мы лично поговорили. Правда, сейчас я не уверен, что смогу выразить все, что я думаю.       Ойкава немного помолчал, а затем, тяжело вздохнув, заговорил:       — Я не знаю, что ты там себе напридумывал и, что ты там себе думаешь в принципе. Но то, что ты уже не бежишь от меня и общаешься со мной, а еще до сих пор держишь за рукав, это я даже не знаю, наверное, хорошо? Да? — как бы сам у себя спрашивал Тоору. — Как только ты решишься на разговор, мы с тобой поговорим. Я бы хотел, правда, чтобы это случилось, ну не знаю, в ближайшее время. А то я тоже начну что-то себе накручивать.       Шоё кивнул, продолжая держать Ойкаву за рукав.       Тоору посмотрел вокруг и понял, что они тут уже достаточно долго разговаривают, а снег усиливается.       — Слушай. Я вообще хотел, чтобы ты сегодня переночевал у меня. Снег усиливается, а тебе еще ехать и на автобусе, и на твоем велосипеде. Так что ты можешь просто промокнуть и замерзнуть по дороге. В итоге заболеешь, и твои труды пройдут насмарку.       Хината долго не раздумывал, так как понимал, что добираться до дома довольно рискованно. Правда вот находиться наедине с человеком, который к тебе неровно дышит, да и сам ты к нему вроде как тоже, было не совсем то, чего бы Шоё хотел в данный момент. И он тут же вспыхнул от того, какие мысли к нему пришли в голову. И он впал в легкий ступор, из которого его вывел слегка насмешливый голос Ойкавы:       — Чиби-чан, ты побил сегодня все рекорды своего молчания. Кому скажи, что ты можешь так долго ничего не говорить, не поверят. И хотя я в тебе заинтересован, я все же не маньяк и не собираюсь на тебя набрасываться, пока мы с тобой все не обсудим. Не знаю, что тебе там наговорил Ива-чан, что ты стал бояться находиться со мной наедине, — пробормотал Ойкава. — Ну, так что, идем?       — Да, только маму надо предупредить, — капитулировал Хината.       — Давай по дороге позвонишь, а то я, честно говоря, замерз. Да и ты тоже, скорее всего. Руки вон ледяные.       Ойкава взял его за ту руку, которая держала за рукав и слегка растер, затем он сделал тоже самое с другой рукой. И сцепив свои пальцы с пальцами Шоё, Тоору засунул свою и руку Хинаты в свой карман. Шоё, когда понял, что они будут идти фактически держась за руки, хотел было вырваться, но Тоору только сильнее сжал его пальцы.       — Давай ты не будешь вырываться. Я из-за тебя замерз, я из-за тебя места себе не находил две недели. Так что это моя награда.       Шоё ничего не оставалось делать, как сдаться и пойти рядом с Ойкавой. Пока они шли, он позвонил и сообщил маме, что ночевать будет у Великого Короля. На что она очень обрадовалась, так как переживала из-за того, как он будет добираться до дома в такую погоду. И напоследок сказала, что рада, что они, наконец, помирились, и чтобы Шоё не наделал глупостей. Карасуновец же в очередной раз поразился проницательности своей мамы.       Руку он так и не вытаскивал из кармана Ойкавы, так как тот достаточно сильно ее держал. Так, чтобы и не причинять неудобство, но и так, чтобы так просто ее было не отдернуть. От этой руки по всему телу Шоё разливалось тепло. Ему даже казалось, что он на улице явно не зима, а лето. И только падающий снег говорил об обратном.       Придя в квартиру, Ойкава быстро всучил ему одежду со словами:       — Давай, дуй в душ, а я пока поесть подогрею и приготовлю чай. Ты же наверняка голоден?       — Да, спасибо огромное, Ойкава-сан! — Хината поклонился и быстро побежал в душ.       — Этот Чиби-чан меня с ума сведет своими выходками, — проворчал Ойкава и пошел на кухню.       Хината же, быстро раздевшись, встал под душ и включил почти горячую воду. Так как понимал, что простояли они на холоде достаточно долго, а то тепло, которое шло от руки Ойкавы, было скорее фантомное. С момента, как он увидел Великого Короля перед собой, Шоё пребывал в каком-то трансе. И только сейчас в полной мере он осознал, что произошло: Ойкава пришел не для того, чтобы выяснять отношения, хотя по итогу оно все равно так и получилось, а для того, чтобы Хинату не замело снегом, когда бы он добирался домой. Это заставило его улыбнуться.       «Так, хватит уже тупить. Великий Король, наверное, уже думает, что зря связался с умалишенным. Я за все время толком даже предложения не сказал. Возьми себя в руки и поговори с ним. Потому что ты же сам знаешь, что обидел его своим идиотским поведением». Ход его мыслей был прерван урчанием в животе. И он осознал, что слишком голоден. Так что быстро вытеревшись и переодевшись в одежду Ойкавы, Шоё вышел из душа и прошел на кухню. Там его ждал Тоору, разливая чай по чашкам. Хината посмотрел на стол и увидел, что там стояли его любимые мясные булочки и рис с яйцом.       — Спасибо, Ойкава-сан, — сказал Шоё и широко улыбнулся.       — Ну наконец-то ты улыбнулся за весь вечер. Жалко только не из-за меня, а из-за еды. Видимо придется тебе таскать мясные булочки, чтобы ты чаще мне улыбался.       — Это не из-за еды, а из-за вас, — буркнул Шоё, присаживаясь за стол, и принялся есть.       Ойкава всегда поражался аппетиту этого неугомонного ворона, хотя понимал, что если целый день так носиться и прыгать, то пищи для восстановления энергии потребуется много.       — А как вы узнали, что я в Шираторизаве? — поинтересовался Шоё, жуя булочку.       — Видимо, действительно нужно было к тебе с булочками прийти, глядишь и поговорили бы, — пробурчал Ойкава. — От Киндаичи узнал.       Он взглянул на Хинату и понял, что тот ждет от него более развернутый ответ. Так что ему пришлось продолжить:       — Пришел на тренировку, а парни обсуждали, какой ты клевый и замечательный.       Хината от такого заявления слегка подавился. И после того, как откашлялся, сказал:       — Они бы такого не сказали.       — Так конкретно они, конечно, не сказали. Но что-то похожее — да. Они восхищаются твоей силой воли. Ты, кстати, нашел то, что искал в этом лагере?       Хината уставился на Ойкаву и затем хмыкнул. Кто бы сомневался, что Ойкава Тоору сразу поймет, что Хината не просто так пошел в это лагерь. При том, что сам Шоё первые пару дней не понимал, что он вообще там забыл.       — Да. Изначально я хотел пообщаться и посмотреть на тренировки тех, кто хорошо играет. Как у них происходит развитие. При этом не игроки старше меня на два года, а такие же одногодки, как и я.       Я знаю, как это все выглядит со стороны. Не особо красиво, и мой тренер и капитан поругали меня за такое своеволие. Но я благодарен тренеру Шираторизавы, что он меня оставил. Эти дни на самом деле одни из самых ужасных. И не потому, что я «мальчик на побегушках». Я и здесь нашел способ, как из своего положения сделать способ тренироваться. Но ужасное в том, что я не могу играть. Это невыносимо, когда ты видишь, как играют другие, и не можешь к ним присоединиться. Но с другой стороны, я сейчас много смотрю и наблюдаю. Я не знаю основ, отдельно мне их никто объяснять не будет, да и показывать тоже. Так что остался только один вариант — наблюдать. Я сейчас много смотрю на то, кто как подает, кто как блокирует и принимает мяч. И сейчас я понимаю, почему вы так много внимания уделяете наблюдению. Это очень интересно. Теперь я знаю, что у Тсукушимы точка съема выше, чем ему обычно подает Кагеяма. Я уже лучше понимаю, куда летит мяч, и что будет проводить противник — атаку или финт. Но на практике попробовать практически ничего не могу. Это печально. Но завтра последний день, а через пару дней у нас будет тренировка в Карасуно. Так что там и смогу попробовать что-то новое. В конце концов, нужно учиться что-то делать еще, кроме как бить по мячу. В чем-то я согласен с тренером Шираторизавы, что без Кагеямы я не особо ценный игрок.       Ойкава, который в момент рассказа пил чай, резко поставил кружку на стол и, сверкнув глазами, практически прошипел:       — Чтобы я слышал это в первый и последний раз, — затем он вздохнул и уже более спокойно продолжил. — Я тебе уже говорил, что в атаке всегда главный нападающий. И от его способности играть в воздухе зависит степень прохождения этой самой атаки. Задача связующего дать тебе такой пас, с которого тебе будет удобнее всего забить. И если бы тебя не было в вашей команде, то Тобио-чану не было бы кому пасовать. Ну то есть было бы, конечно, но без тебя они бы не достигли того результата, который сейчас есть. Ясно тебе, не особо ценный игрок?       Хината, сначала испугавшись резкой смены настроения Ойкавы, под конец же смутился, и ему оставалось только кивнуть головой.       — Спасибо, Ойкава-сан, что позаботились обо мне, — сказал Шоё, когда закончил ужинать.       — Не переживай. Если бы ты позволил, я бы о тебе чаще заботился.       После этой фразы повисло неловкое молчание. И Хината собирался уже что-то сказать, как Ойкава встал из-за стола и стал убирать посуду.       — Я сейчас помою посуду и буду заниматься. У меня задания есть кое-какие, все-таки экзамены скоро. А ты можешь делать, что хочешь. Можешь поиграть в приставку, почитать что-нибудь, ну, или спать завалиться. Я думаю, ты все-таки сильно устал за это время. Хорошо, Чиби-чан?       Хината кивнул. Как и сказал Ойкава, он занимался. У него были на носу выпускные экзамены, так что готовиться приходилось почти каждый день. Хотя он и хорошо учился, но все же переживал. А Хината взял какую-то книгу и читал. Правда, о чем она была, он так и не понял, так как все мысли у него были о сидящем рядом капитане Аоба Джосай.       Ночью Шоё долго не могу уснуть, видимо из-за потрясения от неожиданной встречи с Тоору. Поведение Ойкавы в данном случае ему было не понятно, так как тот не скрывал своего интереса к Шоё, но и шагов навстречу не делал. Хотя, тот факт, что он пришел сегодня за Хинатой и позвал его к себе, явно о чем-то и говорил. Но все же это не было каким-то сильным намеком на дальнейшее развитие их отношений. Ну, разве только что пару фраз, сказанных Ойкавой. Карасуновец понимал, что Тоору держит дистанцию, чтобы у Хинаты было время прийти в себя, такая своеобразная передышка. И за эту передышку он был неимоверно благодарен Великому Королю.       И все же это все было временно. Ойкава просто дал время привыкнуть и смириться, а потом он просто припрет к стене и спросит: «И что же ты решил, Чиби-чан». И хотя Хината понимал, что хочет развития отношений с Ойкавой, все же сомневался. И эти сомнения мог развеять только один человек. Тот, кто сейчас спал на футоне. Шоё хотел утром напроситься остаться у Ойкавы еще на один вечер и все прояснить. Тем более, что на завтрашний вечер тоже передавали снег. Он перевернулся на бок и посмотрел на спящего Ойкаву. Тот был как всегда красив, даже во сне. Хината последние их встречи всегда краем глаза любовался тем, насколько красивый был Великий Король, хотя раньше и не понимал, почему он на него засматривался. Поддавшись искушению, он протянул руку к лицу Тоору и легким касанием провел по щеке, очертил линию скул и подбородка и провел по губам. Шоё хотел еще раз поцеловаться с Ойкавой. Его губы до сих пор жгло огнем, когда он вспоминал свой первый поцелуй после матча с Аоба Джосай. Вот только сейчас ему хотелось, чтобы с его стороны это тоже было осознанно.       — Что же вы со мной делаете, Ойкава-сан? — шепотом сказал Хината и, убрав руку, быстро отвернулся. Поэтому он не увидел, как Ойкава открыл глаза и победно улыбнулся.