Ты — мой дом

— Что скажете? — Неплохо, — отвечает Чонгук, всё еще вглядываясь в вид из окна.        В этот раз ему, видимо, повезло с соседом, а еще с тем, что оба дома находились в конце улицы. В позапрошлый раз ему попались взбалмошные подростки по соседству и не то, чтобы Чонгук был стар для всего этого дерьма, просто тогда его тревожила бессонница и он превратился в двадцатипятилетнего ворчащего старика. Наверное, именно поэтому он съехал раньше обещанного срока. — Как и договаривались? — с улыбкой на губах интересуется женщина. На ней деловой серый костюм и дешёвые бусы. — Да. На две недели, — он оборачивается к хозяйке дома и протягивает наличные, наблюдая за тем, как она вежливо и коротко кланяется ему, а затем покидает дом, оставив свою визитку на крайний случай.        Чонгук накрывает лицо руками и тяжело выдыхает. Руки падают вниз, как и дорожный рюкзак, в котором несколько вещей и предметы для гигиены. Технику он перестал с собой брать еще полтора года назад. Слишком тяжело с ней передвигаться, если дело касается автостопа. И нет, он может позволить себе такси, просто так куда интересней.        После восьми лет в группе и двух лет в армии; после всего пережитого, включая депрессии и нервные истощения, он просто хотел почувствовать жизнь во всей её красе. И, как ни странно — почувствовал. Два года скитаний по Европе, а теперь и Америке хорошенько исцелили Чонгука, даже если иногда казалось, что в сердце и в душе не хватает последнего пазла для полноценности.        Может быть тем пазлом были шестеро парней, с которыми он потерял связь, как только вернулся из армии? Если с Намджун-хёном и Юнги-хёном он еще как-то контактировал до армии, то со всеми остальными связаться было невозможно. Какова была причина? Если бы он знал.        За последний год он узнал, что Тэхён в данный момент проживает в Париже, а Джун, Юнги и Хосок-хён занялись каждый своей музыкой и продюссированием. Сокджин-хён стал тем, ради кого Чонгук здесь и оказался. Он слышал много о штате Луизиана, а также достаточно долго гуглил о Новом Орлеане, чтобы действительно решиться оказаться здесь. Выбор пал на самую окраину, где, по его мнению, должно быть более менее спокойно, а еще потому, что рядом находилось озеро. С недавних пор Чон действительно любил природу, наслаждаясь тёплым ветром, покачивающим пряди его отросших волос.        Желудок жалобно заурчал и парень опустил голову, взглянув на наручные часы. Время только перевалило за шесть вечера, а это значит, что он всё еще успевал в какой-нибудь из местных магазинчиков на окраине. Один из небольших супермаркетов он видел совсем недалеко, поэтому достав из рюкзака портмоне, Чонгук взглянул на себя в зеркало, решив что пора посетить салон, и отправился на улицу.        С помощью телефона он сориентировался на местности и довольно быстро нашёл нужный ему супермаркет, запасаясь тележкой. Чтобы лишний раз не ходить за покупками, парень накидал еды сразу на две недели, вновь и вновь возвращаясь к стенду с хлопьями. Чонгук был зависим от них в последние два года и это заметно сказалось на здоровье его кожи. К великому сожалению Чона, пришлось перейти с шоколадных на обычные глазированные. Размышляя о том, как ему найти Сокджина в Орлеане, он сосредоточился на том, что для начала ему нужно будет позвонить их последнему менеджеру. Только он мог поведать о ком-то из его бывшей семьи. О его братьях. Менеджер-ним всегда был добродушен к Чонгуку и искренне сочувствовал брошенному ребёнку, когда тот остался совсем один, вернувшись из армии. — Вам нужен пакет? — интересуется кассир, и Чонгук поднимает голову. — Да, пожалуйста. Два, — парень начинает доставать продукты и замечает, как замерла чужая рука совсем рядом. Короткие пухленькие пальчики, с парой колец, застыли, вцепившись в такие же хлопья, которые всего несколько минут назад себе выбрал Чонгук.       В такие же, которые они когда-то ели вместе ранним морозным утром.        Чон нехотя поднял голову, встречаясь взглядом с пухлыми губами, аккуратным носом-кнопкой и темно-карими глазами, в которых когда-то видел вселенную. — Чимин, — выдохнул он, заметив, как от произнесённого им имени, вздрогнул парень напротив. — Чонгук, — коротко произнёс Пак и сжал губы в тонкую линию.        Младший даже ничего предпринять не успел, чтобы хоть как-то остановить парня. Чимин слишком быстро запихнул свои хлопья в пакет и выскользнул на выход из супермаркета, оставив Чонгука в полном недоумении и с громко стучащим сердцем в груди.        Он не хотел. Видит вселенная, не хотел встречать именно Чимина. Он пытался наладить связь со всеми мемберами кроме Пака, и не потому, что хён что-то сделал ему. Наоборот, это был Чонгук.        Вернувшись из армии он бы понял поступок своего хёна. Любимого хёна. Хёна, в которого он был влюблён довольно долго. Ни для кого из мемберов не было секретом, что происходило между этими двумя последние несколько лет, но также и не было секретом то, каким напористым мог быть Чонгук. Парень был очень ревнив, и в последние годы, несмотря на то, что Чимин всем сердцем любил его, Чон желал большего. Он хотел выйти из стеклянного шкафа. Чимин был против.        Наверное, с того самого момента всё и пошло наперекосяк. Бесконечные ссоры, слёзы и обвинения. Если по началу это касалось только их двоих, то затем всё отразилось на остальных ребятах. Конфликты разрождались каждый день по несколько раз, и тогда агентством было принято решение — отправить всех в армию, пока они не натворили чего-то совсем за рамки выходящего.        Чонгук думает, что во всём виноват именно он, и поэтому никто больше не хотел с ним контактировать.        Но…он ведь просто любил? Своим сердцем и бестолковой головой. Почему никто не мог усадить его на стул и объяснить, как нужно поступать, а как нет? Почему никто не ткнул носом в то, как отвратительно он себя ведёт? Легче было накричать и обвинить, а не пояснить двадцати двух летнему парню, что такое хорошо, а что такое плохо.        Выйдя из супермаркета с двумя пакетами полными продуктов, он отправился «домой» с мыслью о том, что хочет уехать. Если бы он знал, что Чимин находится в Новом Орлеане, он бы в жизни сюда не приехал. Слишком стыдно и совестно. А еще хуже от того, что сердце, как и прежде рядом с ним, словно птица в клетке, норовит выбраться наружу, скитаясь между железными прутьями.        Вернувшись в дом, парень ставит пакет на кухонный стол и отправляется искать визитную карточку хозяйки. В голове уже мысли о том, что нужно вызвать такси и как можно скорее добраться до аэропорта. Сбежать как грёбаный трус.       В дверь стучат два раза, и он вспоминает о том, что заказал чёртов ягодный пирог для знакомства с соседями. По крайней мере, будет чем перекусить по дороге в аэропорт. Сбросив вызов, Чонгук мчится к двери, цепляясь за собственные ноги, и хватается за железную ручку, как за спасательный жилет, ведь если бы не она, он бы встретился лицом с полом.       Два щелчка, толчок и мягкая улыбка, которая покидает чужие пухлые губы. Клубничный пирог, как в замедленной съёмке, падает из рук блондина прямо на землю, а маленький мальчик рядом ошарашенно смотрит на своего…. — Папочка? …отца? — Чимин, — вновь повторяет Чонгук, словно не они встретились полчаса назад в супермаркете.        Глаза Пака бегают по лицу младшего, и он даже не обращает на то, что его собственный сын щипает его за бедро.       Собственный сын? Какая-то глупость! Чимин ведь не мог…Чимин ведь…гей? — Это твой сын? — срывается с губ Чонгука.       Он не хочет думать, что это так. Почему? Он и сам не знает. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Пак, немного придя в себя и нащупав маленькую ладошку своего чада.       Чон оглядывается назад, словно там есть ответ на заданный вопрос, а затем возвращается взглядом к хёну. — Живу? — Ты будешь здесь жить? — кажется, он немного зол. Чонгук жалеет, что не вернулся домой раньше, ведь он бы уже был на пути в аэропорт. — Я…не уверен, — напугано отвечает младший. — Не уверен? — сквозь зубы.        И почему Чону кажется, что он сейчас же получит пинка под зад? Всегда получал, когда был в чём-то не уверен. Причём от самого Чимина, а хён, как вы знаете, бьёт довольно сильно. — Ты мой сосед? — единственное что приходит в голову младшего. — Всё зависит от того, насколько ты уверен, — фыркает Пак, намекая на трусливость Чонгука.       Мальчик возле Чимина топчется на месте, а затем спрашивает то, что, должно быть, вертелось у него на языке последние несколько секунд: — Пап, а ты знаком с этим дядей?       Чонгук во второй раз пытается обработать информацию, что это действительно сын Чимина. — Да, я тебе рассказывал о нём, — кивает Чимин, взглянув на мальчика. — Это тот злодей? — парень оборачивается к Чонгуку, у которого из-за стыда уши краснеют, а шея покрывается красными пятнами. Он всё еще сожалел. Всегда. — Извините, мне нужно… — Собрать вещи? Хорошая идея, — хён разворачивает сына, намереваясь отправиться домой, а Чон безмолвно отступает назад, надеясь на то, что больше никогда его не потревожит. Только вот чья-то рука не позволяет закрыть дверь. — Ты, блять, серьезно?       Чимин зол, а когда Чимин зол — нужно бежать.        Именно таким Чонгук его запомнил в тот вечер. Злым, плачущим и швыряющим вещи. Чон поздно осознал, что растратил всё их время на ссоры и ревность, поэтому просто сбежал. — Хён, — младший испуганно отступает назад, пытаясь сфокусироваться на краснеющем лице напротив. — Мне действительно жаль. — Да неужели?       Чонгук давится воздухом, потому что глядя на Пака, ему кажется, что они вернулись на четыре года назад. В ту же комнату, с теми же обоями светло-бежевого цвета. — Правда, — часто кивает Чон, глядя на то, как сжимаются кулаки старшего. — Я не… — Я звонил тебе. Звонил все те дни, пока они не забрали меня, — выплёвывает он. — Звонил даже после того, как вышел из армии. Я пытался связаться с тобой, но ты просто избегал меня, кусок дерьма!       Чонгук в шоке. Серьезно. — Ты мне…что? Менеджер-ним забрал мой сотовый в тот же вечер под предлогом того, что мне нужно успокоиться и собрать мысли в кучу. Я не получил свой старый телефон назад, даже когда вернулся из армии, — младший упирается поясницей в стол и уже чувствует нарастающую боль. В последнее время его часто стала беспокоить боль в спине, поэтому он хмурится, смещая ладонь на болезненный участок. — Ты мог позвонить мне! — не отступается немного остывший Чимин. — В любой момент. — Хён, я не думал, что тебе всё еще… — Ты никогда не думал, — закипает старший, но затем выдыхает и отступает назад, заметив, как лицо Чонгука кривится от боли. Он все еще помнил какие проблемы были у Чонгука со спиной. Сам не раз утирал его слёзы, когда всё было слишком плохо.        Младший бочком направляется в гостиную и падает на диван, ощущая всеми фибрами, как спадает боль. Еще он надеется, что ему невзначай не прилетит в голову стул или что-то в этом роде, потому что такое было пару раз. Если Чимин зол — прилететь в лицо может даже чёртов дом. — Зачем ты приехал сюда? — слышит он голос Пака, но открывать глаза не решается. — Я…путешествую. Останавливаюсь в каждом городе на пару недель, чтобы затем продолжить свой путь, — шепчет младший и ощущает, как прогибается под тяжестью чужого тела диван. Он открывает глаза. — Почему ты…ладно, я пойму, почему ты не хотел связываться со мной, но с другими? Никто из парней ничего о тебе не слышал. Все переживают.       Брови Чонгука ползут вверх. — Менеджер-ним сказал, что они не желают общаться со мной. Сказал, что… — Что за бред? — хмурится Пак, скрестив руки на груди. — Тэхён-и постоянно о тебе говорит. Намджун-хён пытался найти тебя для совместной работы, как и Юнги-хён. Ты мог позвонить каждому из них, но ты…струсил? — Я боялся, что всё испортил, — Чон опускает голову, глядя на свои пальцы. — Мы все разошлись не на хорошей ноте. Из-за меня мы… — Чонгук, завали! — перебивает хён. — Наши ссоры никак не касались остальных. Наша ссора никак не поспособствовала тому, что все пошли в армию. Этому посодействовала компания. Шихёк сам решил, что нашу лавочку пора сворачивать, как только мы стали приносить ему недостаточно денег. Если бы ты не был погружён в чёртову ревность, то понял бы всё с самого начала.        Чимин заканчивает свою тираду, а Чонгук молча хлопает глазами и гулко сглатывает, ощущая себя полным идиотом. В который раз. Просто следовало взглянуть дальше своего грёбаного носа. — Выходит менеджер-ним специально не… — Позволял налаживать контакт? Да. Если мы все соберёмся вместе и снова что-то выпустим, ты представляешь, сколько шума мы наделаем? Им это не нужно.        Чимин расправляет собравшийся на животе свитер, а затем по привычке запускает пальцы в волосы и прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Чонгук любил всё в Чимине. От родинки на шее, до шикарных крепких бёдер.       Чонгук всё это проебал. — Чимин, ты злишься на меня? — тихо спрашивает он, наблюдая за тем, как Пак тут же распахивает глаза. — Я готов тебя прикончить! Но для начала я должен покормить своего сына, ты, кусок дерьма! — хён поднимается с дивана и цепляется ногой за рюкзак Чонгука, оставленный там ранее. Тихо ругнувшись, он выходит из гостиной и кидает быстрый взгляд на кухонный стол, где все еще находятся два неразобранных пакета с продуктами. Чимин застывает и нервно поправляет прядь волос. — Ты голоден? — А? — немного зависнув, подаёт голос Чон. — Я спрашиваю, голоден ли ты? — хмурит он брови, а затем закатывает глаза. — Кого я спрашиваю? Ты всегда голоден, — он подходит к входной двери и оборачивается в который раз. — Собери свои яйца в кулак и приходи на ужин. Мой дом через дорогу.       Чонгук думает, что Чимин ангел.        Как только слышен щелчок двери, младший облегченно выдыхает и сползает чуть ли не на пол, вбирая воздух полной грудью. Что за дерьмо вообще? Он не планировал встречать Чимина, ни сегодня, ни через месяц, ни через год. Он виноват перед ним по всем возможным пунктам, но тот как всегда, самая добродушная плюшка, заботится о его питании даже спустя четыре года.        Скатившись с дивана окончательно, Чон поднимается на ноги и направляется на кухню, чтобы разобрать продукты. Как и ожидалось, мороженое растаяло и растеклось по всему столу, поэтому младшему приходится хорошенько вылизать заляпанный стол, а затем и пол.        Всё еще переваривая произошедшее, он начинает понимать, почему менеджер-ним казался странным и был против того, чтобы Чонгук ехал в Новый Орлеан. Он даже звонил ему пару раз, чтобы переубедить. Внушить то, что встреча с Сокджин-хёном может плохо сказаться на нём в том плане, что Сокджин его стал «недолюбливать».        Да, по словам менеджера-нима его все недолюбливали, и Чонгук жил с этим два года. Закончив с уборкой, Чон отправился в душ, так как после встречи с Чимином он вспотел, как последняя свинья, и нуждался в водных процедурах, как никто другой. Время уже перевалило за восемь, когда он наконец-то напялил на себя белую футболку и чёрные джинсы, которые всегда имелись в его рюкзаке. Приведя волосы хоть в какой-то порядок, он вышел из дома и наткнулся на два пирога. Один из которых уже был совсем непригоден для употребления, срастаясь милыми узорами с каменной гладью. По всей видимости, приезжала доставка, пока он был в душе.        Подняв новый упакованный пирог, он на дрожащих ногах направился к дому напротив. Довольно уютное жилище, чем всегда и отличался Чимин. Ничего лишнего. Зелёная лужайка, детский велосипед и футбольный мяч. На веранде плетёный кофейный столик и два стула. С другой стороны небольшие садовые качели.        Чонгук замер, как только поднял руку вверх, намереваясь постучать. У Чимина был…сын? Это значит, что у сына есть мать. И эта мать его жена? Паника подступила к горлу Чонгука, и не будем врать, он снова хотел сбежать. Зачем он здесь с этим чёртовым пирогом? У Чимина своя семья, а он…он бывший коллега по работе.        Младший опустил руку, пялясь на упаковку с пирогом, и не заметил, как медленно приоткрылась входная дверь, а в щель пролезла мальчишечья голова, наблюдая. — Папа говорит, что если долго держать рот открытым, то муха залетит, — парирует мальчик, и Чонгук вздрагивает. — Это пирог? — Эм, да, — кивает Чон. — Клубничный? — Я если честно даже… — Джунён? — слышится голос Чимина, а Чонгука бросает в дрожь. У него еще есть возможность сбежать? — Что ты здесь…? Чонгук.       Пак застывает рядом с сыном в проёме двери и осматривает снизу-вверх, словно оценивая. — Ты опоздал. Прихорашивался что ли? — прищурился Чимин. — Принял душ. — Малыш, возвращайся к Хельге, а я разберусь с нашим гостем.        Слово «разберусь» звучит устрашающе, именно поэтому Чон начинает волноваться вдвойне. Он перекатывается с ноги на ногу, пока Джунён нехотя исчезает из дверного проёма, а хён шире открывает дверь, отойдя в бок, чтобы гость смог пройти. Как только младший оказывается внутри и принимается рассматривать дом, Чимин забирает коробку с пирогом из его рук и идёт в столовую, следом за которым решает направиться и Чонгук.        Он снова нервничает, потому что отвык оставаться наедине с Чимином за эти четыре года. Он в принципе отвык от Чимина. Думал, и может даже надеялся на то, что он больше никогда не увидит хёна. Тот плачущий парень навсегда отпечатался в его памяти и напоминал о всей той боли, что Чонгук ему причинил. — Хорошо, — вдруг начинает Пак и открывает двухстворчатый холодильник. — В последнее время мы стали налегать на американские блюда, так что не жди жареного риса или рамёна. Даже кимчи не жди. — Хён, это твоё любимое блюдо, — поправляет Чон, усевшись на высокий стул, за что получает раздражённый взгляд. Нужно исправляться. — Я не придирчив. Особенно к тому, что готовишь ты, — во всяком случае, он сможет соврать в очередной раз, как делал это раньше. Конечно, во благо их отношений. — Это готовил не я, — блондин оборачивается и ставит две тарелки на стол, в одной из которых запечённая картошка и курица, а в другой свежие овощи. — Скажешь за это спасибо Хельге. — А Хельга это…? — Моя домработница и по совместительству няня Джунёна, — Чимин берёт одну из тарелок и ставит её в микроволновку, устанавливая таймер, пока Чонгук приспосабливается к сладкому перцу. Он был слишком голоден.        На языке младшего крутятся тысяча вопросов, а также комплиментов в сторону его хёна, но он заедает всё это овощами и старается не смотреть на когда-то любимые бедра плотно обтянутые светлыми джинсами. У Чимина всё еще осталась привычка прятать руки за длинными рукавами и слишком часто поправлять волосы.        Он был всё так же прекрасен, и Чонгук осознал, что скучал по этому. Скучал по его улыбке, по его низкому и хриплому голосу, а еще по этим глазам, в которых он видел россыпь галактик. — Хватит пялиться, — произносит Чимин, открывая дверцу микроволновой печи. — Я всё вижу в отражении. — Прости, — сглатывает младший, цепляя пальцами вилку. Он уже и забыл, когда использовал палочки для еды.        Следующие несколько минут его голову и желудок занимает только потрясающая на вкус еда. Слюни текут так, будто прямо сейчас перед ним лежит раскрасневшийся и вспотевший хён, с которого хочется слизать каждую капельку пота.       Чон давится. — Какого…боже, — спрыгивает со стула Пак и начинает похлопывать Чонгука по спине. От этого совсем не лучше, потому что каждое его прикосновение, словно током по оголённым нервным клеткам. — Воды, — хрипит Чонгук, уворачиваясь от чужих рук.        Блондин слушается и наполняет прозрачный сосуд водой, протягивая раскрасневшемуся младшему, который хватается за стакан дрожащими руками. Он снова вспотел и непонятно из-за чего. Рядом с Чимином он превращается в какую-то грёбаную лужицу. — Я уже и забыл каким ты бываешь, — выдыхает Пак, присаживаясь обратно на стул. Чонгук смущенно поджимает губы и опускает голову, стараясь не вспоминать их последнюю встречу. Он и вправду не уверен в том, должен ли находиться здесь после всей той боли, что он причинил хёну…и себе. — Мне жаль. — Ты просто подавился. — Не за это, хён. Мне действительно жаль, что я себя так вёл…тогда. Ты не заслуживаешь.       Аппетит и вовсе исчез, поэтому Чонгук отложил вилку и после долгого молчания уже действительно собирался уходить, но Пак решил всё иначе: — Да, я не заслуживаю, но мне следовало вести себя иначе. Мне следовало понять, что ты еще тот собственник, но…я действительно не хочу это больше обсуждать, Чонгук. Прошло достаточно времени чтобы обдумать всё и…у меня есть сын. Это единственное, о чём я должен беспокоиться сейчас.       Младший кивает и трёт ладони о джинсы, чувствуя, как они потеют. Он действительно хочет уйти, и хён всё понимает. — Мне убрать? — Да, я. Спасибо, — кивает брюнет, соскальзывая со стула.       Он хочет подойти к Чимину сзади, пока тот разбирается с посудой. Хочет обнять его за талию и положить голову на плечо. Поцеловать в шею и вдохнуть запах шампуня. Но он был больше не его. Чонгук в который раз осознал, что он самый настоящий кретин. Натянув кеды и поправив футболку, он открыл входную дверь и попытался запомнить запах, которым мог теперь пахнуть его хён. Чем-то уютным и семейным. Он постарается запомнить его таким навсегда. — Чонгук? — слышит он голос, как только начинает спускаться по лестнице на крыльце. — Ты ведь придёшь завтра на пирог, который притащил?       Младший оборачивается, кусая нижнюю губу. Он бы хотел. Очень хотел, но… — Да, с удовольствием. …он не может позволить себе всё испортить снова.        Пак с подозрением хмурится, а затем кивает словно самому себе и закрывает дверь. Чон не спит всю ночь, пытаясь прокрутить в голове последние сутки и расставить всё по полочкам. Он приходит к выводу, что нужно удалить номер менеджера-нима, а еще лучше кинуть его в чёрный список. Чонгук был полным идиотом, когда слушал чужого человека и совсем не пытался связаться с кем-то из мемберов напрямую. Он был напуган и чувствовал себя виноватым, может именно поэтому позволил себя одурачить, веря в то, что было бы легче принять.        Но…теперь у него есть шанс? Если по словам Чимина всё хорошо, то стоит ли возвращаться в Корею, чтобы встретиться с Джун-хёном или Юнги-хёном? Он так по ним скучал. По самой солнечной улыбке Хоби и даже по странноватому Тэхёни-хёну.        Младший искренне не знал, что ему делать. За эти два года он так привык быть один, что находиться с кем-то рядом, принадлежать кому-то, казалось ему дикостью. Каким-то сумасшествием, а когда-то он сам заявлял права на другого человека и старался держать его как можно ближе.        Полностью утомившись к шести утра, парень лениво дополз до кровати, в которую упал лицом, и проспал добрых девять часов, даже во снах всё еще видя те родные и заплаканные глаза его любимого хёна. Первая мысль Чонгука была: Это ведь не сон? Вторая: Как я позволил себе уснуть в одежде?        А затем ответы пронеслись в голове, а по спине пробежался холодок. Это действительно случилось. Он действительно встретил Пака и узнал, что у того есть сын.       Скинув все свои конечности с кровати, Чон отправился в душ, чтобы затем позавтракать хлопьями и хорошенько всё обдумать в очередной раз, от чего в принципе устали даже его мозги. Он не мог здесь оставаться — это факт. Зачем? Если его действительно искали хёны, то было бы разумней вернуться домой. Разве что…нужно было попрощаться с Чимином? Поначалу он хотел спросить Пака почему он переехал именно сюда, почему остался здесь жить, но потом Чонгук вспоминает о Джунёне и его матери, которая должна быть женой Чимина. — Хах, так странно, — вслух произносит младший, раскачивая ложку из стороны в сторону и глядя в окно прямо перед собой.        Еще несколько лет назад макнэ даже представить себе не мог, что его хён может обзавестись семьёй, в которой у него будет жена, а не Чонгук. Да, Чимин гей до мозга костей, а Чонгук бисексуал, но всё же…       Вскочив из-за стола, парень закидывает тарелку в раковину и начинает агрессивно намыливать гладкую поверхность, всё еще пялясь в окно перед собой. Там был дом. Такой уютный и пахнущий чужим счастьем. Без него.        Мысли скрутились в клубок и Чонгук принял решение, что нужно уезжать. Собрав все свои вещи в рюкзак, парень открыл карту и вышел на улицу, заперев дверь. Ключ он, как и обещал хозяйке, оставил под цветочным горшком. В этот раз он не мог позвонить менеджеру-ниму, чтобы тот помог с билетом на самолёт, поэтому пришлось справляться самому.       Обернувшись к дому Чимина, он тяжело выдохнул, и сделав шаг, замер, заметив как суетятся двое парнишек на чужой лужайке. Может это друзья Джунёна? Выглядят слишком взрослыми для того пучеглазого малыша. Один из школьников поднял детский велосипед и стал рассматривать так, словно решал, подойдёт ли тот, чтобы разобрать его на запчасти и сдать за копейки. — Эй, — выкрикнул Чонгук, направляясь к цели.        Оба парня вскинули головы, и всё произошло слишком быстро, даже для когда-то золотого макнэ. Он помнит только то, как скинул рюкзак с плеча и погнался за двумя воришками, что, вцепившись в детский велосипед, побежали по уложенной камнем дорожке. Благо младший продолжал заниматься спортом и иногда боксировал, поэтому мог нагнать и хорошенько накостылять тринадцатилеткам, которые выглядели именно на этот возраст. — А ну стоять! — зачем-то кричал Чон, пробегая мимо третьего дома. Когда оба парня, по всей видимости, выдохлись, один из них решил бросить велосипед и подставить второго, который, запутавшись в собственных ногах, упал на землю.       Чонгук не знал за что хвататься первым: велосипед или ногу подростка. В итоге решив, что велосипед важнее, он, не рассчитав скорости,       схватился за руль и зацепился ногой за колесо, упав прямо на колени. — Твою же мать! — взвыл он, ощущая острую боль в коленке.       Любимые светлые джинсы были небрежно разорваны в месте ушиба и заляпаны свежей кровью, смешанной с содравшейся кожей. Парень сорвал с ближайшего куста несколько зеленых листьев и попытался вытереть собравшуюся кровь, но сделал только хуже, измазав в ней руки.       Поднявшись на ноги, брюнет медленным шагом побрёл к дому своего хёна, закинув детский велосипед себе на плечо. Честно, сегодняшний день шёл по одному месту. А точнее сказать: вся его жизнь шла по одному месту. Казалось, проблемы и Чонгук — это одно целое.       Наверное, спустя долгих семь минут он достиг точки назначения и опустил велосипед на землю, глядя на то, как светлые джинсы ниже колена окрасились в бордовый цвет. Замечательно, теперь он похож на парня, который по пьяни дерётся в подворотне. — Чонгук? — послышался мягкий голос рядом, и младший поднял голову.        Это был Чимин, конечно же. Рядом с ним стоял Джунён, державший отца за руку. Оба выглядели обеспокоенно. — Что произошло? — Пак сорвался с места, фокусируясь то на велосипеде, то на окровавленной ноге. — Его пытались украсть, — тычет пальцем Чон. — Я не позволил этого сделать.       Чимин тяжело вздыхает и прикладывает ладонь ко лбу. Он выглядит измученным. На нём белая рубашка и тёмные брюки, волосы в каком-то маленьком беспорядке, а под глазами тёмный круги. Джунён на его фоне выглядит свежим огурчиком. — Не стоило, — отмахивается хён. — Мы бы купили новый, да и Джунён не может на нём кататься. Двухколёсный не для него. — Это ты так говоришь спасибо? — изгибает бровь младший, пытаясь пошевелить ногой. Боль невыносимая. — Спасибо, — тень вымученной улыбки пробегается по губам старшего, и Чонгук чувствует облегчение.       Он скучал по этому. Он так чертовски скучал…по этому Чимину. — Джунён, иди в дом, — командует Пак, и сын беспрекословно слушается. — Ты тоже. — А? — В дом, Чонгук. Ты сейчас зальёшь кровью весь тротуар, и соседи подумают, что мы кого-то убили средь бела…вечера.       Более трезвомыслящим мозгом он начинает замечать, как изменился Чимин. Его беспокоят какие-то соседи и то, чтобы его ребёнок оказался в целости и сохранности у себя дома. Он выглядит уставшим, словно долгая семейная жизнь высосала из него все силы, а оказывается всего-навсего устал на работе. Чимин работал. Вау. — Садись, — указывает на высокий стул старший. — Я за аптечкой.        Чон послушно опускает свой зад на деревянную поверхность и чуть наклоняется, пытаясь рассмотреть место повреждения. Кровь начала сворачиваться, но зрелище всё еще было отвратительным с учетом того, что в ране была грязь.       Хён появился спустя пару минут с наполовину расстёгнутой рубашкой и аптечкой в руках. Чонгук уже очень давно не видел эти губы вблизи, поэтому старался не смотреть на склонившееся лицо старшего над его коленкой и эти губы, свернувшиеся в трубочку, чтобы подуть на ушибленное место.       Как только смоченный в перекись бинт коснулся поражённого места, младший зашипел и дёрнулся, заехав ногой Чимину в бок. — Держи свои конечности при себе, если не хочешь и вовсе остаться без них, — предупредил Пак, снова смачивая бинт. — Прости, хён, — пробормотал младший, цепляясь пальцами за кухонный стол. Нижняя губа и без того уже подверглась нападению, поэтому нужно было переключиться на что-то еще.       Блондин аккуратно обработал рану, а затем принялся втирать мазь, перерывами обдувая разодранную кожу холодным воздухом. Он ухаживал за Чонгуком, как за ребёнком, и младший пришёл к выводу, что Чимин действительно хороший отец. Он должен был стать отцом. — Чимин? — позвал Чонгук, всё еще думая над своим вопросом. Пак поднял голову, вместе с этим отрезая кусочек чистого бинта. — Джунён…то есть, его мать…где она?       Хён собирает грязные бинты и вату, скидывая всё в одну кучу, а затем закидывает тюбик мази в коробочку. Чон уже и не ждёт ответа, как слышится тихое: — Она погибла.       Младший перестаёт дышать, тупо пялясь в карие глаза напротив, и пытается всем своим видом извиниться за то, что спросил, но вместо с этого срывается очередное: — Ты…вдовец? Брови Пака ползут вверх. — Чонгук, я не биологический отец Джунёна. Если ты не заметил, парню не два года. Ему скоро исполнится пять, — коротко и ясно.       Младший подвисает, поняв, что действительно не мог сложить два плюс два. Если Джунёну будет пять, то Чимин мог зачать его еще на момент, когда они были вместе. Но Пак не его отец…он его…? — Я его усыновил, — поясняет старший. — На этом закончим.       Чимин встаёт с пола и забирает аптечку, возвращая её в шкафчик над умывальником. Затем старший моет руки и, вытерев их о полотенце, запускает короткие пальцы в волосы, склонившись над раковиной. — Ты снова пытался сбежать? — низкий голос разносится, как гром среди ясного неба. — Ты о чём? — хмурится Чонгук, пытаясь согнуть ногу. — Я видел рюкзак. Он всё еще на улице у твоего дома, — хён оборачивается к нему всем телом, глядя прямо в глаза. Чон клянётся, что видит там море разочарования. — Чимин, я… — Делай что хочешь, Чонгук, — устало выдыхает старший и закатывает рукава белой рубашки. — Только потом не пожалей в очередной раз.       Чимин был прав. Чонгук уже пожалел, что не уехал еще вчера и теперь ему придётся передвигаться с подбитой ногой. Пожалел о том, что именно на такой ноте ему придётся разойтись с хёном. Он жалел, что вообще существует.       Поднявшись на ноги и дойдя до прохода у гостиной, парень начал натягивать кеды и спустя пару секунд мучений со шнурками услышал шелест. Кто-то спустился по ступенькам вниз и замер рядом с ним. Чон молился, чтобы это был не Чимин, иначе он не сможет… — Чонгук-хён, верно? — спрашивает малыш, застыв на последней ступеньке.       На этот раз на Джунёне полосатая футболка и серые домашние штаны с динозаврами. Его маленькие пальчики перебирают край лёгкой ткани, а глаза смотрят на брюнета с любопытством. Чон кивает, немного склонившись. — Спасибо, что спас Халка, — он немного кланяется. — Халка? — хмурится Чонгук, пытаясь удерживать вес на одной ноге. — Мой велосипед. Его зовут Халк.       Чонгук вспоминает о маленьком зелёном транспорте, за который он боролся полчаса назад, и улыбается. — Без проблем, парень, — похлопывает он мальчишку по плечу и выпрямляется.       Глаза Джунёна округляются словно блюдца, и он улыбается так, будто увидел взрыв сверхновой. Младший замечает, что у того нет пару зубов. — Baby Bunny? — А? — подвисает Чонгук. — Это ведь ты крольчонок, верно? — Джунён всё еще улыбается и светится, словно звезда на новогодней ёлке. Этот малыш прекрасен. — Откуда ты знаешь? — Папа часто рассказывал о тебе, — парирует мальчик, наконец-то спустившись со ступеньки на пол. — Нет, откуда ты знаешь, что это я? — Твоя улыбка, — тычет пальцем Джунён, а затем безмолвно разворачивается на пятках и взбирается вверх по лестнице. Некоторое время брюнет стоит на месте, так и подвиснув, а затем понимает, что ему уже давно пора.       Схватившись за дверную ручку, он приоткрывает дверь и чувствует, как его дергают за футболку. Парень оборачивается и видит перед собой согнутый напополам белый лист, на котором по-детски нарисован голубым карандашом кролик. Отличительная черта всех кроликов от этого — его большие глаза. Чимин любил его глаза. — Это мне? — тихо спрашивает Чонгук.        Малыш кивает, а затем вздрагивает, как только слышит женский голос, разрывающий тишину в гостиной. Должно быть это та самая Хельга и звучит она куда более угрожающе, чем Пак Чимин. — Спасибо, — улыбается Чон и забирает листок из детских рук.       Малыш снова вежливо кланяется и убегает в сторону столовой, откуда слышится голос уже самого Чимина и грохот посуды. Парень чуть ли не пулей вылетает за дверь и сбегает по ступеням, быстрым шагом переходя через дорогу. Адреналин хлещет так, что израненное колено не в силах соревноваться за то, чтобы на него сейчас обратили больше внимания. Хвала небесам, что рюкзак всё еще лежит на лужайке и никому не пригодился.       Слишком много всего. Слишком много за два дня. Чонгук совсем не любит резкие перемены, и поэтому он в ужасе.       Натянув рюкзак на оба плеча, брюнет достает телефон из кармана и ищет первую попавшуюся забегаловку у дороги или кафе, чтобы хоть где-то посидеть и привести свои мысли в порядок, пока в конечном счёте его не хватила паническая атака. Уж если случится, то беды не миновать.       Выйдя на дорогу и ориентируясь по гугл карте, Чонгук обогнул четыре первых дома, а затем направился вдоль квартала, оглядываясь по сторонам. Уже начинало темнеть, поэтому он не сильно беспокоился за свои испачканные джинсы и перепуганный вид. В его голове была лишь одна мыль: я хочу домой.       Но он не хотел вспоминать сказанные ранее им же слова в лицо Чимину почти шёпотом: Ты — мой дом.       Чон остановился у круглосуточного кафе и убедился в том, что никого внутри по какой-то причине уже не было. Разве что одна девушка сидела у самого входа, по всей видимости, дожидаясь своего заказа на вынос. Внутри было довольно уютно: жёлтые стены, несколько картин и разноцветные диванчики. Чонгук выбрал голубой в самом углу и, подойдя к нему, скинул рюкзак.       Достав из рюкзака переносную зарядку, младший подумал вытянуть оттуда и чёрные джинсы, чтобы отлучиться в туалет и переодеться, но не захотел казаться странным с самого начала. Он и без того выглядел не очень привлекательно.       Заказав себе немного еды и колу, Чон уткнулся в телефон, запихивая в рот как можно больше картошки, уже довольно давно подумывая о том, как сильно он скучает по рамёну или стряпне Сокджина-хёна. Он ведь и приехал в Новый Орлеан только для того, чтобы попытаться найти Кима, попытаться хоть с кем-то наладить контакт. А теперь что?       Парень достал из заднего кармана джинс свёрнутый листок и взглянул на неаккуратный детский рисунок, сам и не замечая того, как губы растянулись в улыбке. Чимин действительно потрясающий человек с добрым сердцем, которого никогда не заслуживал Чонгук. Усыновить чужого ребёнка? Для брюнета это какая-то фантастика. Возможно, он бы когда-нибудь стал подумывать об этом, обзаведясь надёжным партнёром, но сейчас…оказавшись в Новом Орлеане он будто очутился в другой реальности, где от прошлого не осталось и следа.       Каков был его путь? Новые города и страны? Или всё же стоит вернуться домой, где он мелкими шажками сможет наладить отношения со своими хёнами. Разузнает у них всё о Тэхёне и Сокджине. Возможно, когда-нибудь вытащит их задницы из студии, и они вместе навестят кого-нибудь из их бывших мемберов.       Картина выстраивалась прелестная, если учитывать всё то дерьмо, что с ним приключилось за четыре года. Но чего-то не хватало. Или точнее…кого-то.       Чон вновь взглянул на детский рисунок и со стоном упал головой на стол, вдыхая не самый приятный запах исходящий от футболки. Верно, он бежал. Два раза. Конечно от него будет вонять, и парень надеялся, что не на всё кафе.       Когда вторая бутылка колы была допита, а в рот уже не лезла остывшая картошка, младший решил взглянуть на время и с удивлением отметил, что четвёртый час утра подходил к своему завершению. Последние полчаса девушка за стойкой смотрела на него с сожалением и казалось хотела вручить десерт за свой счёт, но остановилась, как только заметила клюющего носом в картошку парня. — Можно мне кофе? — подойдя к стойке пробормотал Чон. — Вам какой? — оживилась блондинка. — Тот, где больше кофеина, — слабо улыбнулся брюнет и был рад, что его поняли.       Пока блондинка по имени Тая выполняла заказ, Чонгук вернулся к столику и закинул рюкзак на плечо, пытаясь поправить свои волосы, глядя в отражение стекла на раме картины. Кофе был готов меньше чем за три минуты, и брюнет вежливо поблагодарил Таю, по привычке поклонившись.       На улице было холодно, и плевать, что август подходил к концу, парень не был готов к такому внезапному нападению. Остановившись у ближайшей лавочки, он достал из рюкзака толстовку и натянул рукава до самых кончиков пальцев. Подобные утренние прогулки, будь то пять утра или шесть для него были привычным делом, ведь в последние дни он предпочитал увидеть и узнать всё и сразу, поэтому был не против вставать как можно раньше, чтобы увидеть рассвет.       Он действительно не знал что делает и куда идёт, пока не наткнулся на круглосуточный супермаркет, в котором было очень тепло. Наверное, именно это сподвигло брюнета немного прогуляться между стеллажей и словить на себе пару обеспокоенных взглядов продавцов за кассой. Младший совсем забыл, что его джинсы всё еще измазаны кровью и грязью. Хах.       Кровь, пот и слёзы. Два пункта уже выполнены, осталось только пореветь где-нибудь в углу магазина, слушая свои старые песни и вспоминая былые времена.       Непонятно как забредя в отдел спорттоваров, Чонгук огляделся по сторонам и попытался найти выход, но наткнулся на маленькие детские велосипеды, которые стояли в ряд с теми, что были побольше. Он вновь потянулся рукой в задний карман джинс, выудив оттуда рисунок. — Надеюсь, я об этом не пожалею, — прошептал Чонгук, направляясь к полке с приставными колёсами для детского велосипеда.       Долго выбирать не пришлось, так как зелёные сразу же бросились в глаза. Как никак, они должны были подходить под цвет Халка. Он хотел взять двое, ведь не понимал какие смогут подойти идеально, но решил, что если Чимин пошлёт его к чёрту, швырнув в него эти самые колёса, то, по крайней мере, будет не так больно принимать удар от одного комплекта.       Уже на улице Чонгук понимает, что не знает где находится и как ему добраться до дома как можно скорее, ведь он ужасно замёрз, а еще нужно отдать грёбаные колёса Чимину. Да, он всё еще настроен вернуться и не испортить всё к чёртовой матери как в прошлый раз. Как он это понял? Чон и сам не знал. Он просто хотел домой, а его дом там, где Чимин.       Вызвав такси и немного потоптавшись на месте, он садится в машину и указывает нужный адрес, стараясь не обращать внимания на косые взгляды водителя. Младший в курсе, что от него дурно пахло и выглядел он не очень, именно поэтому хотелось, как можно скорее вернуться домой в чистую и тёплую постель.       Такси останавливается, и брюнет расплачивается карточкой, вылезая из машины чуть ли не ползком. Время — седьмой час утра, и его как-то не волнует, что кто-то может спать, ведь он сам не спал уже целые сутки, если не больше, поэтому парень стучит несколько раз в дверь и уже собирается оставить презент у двери, как слышит поспешный топот и скрип. Это Чимин. Взлохмаченный, заспанный и помятый. Это его любимый Чимин. — Ты что…? — Это для Джунёна, — Чонгук протягивает коробку небольшого размера, глядя на то, как озадаченно хмурит брови его хён, топчась босыми ногами на пороге. Старший подносит руки к лицу и потирает глаза, пытаясь сфокусироваться на брюнете. — Я думал, ты уехал, — хрипит хён. — Как видишь, я всё еще здесь и было бы круто, если бы ты забрал коробку, — устало проговорил младший. Его глаза действительно закрывались сами по себе, и он начал терять связь с реальностью. Выпитый кофе постепенно переставал действовать. — Что в ней? — Хён, на то они и в коробке, чтобы ты их открыл и узнал, — стонет Чонгук, вытягивая руки вперёд. — Они? — ползут вверх брови блондина. — Ты издеваешься? Просто возьми, а остальное обсудим позже.       Спустя несколько секунд Чонгук уже был готов поставить коробку на пол, но Чимин перехватил её своими маленькими пальчиками, и младший вздохнул с облегчением. Он слишком устал чтобы даже просто стоять.       Немного пошатываясь, Чон поднял два пальца вверх и развернулся, прихрамывая, направляясь к дому. Он действительно не помнил, как открыл дверь и упал лицом в чистые простыни. Просто в какой-то момент всё вокруг стало расплываться, а затем темнота.