Obscura Nox Animae

Гарри был голоден. Разве они не могли определить это по звуку его криков? Конечно, нет, напомнила себе Лили, пока ребенок продолжал кричать. Джеймс тоже никогда не замечал разницы. Он полагался на метод проб и ошибок, чтобы выяснить, нужно ли Гарри что-то поесть или сухой подгузник, устал ли он или неудобно, или просто нужно немного любви. Вещи, которые были инстинктивными для матери, были загадкой для остального мира, начиная с мужчин перед ней. — Теперь все в порядке, Гарри. У меня есть ты, — Хагрид обнял Сириуса одной рукой за плечи, а другой баюкал ребенка, шепча слова утешения каждому из них по очереди. Тем временем, Гарри продолжал кричать, вероятно удивляясь, почему никто не дал ему его обычную ночную закуску. — Бедняжка, — выдавил Сириус. — Он в ужасе. Нет, не был. Он был голоден, возможно, немного смущен, но это было все. И это было единственным благословением в ужасной ситуации. Он был слишком молод, чтобы понять, что произошло… что его родители только что были убиты. Ну, это было не совсем так, не так ли? Лили видела свое тело до того, как Хагрид накрыл его одеялом, положив в коридоре рядом с узлом, который когда-то был Джеймсом. Ее тело. Холодное. Безжизненное. Но как это было возможно? Она чувствовала себя такой же живой, как и до того, как Волдеморт ударил ее смертельным проклятием. Теперь она понятия не имела, кто она и что ей делать. Она все еще чувствовала себя Лили, но все было в двадцать раз больше, чем должно было быть, и она потеряла способность говорить. Была ли это загробная жизнь, какая-то странная новая реальность, где умершие наблюдали за тем, как жизнь движется без них? Возможно. Но если это так, почему она все еще дышит? Почему она вздрогнула, когда холодный осенний ветерок пронесся по комнате из-за разрушенной стены? И почему она чувствовала слабое чувство голода глубоко в животе? Хагрид отпустил Сириуса, вытирая глаза мясистым кулаком. — Хотел, чтобы он умер, как и все, но не так. А теперь бедный маленький Гарри… Она не сразу поняла, что Хагрид говорит о Волдеморте. Да, конечно… она вспомнила взрыв в сочетании с ужасным криком, который не принадлежал ей. Она не могла вспомнить ничего, кроме этого, и все же она знала, что он ушел. Северус, Хагрид, Сириус… не было никакой срочности в их действиях, никакого чувства невысказанного ужаса, который висел над волшебным миром, сколько она себя помнила. Было только странное спокойствие, которое было бы мирным, если бы оно не было так сильно сдобрено печалью. Гарри снова разразился рыданиями, отвлекая ее от мыслей. Сириус потянулся к нему с грустной улыбкой. — Предположим, теперь моя работа-заботиться о нем. В конце концов, я его крестный отец. Я просто хочу… ну, не волнуйся, Хагрид. Он ни в чем не будет нуждаться, пока он со мной. — Э, — Хагрид замолчал, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Не сомневайся, что ты поступишь правильно. Об этом не может быть и речи. Но Дамблдор… он хочет, чтобы я отвез маленького Гарри к его тете и дяде. Приготовления уже сделаны. Сириус опустил руки и, казалось, почувствовал облегчение, когда ребенок продолжал плакать. Лили не могла винить его за это. Как бы он ни любил Гарри, он, вероятно, не имел ни малейшего понятия, как заботиться о ребенке. Тем не менее, он был бы намного лучше, чем Петуния и Вернон. Забывшись, она открыла рот, чтобы сказать это, но тут же захлопнула его, когда слова прозвучали как тихий писк. — Здесь есть мышь? — Разве это имеет значение? Это место больше не подходит для жизни, даже если кто-то может переварить его после… Хагрид повернулся к двери, затем заколебался. — С тобой точно все в порядке? Сириус сухо кивнул. — Не беспокойся обо мне. Со мной все будет хорошо. — Право. Тогда лучше уходить. Они будут ждать нас. — Как вы туда доберетесь? — Я… я об этом не подумала. — Возьми мой мотоцикл Хагрид покачал головой, хотя его глаза сверкнули. — Возьми, — повторил Сириус более твердо. — Там, куда я еду, он мне не понадобится. Мужчины обменялись последними объятиями, но Лили больше не обращала на них внимания. Ужаснувшись мысли о разлуке с сыном, она в отчаянии огляделась вокруг в поисках пути, чтобы сопровождать их. Цепляться за верх ботинка Хагрида было бы невозможно. У нее никогда не будет сил удержаться, паря в воздухе с головокружительной скоростью. И это было вдвойне верно, если Хагрид управлял этой штуковиной так же, как Сириус. Она будет брошена на смерть. Ну, ее вторая смерть. Отчаявшись, она вцепилась в подол пальто Хагрида. Она вскочила с удивительной легкостью, скользнув в один из его карманов, когда он повернулся, чтобы выйти из комнаты. Что-то скользкое двинулось к ней в темноте, но она проигнорировала это, радуясь, что находится так близко к сыну. От него пахло детской пудрой и мягким шампунем, сладостью и чистым запахом рисовых хлопьев. Она жадно вдыхала его, желая утопиться в приятной близости его присутствия. Гарри перестал плакать, как только мотоцикл поднялся в воздух. Надежно укрывшись в своей корзине, он издавал мягкие, довольные звуки, пока они парили в небе, восхищаясь новым опытом. Лили невольно улыбнулась. Это была та же самая реакция, которую он испытал, когда Сириус послал ему игрушечную метлу на день рождения. Она лениво размышляла, вырастет ли он, и будет ли у него талант к квиддичу, как у его отца, затем почувствовала комок в горле, когда снова вспомнила, что Джеймс мертв. Ее первоначальный шок начал ослабевать, хотя это никак не проясняло ее замешательство. Единственная разница теперь была в том, что было более болезненно думать о том, что случилось, вспоминать тот краткий проблеск лица Джеймса, черты, застывшие после смерти. Ей было так больно, что она хотела оттолкнуть его, отчаянно желая потеряться в звуках Тихого смеха Гарри. Но, конечно, она не могла этого сделать. Она должна была встретить это со всей храбростью, на которую была способна, ей нужно было проанализировать каждую деталь той ночи, пока она не сможет понять все это. Хорошо, Волдеморт обнаружил их укрытие. Это была первая тайна.Подозревал ли он Питера? Да, другого объяснения не было… если только Питер добровольно не поделился информацией. Он бы не сделал этого, не так ли? Нет… нет, конечно нет. Как он попал в плен? Пытали? Думать об этом было невыносимо, особенно после того, как он прошел через это от имени Джеймса и ее самой. Очевидно, в конце концов он сломался. Это было болезненно, хотя и не удивительно. Почему, почему они не пошли с Сириусом в качестве их тайного Хранителя? Он был бы достаточно умен, чтобы не попасть в плен, хотя Волдеморт никогда бы не сломил его, даже если бы он был. Что ж, она ничего не могла сделать, чтобы изменить прошлое. Лучше сосредоточиться на настоящем, что означало выяснить, что с ней случилось и что можно сделать. К сожалению, ей было не с чем работать. Когда чары Фиделиуса были разрушены, Волдеморту было легко получить доступ в дом. Он прикончил Джеймса без раздумий, что было неудивительно. Но как же она? Он дал ей несколько шансов отойти в сторону. Она слышала, как он пробормотал еще одно заклинание перед тем, как произнес смертоносное проклятие. Что это было? Как она избежала смерти, и почему он позволил этому случиться? Но это, конечно, не было концом тайны. Как Гарри выжил, когда все это время был мишенью? Действительно ли Волдеморт встретил свой конец в этой маленькой спальне, наедине с раненой женщиной и беззащитным ребенком? Как? Кто убил самого могущественного темного мага всех времен и как им это удалось? На этой ноте она решила закончить и перейти к следующему вопросу, что случилось с его телом? Странное, неприятное ощущение пробежало по ее спине, когда она поняла, что не видела его нигде в доме. Что если… ? Мотоцикл ударился о землю, возвращая Лили к ее непосредственному окружению. Хагрид спешился и терпеливо ждал на тротуаре, пока к нему не присоединились еще двое. Она сразу узнала их голоса, ее сердце наполнилось радостью, когда они обменялись тихими приветствиями. Профессора Дамблдор и МакГонагалл… о, замечательно! Что бы ни случилось, теперь Гарри будет в безопасности. Но ее оптимизм быстро угас, когда Дамблдор приказал Хагриду отпустить ребенка, его голос был мягким, но твердым. Хагрид сделал, как ему было сказано, но не без большой неохоты. Она чувствовала, как его тело сотрясается от рыданий, когда он пробормотал сердечное «прощай», и поняла, что это безнадежное дело. На мгновение ей показалось, что кто-то из профессоров примет Гарри, что он может быть воспитан в святилище Хогвартса. Очевидно, надеяться на это было слишком глупо. Но оставить его с Петунией? Почему Дамблдор решил, что так будет лучше? С одной стороны, это имело смысл. Опека над осиротевшим ребенком часто переходила к ближайшему кровному родственнику. Но разве Дамблдор не понимает, что оставляет Гарри с незнакомцами, которые не имеют никакого отношения к волшебному миру? Знал ли он о ее отношениях с Петунией… о горькой ревности, о том, что они почти не разговаривали годами? Но у нее не было времени на дальнейшие размышления, и она не могла ничего сделать, чтобы заставить его передумать. Это происходило независимо от того, нравилось ей это или нет, и ей нужно было действовать быстро. Вылезая из кармана Хагрида, она скользнула в корзину к Гарри, затем зарылась под одеяла. Возможно, это был опрометчивый шаг, но остальные были слишком заняты обсуждением какой-то ерунды о предстоящих праздниках, чтобы обратить на это внимание. И не успела она опомниться, как корзинку поставили на крыльцо дома Петунии и Вернона, оставив беспомощного младенца, в темноте одного. Дамблдор бросил ее ребенка, выбросив его, как ненужный сверток. Эта ночь была наполнена суровыми реальностями и каждое открытие ударили как летящие кирпичи. Но почему-то, по крайней мере на данный момент, это было хуже всего. Теперь они были действительно одни. Гарри это новое событие не встревожило, и он заснул почти сразу же, как только все стихло. Но для Лили это было не так просто. Она не спала до рассвета, боясь того, что принесет утро.