***
К тому моменту когда Хосок неделей раньше обнаружил его, Ким Тэхена, у своей двери – голодного, растерянного и молчаливого, – он уже несколько ночей провел на улице. В первый момент он испугался, заметив чью-то тень на площадке. – Хосок… – Кто здесь? – Хосок… – простонал чей-то голос. – Тэхен? Это ты? – Хосок-хен, – произнес он, всхлипывая и подталкивая к нему маленький чемоданчик, – сохраните его для меня… Это мои инструменты, и я боюсь, что их украдут… У меня все украдут… Все, все… Не хочу, чтобы они забрали его у меня, потому что… тогда я сдохну… Понимаете? Сдохну… Он решил, что Тэ бредит. – Тэхен! О чем ты говоришь? Откуда ты взялся? Да входи же! За спиной Хосока возник его муж - Чанель, и омега без чувств упал на подстилку. Они раздели и уложили Тэхена в дальней комнате. Чон Хосок сидел на стуле рядом с кроватью, с ужасом вглядываясь в его лицо. – Он спит? – Кажется… – Что произошло? – Понятия не имею. – Ты только посмотри, в каком он состоянии! Через сутки Тэ проснулся среди ночи и начал потихоньку наполнять ванну, чтобы не разбудить Хосока и Чанеля. Они не спали, но предпочли не смущать гостя. Тэхен прожил у них несколько дней – они дали ему дубликат ключей и не задавали вопросов. Воистину, эту пару послало ему Небо. Предлагая Тэхену поселиться в маленькой комнатке для прислуги, которую Хосок сохранил за собой в доме родителей после их смерти, он достал из-под кровати его маленький клетчатый чемоданчик. – Забирай, – сказал он. Тэ покачал головой. – Предпочитаю оставить его зде… – И речи быть не может, – сухо отрезал он. – Ты возьмешь его с собой. У нас ему делать нечего! Чанель отвез его в супермаркет и помог выбрать лампу, матрас, постельное белье, несколько кастрюль, электроплитку и крошечный холодильник. Прежде чем расстаться, он спросил: – У тебя есть деньги? – Да. – Все будет в порядке? – Да, – повторил Тэхен, сдерживая слезы. – Не хочешь оставить себе наши ключи? – Нет-нет, все будет хорошо, правда. Я… что могу сказать… ну что… По его лицу текли слезы. – Не говори ничего. – Ну хоть спасибо-то сказать можно? – Да, – ответил Чанель, притянув его к себе, – спасибо я приму с удовольствием. Несколько дней спустя Чоны пришли его проведать, совершенно обессилели, поднявшись по лестнице, и рухнули на матрас. Они пили шампанское из пластиковых стаканчиков, Чанель принес целую сумку вкусностей. Слегка опьянев от шампанского и полные благожелательности, они приступили к расспросам. На некоторые вопросы Тэ ответил, на другие – нет, а они не стали настаивать. Чанель уже спустился на несколько ступенек, когда Хосок обернулся и схватил Тэхена за руки: – Нужно работать, Тэ… Теперь ты должен работать… Он опустил глаза. – Мне кажется, я много сделал за последнее время… Очень, очень много… Хосок еще сильнее, до боли, сжал его руки. – Это была не работа, и ты это прекрасно знаешь! Он поднял голову и выдержал его взгляд. – Вы поэтому мне помогли? Чтобы иметь право сказать это? – Нет. Тэхен дрожал. – Нет, – повторил он, отпуская его, – нет. Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что мы всегда относились к тебе как к сыну… – Как к блудному сыну? Или как к вундеркинду? Он улыбнулся и добавил: – Работай. В любом случае у тебя нет выбора…***
Он послушался. Он работал. Сегодня он вычищал чужое дерьмо, и это его вполне устраивало. Да, наверху можно было сдохнуть от жары… Стоял конец сентября, дни стремительно укорачивались. Тэ подумал, что надо ему перестраиваться – ложиться пораньше и вставать после обеда, чтобы взглянуть на солнце. Он удивился своим мыслям и включил автоответчик в почти беззаботном настроении. «Это папа… Хотя… – голос зазвучал язвительно, – не уверен, что ты понимаешь, о ком речь… Папа, помнишь это слово? Его произносят хорошие дети, обращаясь к тому, кто дал им жизнь… У тебя ведь есть отец, Тэхен… Извини, что напоминаю о столь неприятном факте, но это третье сообщение, которое я оставляю тебе со вторника… Хотел узнать, обедаем ли мы вме…» Тэхен выключил автоответчик и поставил йогурт назад в холодильник. Сел по-турецки на пол, дотянулся до пачки сигарет и попытался закурить. Руки не слушались, пальцы дрожали, и ему потребовалось несколько попыток. Он до крови искусал губы, сконцентрировав все свое внимание на сигарете и зажигалке. Это несправедливо. Ужасно несправедливо. Он провел почти нормальный день. Разговаривал, слушал, смеялся, кокетничал с доктором. Пустяк – и все-таки… И вот несколько фраз из бездушной машины отбросили его назад, приземлили, сломали и похоронили под грудой строительного мусора…