***
- Побрейте меня, - попросил он молодого парикмахера, глядя на его отражение в зеркале. - Не понял… - Я хочу, чтобы вы побрили мне голову. - Под «ноль»? - Да. - Нет. Я не могу этого сделать… - Конечно, можете. Берите машинку - и вперед. - Нет. Здесь вам не армия. В нашем заведении такого не делают… Пять миллиметров… - То есть? - Я оставлю пять миллиметров, иначе вы за порог выйти не сможете. - У меня есть шапочка… - А у меня - принципы. Тэхен улыбнулся ему, кивнул в знак согласия и почувствовал, как лезвие со скрипом скользнуло по затылку. Пряди волос падали на пол, а он смотрел, как в зеркале появляется довольно странная личность. Он себя не узнавал и уже не помнил, как он выглядел минутой раньше. Плевать он на это хотел. Зато теперь будет меньше проблем с душем на лестничной клетке, и это единственное, что имеет значение. «Ну что, - окликнул он свое отражение в зеркале, - ты этого хотел? Избавиться от проблем, пусть даже изуродовав и потеряв самого себя, лишь бы никогда и никому ничем не быть обязанным? Нет, серьезно… Так обстоит дело?» Он провел ладонью по своему колючему черепу, и ему захотелось плакать. - Нравится? - Нет. - Я вас предупреждал… - Знаю. - Они отрастут… - Вы думаете? - Уверен. - Еще один ваш принцип… - Могу я попросить у вас ручку? Тэхен взял свой блокнот и нарисовал то, что отражалось в зеркале. Лысый парень с жестким взглядом, за которым с любопытством наблюдает опирающийся на ручку метлы парикмахер. Он поставил под рисунком дату и встал, чтобы расплатиться. - Это я, вот там? - Да. - Черт, вы классно рисуете! - Пытаюсь…***
Было всего три часа дня, но Чонгук знал, что не заснет. Он выдохся. Он стукнул кулаком по столу, долбанул по стене, пнул все, что оказалось в пределах досягаемости… Надел спортивный костюм и отправился бегать, но вынужден был приземлиться на первую же скамейку. Сначала он слабо вскрикнул, будто его ущипнули, и вдруг почувствовал, что разваливается на части. Чимин был его самым близким человеком и единственным родственником, но он просто не мог забрать его из больницы. Он не мог позволить жить ему одному в его деревенском домике, кто знает что может случиться в следующий раз, возможно скорая не успеет… А у самого Чонгука просто нет времени заботиться о нем, ведь надо работать, чтобы обеспечить Чимину лечение, замкнутый круг. Он знал, что ангелочек Чимин не заслуживает пансионата, но другого выбора у него нет. Ему было больно, холодно и стыдно. Он стоял под душем, закрыв глаза и подставив лицо, пока не кончилась горячая вода. Он боялся взглянуть на свое отражение в зеркале и порезался, бреясь вслепую. Он не хотел ни о чем думать. Не сейчас. Ему с трудом удалось взять себя в руки, и стоит хоть чуть-чуть дать слабину, как снова тысячи воспоминаний хлынут в голову. Они росли вместе. Подростком он страдал бессонницей, а когда засыпал, ему снились кошмары, он кричал, звал Чимина, клялся, что, стоит ему закрыть дверь, как его ноги проваливаются в дыру и ему приходится цепляться за спинку кровати, чтобы удержаться и не упасть. - Предупреждаю, горячая вода кончилась… - процедил Чонгук. - Как это неприятно… Я так смущен, ты… - Да прекрати ты извиняться, черт тебя побери! Это я всю ее вылил, понятно? Я. Так что кончай извиняться! - Прости, я не думал, что… - Вот ведь идиотство… Ладно, если тебе в кайф терзать себя и терпеть, чтобы об тебя вытирали ноги, - дело твое… Он вышел из комнаты и отправился гладить свою форму. Придется купить несколько новых форменных курток. Ему не хватает времени. Хронически не хватает. Ни на что не хватает, будь оно все трижды неладно! У него был всего один свободный день в неделю, и ему придется проводить его в пансионате где-нибудь в тьмутаракани! Намджун уже расположился в кресле со своими грамотами и гербами. - Намджун… - А? - Слушай… э… Извиняюсь, что наорал на тебя, я… У меня неприятности, я на пределе, да к тому же устал как собака… - Пустяки… - Да нет, это важно. - Важно, знаешь ли, другое: нужно говорить «извини меня», а не «извиняюсь». Ты не можешь извинять сам себя, с лингвистической точки зрения это некорректно… Чонгук ошарашенно взглянул на него и покачал головой. - Знаешь, ты и правда странный тип… Уже стоя в дверях, он обернулся и буркнул: - Эй… Залезь в холодильник, я там кое-что приволок. Кажется, это утка… «Спасибо» Намджуна повисло в пустоте. Наш гонщик стоял у выхода и ругался, как извозчик, - никак не мог найти свои ключи. Он молча отработал смену, не моргнул глазом, когда шеф демонстративно забрал у него из рук кастрюльку, и только зубами скрипнул, когда официант вернул недостаточно прожаренное утиное филе, а потом принялся с такой силой драить плиту, как будто хотел снять с нее стружку. Он собирался сделать круг по барам, но вусмерть нажрался уже во втором по счету. Этой ночью он снова провалился в дыру. Не в ту, детскую. Совсем в другую.