***
Тэхен устроил себе норку среди миллиона пестрых подушечек Джина, не прикоснулся к еде и выпил достаточно, чтобы смеяться в нужных местах. Он был веселенький. Грустный, но веселенький. Чонгук рано их покинул - ему предстояла «отходная» с коллегами, прощание с родиной… Когда Тэхену удалось наконец подняться, Намджун проводил его на улицу. - Все будет в порядке? - Да. - Вызвать тебе такси? - Спасибо, не стоит. Я хочу пройтись. - Ладно… Тогда приятной прогулки… - Тэхен… - Да? Он обернулся. - Завтра… 17.15, аэропорт Инчхон… - Ты придешь? Джун покачал головой. - Увы, нет… Я работаю… - Тэхен… Он снова обернулся. - Тэ… Сходи туда вместо меня… Пожалуйста…***
- Пришел помахать платком? - Да. - Мило с твоей стороны… - Сколько нас? - Кого? - Парнишек, явившихся помахать платочками и перепачкать тебя с головы до ног слюнями? - Смотри сам… - Неужто я один? - Что поделаешь… - Чон скорчил ему рожу. - Тяжелые времена… Хорошо еще, что англичане такие пылкие… Во всяком случае, так мне сказали! Проводишь меня? - Да. Чонгук взглянул на часы. - Ну вот. У тебя всего пять минут, чтобы попытаться выговорить фразу из шести слов, сумеешь? Ладно, если шесть слишком много, я удовлетворюсь тремя… - пошутил он. - Но правильными, заветными, договорились?… Итак? Тишина. - Тем хуже… Останусь одиноким волком… Он повесил свою огромную сумку на плечо и повернулся к Тэ спиной. Кинулся сдавать багаж. Тэхен видел, как он убрал билет в бумажник и помахал ему рукой… И «Боинг» улетел от него прочь. Тэ заплакал. А самолет маячил вдали крошечной серой точкой… У него зазвонил мобильник. - Это я. - Знаю, номер высветился… - Уверен, ты там сейчас изображаешь романтического героя, разнюнился, захлебываешься слезами и соплями… Уверен, стоишь один в зале ожидания, как в кино, и оплакиваешь любовь, исчезнувшую с облачком белого дыма… Тэ улыбнулся сквозь слезы. - Вовсе… Вовсе нет, - наконец выговорил он, - я… Я как раз выхожу из аэропорта… - Врунишка, - произнес голос у него за спиной. Тэхен упал в его объятия и прижался к нему крепко-крепко-крепко-крепко. До хруста в костях. Он плакал. Говорил не умолкая, сморкался в его рубашку, снова лил слезы, выплакивая двадцать семь лет одиночества, тоски, подлых ударов по башке, он рыдал о недоданных ласках, горевал о безумии отца, пустых хлопотах и своей вековой усталости, признавался, как часто ему бывало холодно и голодно, и как много ошибок он сделал, и как предавал и его предавали, и как у него вечно кружилась голова, словно он стоял на краю пропасти. Он поведал ему о своих сомнениях насчет собственного тела, и о привкусе эфира во рту, и о постоянном страхе оказаться не на высоте. Чонгук прикрыл его полами своей куртки и уперся подбородком ему в макушку. - Ну ладно… Ладно… - тихонько шептал он, сам не зная, что хочет этим сказать: «Ладно, поплачь еще, выплачь все слезы» или «Ладно, все в порядке, довольно лить слезы». Пусть сам решает. Чужие волосы щекотали Чону лицо, он чувствовал себя очень молодым и счастливым. Очень счастливым. Он улыбался. Впервые в жизни он оказался в нужном месте в нужное время. - Успокойся, малыш… Не бери в голову, у нас все получится… Может, не лучше, чем у других, но и не хуже… Все получится, обещаю тебе… Получится… Мы ничего не потеряли - ведь у нас ничего нет… Ну же… Пошли.Эпилог
- Черт, поверить не могу… Не могу поверить… - бурчал Чонгук, пытаясь скрыть, как он счастлив. - Этот придурок пишет только о Джуне! Обслуживание то, обслуживание сё… Конечно! Ему ведь это ничего не стоит! У него-то хорошие манеры в крови! И прием, и обстановка, и рисунки Кима, и бла бла бла… А моя кухня? Что, на мою кухню всем плевать? Джин вырвал у него журнал. - С первого взгляда влюбляешься в новое бистро, где молодой шеф-повар Чон Чонгук тешит наши вкусовые рецепторы изумительными блюдами домашней кухни - ароматными, легкими, радующими душу и тело… Короче говоря, здесь вам каждый день подадут воскресный обед, который не придется есть в компании старых тетушек, и не нужно будет полночи мыть посуду накануне новой рабочей недели… Ну и? Что это, по-твоему? Биржевые новости? - Не-не-не, закрыто! - закричал Чон посетителям, решившим зайти «на огонек». А-а, ладно, давайте, чего уж там… Прошу… Еды на всех хватит… - А, вот и вы наконец! Слава богу, в кои веки раз сняли-таки темные очки! Если молодого Кима Чон пока не укротил, то старый ел у него с руки. В его присутствии отец Тэхена всегда «держался в рамочках» и взирал на него томно-влажными глазами умиления… - Папа, представляю тебе моего друга Чимина… Его муж Юнги. Их малыша зовут Субин… Чонгук, проходя к двери, чтобы встретить посетителей, споткнулся обо что-то волосатое. - Юнги, позови своего чертова пса, или я суну его в морозилку! - Рошешуар, к ноге! - скомандовал Намджун. - Ентан… А никакой не Рошешуар… - Предпочитаю имя Рошешуар… Не правда ли, Рошешуар? Иди к своему дядюшке Намджуну, он даст тебе вкусную косточку… Джин расхохотался. Он теперь все время смеялся, Джин. Чанель отвлекал гостей, пока Хосок пытался втихаря стибрить меню. Тэхен увлекся изучением гастрономического искусства, перечитал все издания «The Gourmand», начиная с 1967 года, что и подвигло его изобразить в меню совершенно невероятные блюда… Выглядело просто изумительно. Чонгук был возбужден до предела - он с утра не вылезал из кухни… Раз уж все пришли… - Давайте, все за стол, остынет! Горячее! Горячее подано! Он поставил в центр стола огромное блюдо с кимчи и убежал за пибимпапом. Намджун наполнял стаканы. Безупречный, как всегда. Без него успех не был бы столь стремительным. Он обладал чудесным даром: люди, с которыми он общался, мгновенно расслаблялись, он умел каждому сказать комплимент, находил темы для разговора и много шутил. Принимая гостей, он быстро соображал и четко излагал, мгновенно находя нужные слова. Как черным по белому написал давешний журналист, он был «душой» этой маленькой шикарной кафешки… - Давайте, давайте… - шумел Чонгук, - я жду ваши тарелки… В этот момент Тэхен, уже час игравший с маленьким Субином в прятки, бросил этак небрежно: - Ох, Гук… Как бы я хотел такого же… Чон обслужил Хосока, вздохнул… черт, все приходится делать самому… бросил половник в котелок, развязал фартук, повесил его на стул, взял малыша, отдал его отцу, поднял своего любимого, закинул его на плечо - на манер мешка с картошкой, довольно скривился… надо же, как поправился… открыл дверь, пересек площадь, вошел в отельчик напротив, за руку поздоровался со своим приятелем-портье - он его подкармливал, - кивком поблагодарил за ключи и начал подниматься по лестнице, улыбаясь самому себе и всему остальному миру.End