Дети Индиго

Стоя в ванной в одном полотенце, Антон долго рассматривал собственные руки. Ладони, как ладони. Узкие, большие. — Нравятся. Они так ему нравятся? В раковину посыпались кольца, а следом и обереги-браслеты, оставляя Антона перед запотевшим зеркалом один на один со своими обнаженными руками. Мягкими и горячими. Он провел ладонью по предплечью, пробуя это новое ощущение, но ничего не почувствовал. Это словно щекотать самого себя — сомнительная хуйня. Арсению хватило одного комплимента, чтобы выбить Антона из равновесия. Он вновь поднял взгляд на зеркало и провел по нему рукой, оставляя влажный след, словно мазок. Ему приходилось чуть склониться вперед, чтобы поместиться в зеркале, но он оставался худым и несуразным. То, что Антон увидел в отражении, его несколько расстроило. С такой внешностью для него по жизни один путь — путь романтизма. Но что-то подсказывало, что с таким набором данных к Арсению не подкатишь. Если только он не педофил, который прется по подросткам. В памяти вдруг всплыл неудачный опыт общения с девушкой, которой хватило одной фразы, чтобы раздавить его самооценку: «Фу, ты, чо, серьезно?» — а ведь он только спросил, не одна ли она здесь. — Эд, вон, тоже не на массе, а ему бабы дают. Это было сказано то ли от обиды, то ли от злости— звучало одинаково по-ублюдски. Ко всему прочему, произнеся это вслух, Антон адресовал сказанное и самому себе, смотря прямо в отражение в зеркале. У него действительно получилось себя задеть. От чего, к этому неприятному чувству присоединился и стыд перед Эдом. Антон уперся ладонями о раковину, неотрывно смотря в свое отражение. — Он-то умеет рисоваться. У него крутые тачки, а еще крутые связи. А вот ты, — он вдруг запнулся, — сталкер. Трусливый придурок, осуждающий друзей за их спинами… Ты, че, серьезно? Полотенце соскользнуло на пол. Антон опустил взгляд вниз, вытирая об него ноги и замер, внимательно себя рассматривая. Точно придурок. За спиной, от полной ванны, поднимался пар. Антону нравилось, когда погорячее. От нетерпения, когда он все-таки погрузиться в горячую воду, вытесняя ее поверх бортиков ванны, Антон поджал пальцы на ногах, комкая полотенце. Он хотел было вернуться к собственной оценке, но зеркало перед ним вновь запотело. Вглядываться в него стало бесполезно, но так даже лучше, так как под «фильтром» запотевшего стекла он себе нравится куда больше. Этой ночью Антон будет долго ворочаться в беспокойстве в бесполезной попытке найти удобную для себя позу. За беспокойным метанием его охватил жар, несмотря на то, что от окна к открытой двери свистел сквозняк. В эту ночь его мать укатила по своим делам. «Женские секретики» — так она называла свое частое отсутствие. Месяц через два, таким вот странным был ее график и что-то подсказывало, что в этот раз она точно не у Михи. Близился первый час ночи. На пол встряхнули обертку из-под мятных пластинок. Антон успел полазить в телефоне и даже подрочить себе двумя руками, имитируя проникновение. Но ему не понравилось. Вышло это до смешного нелепо, да и сюжет для дрочки приелся. Не те ощущения, когда ты видел объект своей страсти вживую: в жизни Арсений пах по другому, голос оказался на тон мягче, а еще его было сложно вывести из себя. Ни о какой порке речи идти и не могло. Антон не признается вслух, но он переживал легкое разочарование и стыд. Нельзя клеить шаблоны на людей, с которыми ты знаком через третье лицо, а потом разочаровывался, когда те им не соответствовали. А ведь с Арсением хотелось жести. Хотелось остроты с принуждением, но это не укладывалось в общую картину: Арсений выглядел, как человек, который никогда не поднимет на тебя руку и Антон тоже не мог себе такого позволить. Из опыта в туалете, он уже вынес унизительный факт — если Арсений надавит, то у Антона подогнутся колени. Антон накрыл лицо подушкой и уговаривал себя не смущаться этого, как вдруг внизу живота растеклось покалывающее тепло. Ощущение это было колким и сладким. Антон поджал пальцы на ногах и вновь сунул обе ладони себе между ног, в мыслях возвращая себя в ситуацию, где он униженный и на коленях. Арсений просит быть честным и признаться, что Антону это нравится. И если Антон понадеется на поцелуй, то он должен попросить об этом вслух. Нужно показать, каким Антон может быть послушным. —… Я послушный, — шептал он в подушку, грея щеки собственным дыханием. После влажной дрочки всегда так — чувствуешь себя отвратительным и никому не нужным. Самому себе мерзким. Другое дело — девушки. Они расслабленные и, по ощущениям, словно взобрались на вершину этого мира. А еще всегда прекрасно выглядят, даже изнуренные и когда лежат на постели абсолютно голые, смахивая в телефоне фотографии их личного фетиша. У Антона не поднималась рука смахнуть с экрана телефона фотографию Арсения. Пальцы были еще влажными, и Антон не придумал ничего лучше, чем уничтожить себя полностью засунув их себе в рот. По вкусу — никак. По ощущениям — это последняя грань, отделяющая его от слов: «ты мерзкий». «А что, если ему сейчас написать?.. Не, бред. Че писать-то?» — на этих мыслях он заворочался. Чтобы прийти в себя и отвлечься от мыслей, Антон подобрал с пола шнурки-наушники и стал втыкать взглядом в потолок за прослушиванием музыки. Он вновь поднял абсолютно обнаженные от колец ладони на уровень лица, рассматривая их, словно первый раз в жизни. «… Это было бы забавно, но уже на счете трупы. Я не узнаю свой город, от витрин потухших холод. Что же будет этим летом? Вдруг придет война и голод? Кашель третий день, но неловко звать врачей…» [Поllмира — Самоизоляция] Откинувшись на постели с закрытыми глазами, он, кажется, даже тихо бурчал текст себе поднос и странно улыбался. На часах второй час ночи. Антон чувствовал, что вот-вот провалится в сон за прослушиванием музыки, но что-то внутри не давало ему это сделать. То же ощущение гоняло мурашки у него по спине и дарило чувство тревоги. К груди прилил жар. Его подстегнуло желание запрокинуть голову назад, оглянуться на окно, когда вдруг это чувство вспыхнуло новой командой — помеха справа!

***

Над почти полным тазом склонились с влажным рвотным позывом. Сережа закашлялся на вдохе и тогда потекло из носа. — Давай вызовем скорую? — предложил Арсений. Голос у него дрожал. Он помогал другу сбить температуру уже без малого час и не мог вынести вида, как друга выворачивало наизнанку. В какой-то момент тот давился и что-то отхаркивал, чтобы вновь закашляться. Сережа хватался за грудь всей пятерней пальцев, а Арсений простукивал его по спине. Скормить жаропонижающее не получилось — таблетки выходили с новым рвотным позывом. Они уже открыли все окна на студии, Арсений даже догадался обтереть Сережу водкой, а теперь сидел рядом с ним на одном колене и обмахивал сложенным листом бумаги. Второй рукой он держал волосы. — Дай-воды, — выпалил Сережа на одном дыхании, почти в одно слово, а затем вновь согнулся над тазом. Сережа обещал держаться молодцом, пока Арсений сольет полный таз слизи в унитаз. Локтем ткнув тумблер выключателя в туалете, Арсений плеснул рвотную массу в унитаз, но не успел поймать беспокойное чувство, — его смущал цвет и скомканные частички чего-то фиолетового, точно цветная бумага конфетти, — как вдруг в кармане зажужжал телефон. — Щас-щас! Слепо ткнув на кнопку слива, Арсений оставил таз на полу и в спешке сунул руки под кран, смывая с них слизь. Телефон продолжал жужжать в кармане, а потом стих, чтобы вновь предупредить о входящем звонке. — Ща!.. — сунув теперь уже обе руки себе в карманы спортивок, он вытянул телефон. —… Арсен, возьми трубку, по-братски, — донесся сиплый голос из динамика. — Але. На той стороне послышалось какое-то копошение, а затем шепот: — Арс, ты ведь священник. Только не клади трубку. Я не знаю с кем можно поговорить об этом. — Ша-аст, ну ты чего? — Арс склонился над раковиной, улыбнувшись себе в отражении, — Первый час ночи… я не кладу трубку. Давай, отдышись, ладно? Что случилось? Зажав телефон ухом к плечу, Арсений подобрал с пола таз и подставил его под кран, набирая чистой воды, чтобы та плескалась на дне. Он слышит, как Антон шарится по комнате, кажется, одеваясь. — У меня на полу вода. — Так, хорошо… — Арсений поставил таз на пол перед Сережей и взял телефон в руку, — не переживай. Мама дома? — Нет. Ты не понял, тут вода. — Что-то протекло? Если льет кипяток, то отойди — ошпаришься, а под холодную подставь ведро. Так… Перекрой вентиль подачи воды. — Ты не понимаешь. Арсений замолчал в ожидании, пока Антон выровняет дыхание. — В моей комнате вода. Прямо у кровати, я не знаю… только не говори ничего ладно? Я знаю, что здесь кто-то был. Он оставил эти следы. Арс, — дыхание у Антона вновь сбилось, — Почему ты молчишь? — Так, еще раз. — Я не знаю, но тут что-то было. Следы повсюду. Я не могу выйти из комнаты, я не хочу выходить из комнаты. Я, блядь, не знаю что мне делать. — А ты… — Я хочу, чтобы ты приехал. Пожалуйста. Не клади трубку. Арс. В его речи было слишком много «хочу», но вместе с этим и неподдельное волнение. — Мамы дома нет, а я слышал, как что-то бегом спускалось вниз по лестнице, а потом так же поднялось вверх. Бегом. Я даже… — он вновь перешел на шепот, словно боясь быть подслушанным, — дверь закрыть не могу. Сережа пошарил ладонью по полу, пока не наткнулся на босую ногу Арсения. Тот опустил взгляд. «Что там?» — молчаливо спрашивал Сережа. —… Мне нужно кое-куда съездить. На этих словах он показательно тряхнул запястьем, собирая четки Розария в кулак. «Лучше сто раз проебаться, чем не откликнуться один раз на просьбу о помощи, когда она будет действительно нужна» — по такому принципу они жили. Поэтому Арсений в спешке натянул спортивки оверсайз и заказал такси через телефон Сереги. Антон все еще был на линии, но ничего не говорил — успокаивал свое дыхание. — Дай мне двадцать минут, Тох.

***

Антон сидел забрался на подоконник с ногами, наблюдая за приоткрытой дверью и старался не моргать. Если у него хватит духа — он может дотянуться до биты. Та дразнила его темным узким силуэтом, подпирая спинку кровати. — Похуй-нахуй, — он шмыгнул носом и в одних носках сиганул через подоконник наружу. Вдоль заднего фасада дома тянулся длинный балкон. Туда и выскочил Антон. Он все еще крепко сжимал в пальцах наушник, не замечая, каким мягким он стал под его пальцами, точно силиконовая подушечка. Казалось, если он перестанет следить за окном, даже на секунду, то в окне его комнаты окажется чья-то тень — прилипнет к окну плоским лицом и они зацепятся взглядами. В голове Антон рисовал эту тень ненормально высокой, с непропорционально длинными конечностями и обязательно влажной. Сигареты остались в комнате, поэтому Антон беспокойно крутил в руках шнурки наушников. Он неотрывно смотрел вглубь комнаты, на дверь, которые страшно было закрыть отступая. В его кулаке лежали ключи, которые он держал так, что если придется драться, то будет бить противника в голову в попытке изрезать лицо. Потом он обязательно добьет его ногами и станет месить противника, пока не брызнет кровь. Он подсмотрел этот прием у подружки Скруджи, но никогда не думал, что придется его использовать. Антон сначала почувствовал, а потом уже услышал шорох. Он осторожно обернулся, выставив в сторону окна руку с ключами и посмотрел вниз. Он ничего не мог разглядеть в темноте, а потом послышался голос снизу: — Антон? Это голос Арсения. Взгляд метнулся вниз. Мимо дома проехала машина и блик света осветила фигуру — Арсений стоял внизу, но не двигался. Просто стоял под балконом высоко задрав голову. — Ты сумасшедший, — Антон вцепился в балкон, низко склонившись вниз, в его голосе слышалась неподдельная радость, — ты приехал… правда приехал? Взял такси? Антон глянул в сторону откуда не так давно раздался блеск фар и поторопился вниз. Не долго думая, он сиганул с балкона на крышу гаража, а там подтащил спрятанную им когда-то лестницу — так он сбегал ночью на рейвы со Скруджи, так же он сбегал с Макаром на «Не спать!». Оказавшись внизу, он обернулся на окна своей спальни, а затем стал озираться по сторонам в поисках Арсения. Тот обнаружил себя у забора, далеко, в метрах пятидесяти. Арсений молчаливо ждал, пока Антон встанет на ноги, а потом кивнул идти следом и вышел через калитку заднего двора. — Арс! — крик вышел тихим, шипящим и донельзя возмущенным. Ох уж эта сельская романтика. Или романтика городских? От одной мысли, что Арсений… Священник приехал по звонку и вытащил ночью из дома — безумие. А Антон даже зубы не почистил… последняя мысль почему-то показалась ему нелепой. Словно на ночной прогулке с Арсением он собрался целоваться. — Я думал, что у меня сердце, блин, остановится! — в сердцах признался Антон, нагоняя Арсения у высокого забора. Обычно он бы пнул калитку коленом, но в этот раз придержал ее голой ладонью. Без колец и вороха браслетов он чувствовал себя непривычно, но в памяти все еще теплился комплимент Арсения по поводу своих рук, и он собирался спровоцировать Арсения на еще один.

***

Заспанный водитель неторопливо шуршал наличкой. Арсений склонился к окну и бросил: — Без сдачи. Он по памяти обогнул турбазу со стороны гаража, когда вдруг услышал, как надрывается пес. Лай звучал совсем далеко. Поглядывая в сторону шума, Арсений едва не сбил что-то в темноте плечом. Потребовалось несколько секунд, чтобы Арсений понял, что держится рукой за лестницу. Взгляд тут же скользнул вверх — в комнате Антона горел свет, но что-то подсказывало ему проверить собаку. Арсений прошел вдоль забора, пока не услышал лай совсем близко. Судя по звуку, по ту сторону соседского забора, пес яростно сгребал… буквально вспахивал землю под своими мощными лапами. Калитка была открыта, а впереди лес и блики далеких костров. На ум пришло только одно: «Время для неугодных богу дел» — на этом Арсений неосознанно перекрестился рукой с розарием и поторопился помочь псу. Он схватил палку и стал делать подкоп с другой стороны. — Давай, хороший мальчик! Давай! Некоторое время спустя из дыры показалась тень. Арсений отвел последний удар палкой в сторону, чтобы случайно не задеть животное, а потом из ямы показалась морда. Пес весь искрутился, пока выбирался наружу, подгребая под себя крупными, тяжелыми лапами, точно танк. Арсений бросился ему помогать, схватив за широкий кожаный ошейник, он вытянул пса по пояс, а потом отступил, давая тому разобраться с остальным. Смотрел пес сурово, он уже не лаял, но скалился, и что-то подсказало Арсению, что к лесу спиной стоять было опасно. Пес скалился не в его сторону. В какой-то момент, совсем близко за спиной, раздался шорох. Ветер ли? Затылок обожгло мурашками, а не холодом. Пес одним рывком вытолкнул себя вперед и бросился на Арсения, едва не сбив того с ног. Внутреннее беспокойство стихло, словно на плечи перестала давить угроза. Даже не отряхнувшись, пес бросился в темноту леса с низкого старта — одним прыжком. Крест в руки, молитва в мыслях и сердце с Богом. Арсений сосредоточился на мыслях об Антоне и поторопился за лаем пса. — Давай, ярчук! Все в Арсении рокотало, начиная от голоса и заканчивая внутренней злостью и беспокойством.

***

За преследованием Арсения, — а иначе это было никак не назвать, когда приходится почти что не бежать, закрывая лицо от низких веток, — Антон начал ругаться на себя в мыслях. Оклики никаким образом не работали и задней мыслью Антон стал волноваться, вспоминая о всех громких статьях про маньяков. На этой мысли его подхватили за ладонь. Антон вздрогнул, но больше от неожиданности — у Арсения холодные руки. Антон выронил ключи в этот момент. Его вдруг с головой накрыло жаром, и он неосознанно стащил с себя ветровку. — Погоди, куда ты так торопишься? Арс? Они пробирались сквозь лес какими-то вытоптанными тропами, по пути Антон потерял ветровку, но стоило ему потянуться назад, чтобы оглянуться, как хватка Арсения стала крепче. Антон почувствовал себя некомфортно под этим давлением, но побоялся сказать об этом. Словно почувствовав чужое сомнение, к нему обернулись. — Мы поговорим с тобой об этом сейчас, — Арсений сделал акцент на последнем слове. — Арс? — В тот раз, когда ты подсел ко мне в баре. Я ведь не представлялся тебе — ты сразу начал звать меня по имени. — Ты… Должно быть ты что-то путаешь. — Может быть такое, что все это не случайно? Антон даже не заметил в какой момент они перестали бежать. Дыхание теперь спирало не от бега, а от волнения. Арсений стоял к нему лицом к лицу и было в нем что-то от высокомерия, что-то от иронии — так выглядят люди, когда чувствуют себя хозяином ситуации. Антон переступал с ноги на ногу, не чувствуя под собой устойчивости. Ну что за тряпка! Он хотел было уже потупить взгляд, когда Арсений потянул его за руку. — Скажи мне. Только мне. Ты убил Макара, чтобы заманить меня в этот город? — Чт… Нет! Я не делал этого! А ты… ты просто парень на фото из его галереи. Арсений вскинул брови, так и замерев. Молчание между ними затянулось, а потом Арсений оступился, пошатнулся и сделал шаг назад. Антон неосознанно потянулся следом, даже за руку тянуть не пришлось. — Ты просто помешался. Антон не мог угадать в его голосе эмоцию, а посмотреть в лицо не хватало смелости. Сил было ровно столько, чтобы сжать пальцами его ладонь. — Пожалуйста, Арс, не думай так. Антон почувствовал, как ладонь Арсения выскальзывает из его. Тогда Антон сделал широкий шаг к нему, уже подхватив под локоть. — Да остановись же! — Антон вложил в свой голос больше злости, чем он хотел, — Мы уже далеко ушли, давай просто поговорим. Хорошо? — Не-е-ет. Ты одержим мной. Антон наконец-то нашел в себе силы, чтобы опустить взгляд. Теперь он смотрел не поверх Арсения, а ему в лицо и встретился с яркими, насыщенными краской, глазами. Ко лбу Арсения липла влажная челка. Россыпь родинок на плечах и голой груди, куда Антон старался не смотреть так пристально, уходила под воду. — О-о-о, ты следил за мной с того самого момента, когда я пересек черту города, да? — Я просто хотел посмотреть на тебя. Это не было преследованием. Правда. — Как ты это сделал?.. — М? — Антон неосознанно мотнул головой, понизив голос до шепота, — что? Хотел ли Арсений, чтобы он приблизился? Ведь он так настойчиво обхватил его голову сначала ладонями, а потом и руками. Арсений решительно тащил Антона к себе, уговаривая прижаться лицом к шее. Антону и правда хотелось. Хотелось прижаться и сделать глубокий и резкий вдох. И даже если с этим вдохом он хлебнет воды, обжигая себе легкие, Антон все равно хотел сделать это. — Ты понимаешь о чем я, — в голосе Арсения угадывалась улыбка. Антону хотелось его обнять. Сжать руки на его спине и потереться носом о шею, но руки не слушались. Они казались тяжелыми. Антон сглотнул, зажмурился, но тут же открыл глаза и виновато заглянул в лицо. — Я не хотел сделать тебе больно или напугать своим вн… вниманием, правда. Антон не коснулся Арсения руками — они оказались погружены в воду и там их сильно сжимал липкий ил. Руки провалились куда-то в глубину. Происходило это настолько медленно, что не вызывало беспокойства, словно по желанию Антон мог бы подняться. Но он не мог — его сковало, когда он смотрел в лицо Арсения так, сверху вниз. — Продолжай. — Эд. Он написал мне, когда увидел тебя в своем клубе. — Он знает о… твоей увлеченности мной? Бледной кожи лица Арсения уже коснулась вода, но тот даже не поморщился. Антон стоял перед ним на коленях, низко опустив голову к самой кромке воды и растерянно кивал, словно его поймали на краже. От смущения горели уши и лицо. На грудь словно опустили раскаленный чугунный блин, и сердце под ним билось так сильно, словно вот-вот остановится или расплавится. Расплавится, как и Антон, ведь Арсений не выглядел злым. Взгляд его был понимающим. Внимательным. В воздухе чувствовалось игривое напряжение. — Видел, — признался Антон, — он видел твои фотографии на моем телефоне. Я о тебе много чего знаю. Прости. Антон неосознанно елозил на коленях, подступая дальше, глубже. — Мне так жаль. Я не убивал Макара. — Я знаю. Это перестало казаться нормальным. Сердце в его в груди колотилось теперь от страха. Между ними повисло молчание. Было в этом ответе что-то неправильное. Антон искал свое спасение во взгляде напротив. Они касались то щек друг друга, то вскользь потирались носами, а потом Арсений коснулся губами его уха: — Ты бы не смог. Не в той форме, в которой ты сейчас. Топкое илистое дно под пальцами расходилось липкой жижей. Вода некогда озера вдруг оказалась болотной: мутной, вонючей. Антон вдруг напрягся плечами, уперся в Арсения грудью, окончательно утопив его, когда навалился всем своим весом. Он боялся воды в этот самый момент. Антон не знал, — да и откуда бы, — но чтобы не утонуть, мало одного страха наглотаться воды — нужно было отвлечься от твари. Иначе никак. Никто не способен насильно забрать у утопленницы жертву. Жертва должна делать это сама. И Антону не хватало на это воли. В нем было больше страха, чем злости. В данный момент, все, чего Антон действительно хотел — поцеловать «красавицу», которая уходит из-под коротких прикосновений губами, глубже и глубже под воду. Антон захлебывался. «Ты мерзкий!» — то и дело всплывало в мыслях Антона, и он адресовал эти слова только лишь себе самому. Утопленницы чаще забирали детей. Этому были свои причины: они объективно слабее во всех аспектах, их безграничную любовь к родительнице проще имитировать. Чем сильнее чувство — тем более слеп человек. Его проще обмануть, ведь он не обращал внимание на детали — несостыковки с реальным образом родительницы. Утопленницы не крали личность людей, а только отражали твое внутреннее представление об этом человеке, пропуская образ через призму детской невнимательности. Редкий ребенок замечал подвох, пока не становилось слишком поздно. Испуганный, разоблачающий вскрик: «У моей мамы другой голос!» — ничего не стоил, когда ты с головой под толщей воды. Этот крик, с которым ты хлебнул полные легкие воды, становился последним. Где-то на грани сознания Антон слышал отдаленный вой и рев. Этот звук ни с чем не перепутать — так выл только Ярчук. Пес ощетинился, метаясь из стороны в сторону, но в воду не совался. А вот Арсений туда бросился почти что не с головой, ведь где-то там Антон. Обманутый. Погибающий. Антон почувствовал плеск воды за спиной и то, каким нервным стало существо перед ним. Хватка на плечах стала болезненными тисками. Омут перед глазами спал и лицо перед Антоном исказилось в гримасе: один уголок губы порвался, словно пергамент и пополз вверх до самой переносицы, глаза закатились мутным гнилостно-желтым белком. Лицо напротив застыло в непонятной эмоции, и от испуга Антон хлебнул болотной воды на вдохе. Арсений тоже сделал вдох — набрал в легкие побольше воздуха. Резким и сильным движениям он вновь сунулся под воду по горло. Одной рукой одернул Антона за плечо, а второй с силой оттолкнул нечисть прямо в гнилое лицо, едва не свернул той шею. « Арс?..» — спутанные мысли Антона пронизывало чувством страха. Следующее ощущение — шлепок по загривку, как его крепко ухватили за волосы и одежду, с силой вытаскивая на поверхность. Хватка ощущалась горячей и не обделенная силой. Антон мотнул головой и закашлялся, резко, до боли в легких, делая вдох. К горлу подступила тошнота, заставившая его срыгнуть вонючую воду, которой он успел наглотаться за тот короткий момент паники. Оказавшись на относительно твердой поверхности, Арсений повалил Антона на колени. Несколько крепких шлепков по спине помогли ему отхаркаться. Арсений молча потянулся к Антону, беря его лицо в чашу ладоней и обеспокоено заглянул сначала в рот, — Антон послушно широко открыл его, — а затем в лицо. В чувствительные, вдумчивые глаза под влажной светлой челкой. «Совсем потерялся» — покачал Арсений головой. — Он… Оно! Арс! Что это было? Какое-то наваждение, такой бред! Русалка? Водян… Кха-ах! Арсений кивал в такт сбивчивой речи и осторожно одернул на нем одежду. Антон не дышал — рывками втягивал в себя воздух, уронив голову на плечо Арсения и слушал его спокойный голос над ухом: — Точно не водяницы. Они проказницы, но беззлобны… может, лоскотухи или, чего доброго, мавка? Взгляд Арсения стал серьезным и был устремлен куда-то за плечо Антону. Нужно скорее ставить его на ноги, если это Мавка. — Красивой она была, русалка твоя? Антон молчал. — Была б мавкой, ты б не думал. Арсений накинул на Антона ветровку. Ярчук нашел ее в лесу, пока шел по следу. Антон осторожно покосился на пса, а пес на воду. — Оно, — Антон словно осознал произошедшее и поторопился отползти дальше, так и не поднимаясь с колен, — оно так похоже на т… тварь, та тварь, как человек. Арсений едва успел выставить ладони вперед, предупреждая падение. — Нам нужно уходить отсюда. — Оно пришло за мной. Стояло под окнами. Арсений внимательно присматривал за гладью воды. Антон растерян и напуган, поэтому не мог сосредоточиться на разводах на воде, метрах в пяти от них. Словно поплавок, там только что плавно бултыхалось, вверх-вниз, напоминая водоросли — голова на гибкой, словно пружина, шее. «Все-таки сломал» Подобные существа никогда не отличались настойчивостью и смелостью. Но эта мавка, или чем бы оно ни было, держалось Антона. Преследовала их весь путь до дома. Арсений чувствовал это, как нога в ногу за ними следовал кто-то третий. Быстрыми перебежками. Ярчук, на манеру пастушьей собаки, наматывал вокруг них с Антоном круги и это, как полагал Арсений, было одной из причин, почему преследующая их тварь держала дистанцию. — Она сказала тебе что-то неприятное? Антона словно выдернули из транса, настолько слабым был его голос: — Что? — Ты растерян, но не напуган. Та тварь тебя чем-то задела в разговоре? —… Да. Нет. Она так много обо мне знает. — Шаст, — Арсений ощутимо ткнул его костяшками пальцев в бок, — не загоняйся. — Вдруг она меня преследует? То есть, она действительно знает такие вещи… — Любая демоническая сущность умнее нас, простых смертных. По убеждению Богослова II века, Татиана, они умственно и физически богаче одарены. На основании расположения и движения звезд они предвидят будущее, а также обладают потаенными знаниями, которые охотно открывают любому, кто готов слушать. За разговором, Арсений осторожно оглядывался, в упор не замечая на себе взгляда Антона и продолжал: — Наравне с падшими ангелами, армию дьявола составляют языческие божества древнего мира, превратившиеся в процессе развития христианства в демонов. Мавка твоя хоть и имеет иную природу создания, но также находится в общем потоке сознания… так сказать, на одной волне со вселенной. При должном обращении она может поделиться этим знанием, но чуть оступишься, и она утопит тебя. —… Она знает, кто стоит за убийством Макара. Арсений не услышал в голосе Антона утвердительных ноток, поэтому принял эти слова за полет мысли. — Скорее всего, это так. — Ты мог бы спросить у нее об этом, — сказал Антон. А затем почувствовал себя неловко, когда Арсений вдруг посмотрел на него взглядом, каким смотрят на детей, говорящие очевидные вещи. Арсений улыбался. — Они Малефики и их удел — красть души, Тош. Ко всему прочему, я Пресвитер. — Это круто? — Это очень круто, — Арсений утвердительно кивнул. — Ты крутой. Я правда так считаю, ведь чуть не утонул там, а потом пришел ты, чтобы надавать этой твари за обе щеки… Я словно оказался в одном из тех остросоциальных роликов, где кто-то щемит малую, а потом врывается ее парень и ставит уродов на место, типа: «Не открывай свой рот при мне просто так!» Арсений рассмеялся. Вновь. Антон умудрялся быть для него таким по-простому забавным, что вынести это было невозможно. — Я тебе покажу. У меня есть один ролик Тик Ток. В сохрах. Напомни, когда мы вернемся домой.

***

Щелкнул выключатель. Арсений обернулся, прикрывая дверь за своей спиной и посмотрел на Антона. Мокрый и растрепанный, он сидел на подоконнике, перекинув через него только одну ногу. Антон потер слипающиеся от яркого света глаза, а потом забрался в комнату с ногами, оставляя обувь на подоконнике. Толку от этого не было — за ним все равно оставались влажные следы, пока он прошелся до кровати, неловко запахнув одеяло, видимо постеснявшись чего-то. Арсений не успел рассмотреть что там Шаст прятал. Вокруг вперемешку валялись громадные дурацкие кеды, книги в мягких обложках, коробки из-под обуви, в которых хранились браслеты и подшивки комиксов. В углу стоял икс-бокс, подсоединенный к старенькому телевизору. Диски от икс-бокса и коробки от них были в беспорядке свалены рядом. В основном — стрелялки. Была тут, разумеется, и грязная одежда, брошенная как попало, а также две стопки чистой одежды, аккуратно сложенные матерью. — Арс, блин, не смотри! Арсений знал как это неловко, когда к тебе вваливается неожиданный гость и видит весь твой беспорядок, в котором разложена вся твоя жизнь, как на ладони. — Ладно, — он поднял голову, — не смотрю. Антон уже успел взять откуда-то полотенце. — Пойдешь в душ? «Хочет выпроводить его из комнаты, чтобы прибраться или намекает на то, чтобы Арсений остался?.. Может, проявляет некоторую заботу?» В любом случае, Арсений взял полотенце, встал и вдруг опустил взгляд на свои ботинки. — Снимай. Все снимай, я дам тебе сменную одежду. — Мне раздеться прямо тут? Шаст продолжал смотреть туда же, куда мгновение назад смотрел Арс — на его обувь. — Хочешь, можешь здесь, — выглядел он при этом в край недовольным, — или в ванной. Там стиралка… — Тош?.. Арсений подобрал его ладонь. Антон замер. — Где твои обереги? — А-а, это. Ты сказал, что мои руки красивые, — почему-то теперь страшно было обрастать тайнами, — ты сказал, что мои руки красивые, вот я и… — Носи хотя бы один, — Арсений потрепал его за ухом, — ты красивый, с ними или без. Всегда одинаково хорош. — Ты так говоришь, потому что хочешь, что бы я их надел. Арсений улыбнулся. — То есть, да ты меня видел вообще? — продолжал Антон. — Ты очень симпатичный, — вновь возразил Арсений, — классный. Ты меня слышал вообще? — Да хватит! — Ты классный! Вот теперь живи с этим. Антон не знал какие слова подобрать к ситуации, но Арсений сам решил за него, что будет дальше: он поднял в ладонь, движением остановив любой поток слов, развернулся на пятках к двери и вышел из комнаты. Потом, правда, вернулся, и еще некоторое время неуверенно потерся в дверях, прежде чем спросить: — А где тут душ, говоришь?

***

— Я буду спать у края. С этими словами Антон отвернулся и улегся к Арсению спиной, свернувшись калачиком, ни дать ни взять ребенок во взрослом теле. Спал он без футболки, в одних свободных трусах, типа семейников и это показалось Арсению таким странным. Не то чтобы он думал о таких вещах, в каком нижнем белье Антону предпочтительнее было поспать, но он подумал об этом прямо здесь и сейчас, сразу отвечая про себя: «Не в этих» — может, в шортах или боксерах с принтом. В пижамных штанах? На этой мысли, Арсений выключил свет и подцепил футболку пальцами за ворот, снимая и стал перелезать через Антона. Устраиваясь к стенке. — Что, заснем, как психопаты? — Как психопаты? — голос у Арсения становился ниже, когда он старался шептать. — Не будем же болтать до самого утра? Не сходим покурить? — А как ты хочешь? — Не знаю. Наверное, как психопат. Антон заблокировал телефон и сунул его под подушку, перекатываясь на бок. Сунул руку себе под голову и спросил: — А что если на порог моего дома придет что-то покруче той болотной твари? Арсений выдержал паузу. — Например? — Не знаю. Ну, там, блядский демон какой-нибудь? — Я, как ты выражаешься, «поставлю на место» и его. Не переживай. Антон вдруг выгнулся дугой, ютясь на самом краю. Видимо, такой ответ его устроил. Успокоил. — Эй, — позвал Арс, — придвигайся ко мне. Антон елозил по постели туда-сюда, пока наконец не уткнулся в Арсения спиной. Он почувствовал тепло, твердую опору или что-то еще, в чем нуждался в данный момент. Арс погладил его по плечу. — Чем бы не была эта тварь, она ведь тебя не убила. — Я чуть не утонул. Если бы ты не пришел, то… — Знаешь, из моего опыта могу сказать, что если нечисть достаточно сильна для убийства, и она не скована ритуалом, то она доводит дело до конца. Сразу. Ни к чему весь этот фарс был бы. — Правда? — Абсолютно. Присутствие Арсения подействовало как успокоительное, и почти сразу Антон ощутил, что сползает в сон.