Дети Индиго

Посреди ночи Арсения разбудила вибрация телефона, он смахнул пальцем оповещение, оставляя смс о штормовом предупреждении себе на утро. Даже не взглянул на него. Он аккуратно поднялся на локтях и хотел было перебраться через Антона, но угодил в ловушку из его цепких рук. И пока выпутывался из теплого плена, то немного отрезвел — проснулся, обернувшись к распахнутому окну. За ним оказалось белым бело. Словно сама картина мира дала трещину, посыпавшись в текстурах. Арсению потребовалось несколько минут, чтобы освободиться от чужих рук и все-таки перебраться через Антона на край кровати. Он опустил на пол сначала одну стопу, а затем другую, задумавшись о том, почему подростки любят засыпать с открытыми окнами, но спать в тепле. Арсений хотел было уже встать, когда почувствовал копошение за своей спиной, а затем горячее прикосновение к своему животу — Антон сгреб его рукой к себе, пытаясь утащить Арсения обратно. — Тш-ш, — Арсений успокаивающе зашипел, помогая себе освободиться руками. Уже стоя у окна, он сощурился. Высунулся по пояс в окно и, низко склонившись над шнурками наушников, подцепил их пальцами, поднимая на уровень лица. Жесткое ушко оказалось расплавленным, словно его взяли в раскаленные щипцы и сдавили. Прикинув что-то у себя в голове, Арсений решил оставить беспокойство на утро, а сейчас прикрыл окно и, скованными от холода движениями, торопливо потрусил обратно в постель. К этому моменту Антон уже сонно приподнялся на локтях и озирался по сторонам даже не продрав глаз. Его правая рука комкала нагретое Арсением, а теперь уже пустовавшее, место на постели. «Все-таки он такой ребенок,» — Арсений улыбнулся. На лице у Антона застыла смесь недовольства и растерянности. Слова здесь были бы лишними, ведь Арсений знал — как только голова Антона вновь коснется подушки, тот сразу же отрубится. Так Арсений и сделал: аккуратно надавил на его плечи, укладывая. Антон не выглядел как человек, страдающий от недосыпа. Скорее всего, он каждую ночь ворочается, как сейчас, в попытке найти удобную позу, а потом спал до двух дня — организм брал свое. На часах, наверное, шел третий час ночи. За окном ревел буран. Под боком вновь начали копошиться, и ладно бы Антон просто ворочался… Он недовольно мычал, глубоко и очень уж тяжело вздыхая. — То-ош, — позвал его Арсений. Шепотом, само собой. Никакой реакции. Антон перекатился на бок, подбирает под себя подушки и одеяло, открывая Арсению вид на свою голую спину и острые лопатки. Задержав долгий взгляд на его спине, Арсений переживал чувство, словно он знакомился с Антоном второй раз. Захотелось сложить губы в улыбке и произнести: «Ну, здравствуй,» — но это бы побеспокоило его сон. Если Арсения когда-нибудь попросят объяснить на пальцах термин «безмятежность», то он вернется в памяти к этой ночи, чтобы разглядеть определение этому слову где-то между острых лопаток на белой спине. Арсений вспомнит чужое ровное дыхание и запах свежего белья после стирки. От Антона тащило жаром. Арсений чувствовал это, а еще комфорт, и как сильный гул ветра его убаюкивал. Он даже прикрыл глаза на несколько минут, прикорнув на узком плече Антона, но затем вернулся из полудремы — тот перелег на живот, заставив Арсения отлипнуть от плеча. — Плохо спишь по ночам, значит? — собственный голос казался тихим и мягким, набивая рот, точно сахарная вата. Арсений понял, что до Антона ночью не «дозвониться», поэтому говорил спокойно. Достаточно было недолго понаблюдать за копошением, чтобы понять в чем тут дело. У Антона, скорее всего, проблемными зонами были: шея и поясница. Арсений медленно поднял руку и занес ее над широкой голой спиной. Прикоснувшись к коже сначала кончиками пальцев, а затем опустив всю ладонь, одним медленным движением, он провел ею от лопаток до поясницы. Он условился остановиться на уровне, когда почувствует под основанием ладони резинку трусов. Ощутив под пальцами тепло и шероховатость кожи, Арсений чуть сам не отключился, настолько это прикосновение показалось ему нежным. В этой ситуации все казалось донельзя правильным: вой бурана за окном, жар чужого тела, то, как о Арсений разминал ладонью спину Антона, закопавшись с ним под одним одеялом. Антон очень высокий. Видимо, он быстро дал в рост еще будучи подростком, и до сих пор не мог набрать массу — мышечный каркас совсем не держал его спину. В будущем к этим ночным болям добавится и искривление позвоночника, если в ближайшее время Антон не возьмет себя в руки. — Вот так, — шептал Арсений, вновь проводя ладонью по его спине, вверх-вниз, а затем вдоль ребер, — С тобой нужно заниматься, не так ли? То ли под лаской, то ли от нежного звучания голоса, Антон расслабился. Растекаясь по постели. Ему определенно нравились эти прикосновения, они доставляли ему удовольствие, поэтому он неосознанно придвинулся ближе. — Эй, Тош?.. Тот недовольно поморщился, а затем что-то невнятно пробормотал. Вокруг, конечно, бардак, но он — сплошное совершенство. Послушные мальчики всегда занимали в сердце Арсения особое место. — Придвинься ближе, я тебе спинку помну. В голове эта фраза звучала лучше. Молчание затянулось. Арсений уже подумал, что Антон вновь провалился в сон, но тут он вдруг медленно приподнялся на локте и подполз ближе. Рухнув рядом с ним, Антон неуклюже раскинул руки и успокоился только когда развернулся и сгреб Арсения к своей плоской худой груди. Это произошло в какие-то считанные секунды, поэтому Арсений не сразу подобрал слова. — П-пообниматься тянет? От прикосновения ладони к спине, Антон стих. Сделал глубокий вдох-выдох и стал мягким, и послушным, точно кукла. Протолкнув руку между подушками, Арсений окончательно вжался в Антона и в течение следующих нескольких минут гладил его по расслабленной спине. Глаза слипались только так. Движения ладоней становились медленными, пока вовсе не прекратились, удобно устроившись на плече и под лопаткой Антона. Арсений чувствовал дыхание над макушкой, и... как Антон потерся об него бедрами. Это оказалось слишком тесным прикосновением. Это заставило его вдруг ощетиниться и даже задержать дыхание. Антон как будто на подсознании старался сложиться с ним в подобие пазла: грудью к груди, животом к животу — кожа к коже. «Загладил пацана» Арсений зажмурился, успокаиваясь. Трусы оттягивало неуместное возбуждение на ласку и любое копошение заставляло пальцы сжиматься в кулаки. Однако, Арсений не отстранился, наоборот, поддался желанию и переплел их с Антоном ноги. Таким образом он рассчитывал зафиксировать Антона в одном положении, но совершил ошибку. Так что, теперь он старался не открывать глаза и сильно сжал губы. Внутри он смиренно пережидал, пока Антон успокоится. Ну, потерлись об него и что теперь, умереть? Подперев подбородком макушку Арсения, Антон безразлично смотрел в стену напротив, заставляя того разбираться с их общей проблемой самостоятельно. Он не проронил ни звука, но искусал внутреннюю сторону щеки так, что во рту стало щипать. Если Арсений решит подрочить, — а эта мысль обжигала ему голову уже с десяток минут их копошения в постели, — то Антону хотелось бы притвориться спящим и ничего не подозревающим. Ему бы, конечно, хотелось, чтобы Арсений еще и кончил в трусы. Чтобы им было одинаково липко и неловко. Это злое, мерзкое желание заставляло Антона испытывать одновременно отвращение к себе и сладкое возбуждение. «Ты мерзкий,» — напомнил себе Антон, внутри уже смирившись с этим, потому что хотелось отчаянно подкопаться носом за ухо Арсения в этот момент близости и что-то... прошептать? Или вынюхать его? Попробовать на язык? В его голове было слишком много «хочу» относительно силы воли. В какой-то момент захотелось подобрать свой телефон, — вон он, у стенки, — и сделать снимок. Но если Арсений это заметит, а он заметит, то Антон не найдет чем оправдаться. Собственные действия и так ему казались почти преступными. Одинаково сильно хотелось, чтобы Арсений взял ситуацию под контроль, как и иметь возможность повалять его по постели. Антон не знал, что слаще. В любом случае, он хорошо оценивал собственные силы, если бы дело зашло слишком далеко, то пришлось бы признаться: «Тебе будет скучно, Арс, ведь я быстро устаю,» — увлекшись, он даже проговорил эти слова, но лишь губами — беззвучно. Воображение утащило его дальше в эту историю, где Арсений бы успокоил его фразой, из серии: «А если я дам тебе отдохнуть?» Теперь Антон не смог удержать улыбки. Ему бы, наверное, понравилось... в несколько подходов? «Еб твою мать, я хочу спать с тобой, я хочу стать тобой, — неосознанно всплыло в голове тяжелым, низким голосом из медленного трека, за авторство которого Антон не помнил, только лишь слова, — ... Или вообще никому с тобой» Антон часто «откидывался», стоило ему перетрудиться — это было его камнем преткновения. Он частенько терял сознание, если долго стоял в транспорте. Он не считал себя подростком, но охотно соглашался с тем, что подростковый возраст — это какая-то хуйня из серии: хочется, но не можется. Арсения, вон, хотелось, но вместо решительных действий, Антон плавал в киселе мыслей. Наверное, он боялся, что не сможет удержать над ним контроль. Или разочарует.

Флешбэк

— Что мы можем сказать о Языческих Богах? Серега потер виски. Он понимал чего от него добивался Арсений. — Делаем раскладку, — Серега собрался, — Религиозный культ, чаще всего политеизм, то есть язычество. Он может быть как шаманским культом, так и тотемическим или... М-м! Культом племенного бога!.. Говорил Серега так, словно он глубоко возрастной ректор теологического факультета: медленно, с расстановкой, делая акценты на нужных словах и постоянно крутил в руках синий маркер, пока шагал вокруг стенда. — Арс, помогай мне «выбрасывать мусор» из речи. — ... Мы имеем дело с определенным культом, либо с монотеистической религией и ее последователями. Полет мыслей всегда приходился на глубокий вечер, а то и ночь. Они с Серегой никогда не ложились раньше одиннадцати, расхаживая по студии взад-вперед: делились мыслями, дополняли расследование наводками, то и дело сверяясь с записями Макарова, которые успели получить от него задолго до смерти, когда тот еще отправлял данные в штаб. Сегодня главным участником их беседы были фотографии среды, в которой лаборатория высевала не то растение, не то плесень. Но о нем очень скоро забыли. — Значит, как минимум, две сектантские группировки, — на этих словах Серега сверился с планшетом, подглядывая в записи Макарова. — Все началось с шабаша ведьм… Зачем им обращаться к нескольким богам одновременно? Любые ритуалы никогда не проходили без участия тех или иных божков местного разлива. И если речь шла о ведьмах — непосредственных участников дела, то единственной точкой их соприкосновения с языческими богами был... слет нечисти на Лысой горе. — О! Лучше спроси меня, что ими двигало! Арсений вопросительно кивнул Сереже, как бы спрашивая, и тот рассмеялся: — Я не знаю. Впиши этот вопрос на доску, думаю, мы должны начать именно с него. На доске появились такие слова, как: «Идолопоклонники» — правильный термин для определения неопределенного культа и «Мотивация Шабаша». — Слушай, — вновь подключился Арсений, — я тут подумал… Ведьмы с дьяволом ведь на короткой ноге, как и с демонами, и лжепророками, и языческими богами? Это могло быть не столько обрядом для призыва, сколько неправильно поставленным вопросом. — То есть? Хочешь сказать, все решилось одним некорректно поставленным вопросом? — В том числе! — Арсений щелкнул пальцами и дописал на стенд «Дело нескольких минут», — У них не было второго шанса для обращения, потому что следующий шабаш собрался не в полном составе. Они совершили групповое самоубийство. — Может, это было их платой? — Не знаю. Не думаю. — Ща! Сережа пальцами подцепил верхнюю часть стенда и перевернул его чистой стороной, начиная по памяти расписывать события многолетней давности в хронологическом порядке: даты ближайшего шабаша, начало исчезновение детей и их сожжение, затем групповое самоубийство, после — вторая волна убийств детей. — В сжигании детей не было последовательности, это меньше всего похоже на обряд, но я могу просто... чего-то не знать, — за объяснением, Серега крутил в руках маркер, тыкая им в доску, — групповое самоубийство приходится в ночь второго шабаша, но мы не узнаем, где и при каких обстоятельствах действительно умерли эти женщины: отравились перед шабашем или принесли себя в жертву на Лысой горе, оставив мертвую оболочку здесь, в этом городе. — Если это самоубийство было жертвоприношением, то своей смертью ведьмы цену не отбили. Смотри, после группового самоубийства движение линча взяло бóльший размах. — Смотри, ну, жертвоприношения и обряды это все к язычникам. Разобрались. — Если мы сделаем ошибку в расследовании на Этом этапе, то мы потеряем огромное количество времени, ты понимаешь? — Илья перебрал для нас другие варианты, и только когда вышел на след шабаша и стал искать выживших, он умер. На доске добавилось надпись: «Макаров искал выживших. Кого?» Арсений вновь крутанул доску, перенося фотографию выращенной среды и склонился к ней ближе. Словно это поможет ему рассмотреть что-то — найти ответ в фото. Они уже сталкивались с подобным «симбиозом» — это самое настоящее проклятие ведьмой. Жертва должна погибнуть от разрыва легких цветами, если брать самый худший расклад. — Семена в его легких тогда не успели прорасти, но это определенно какой-то Женский прикол, — согласился Арсений, — его прокляли недавно... Так что мы будем делать? — Будем искать того ублюдка, что берет жертвы кровью. Начнем с самых крупных Пантеонов и закончим самыми убогими, а потом соотнесем всех «плотоядных» богов к таким вещам, как: замерзшие насмерть, дети и ритуальное сжигание. — Ебанешься… — Самая уматовая часть, — согласился Сережа. — Хочешь разобраться сначала с делом почти двадцатилетней давности, прежде, чем приступить к расследованию убийства Макарова? Серега вдруг поднял ладонь, требуя секунду времени, а затем оперся этой же ладонью о край стола. Ему нужно было отдышаться, чтобы продолжить: — Совершенно, блядь, точно. Что объединяет всех язычников, помимо их щепетильного отношения к жертвоприношениям? Арсений растерялся, поэтому покачал головой, бросив первое, что пришло в голову: — Они постоянно что-то решают. — Состояние вечной войны, — поправил Серега. — Мы либо имеем дело с определенным Пантеоном, либо с несколькими, Серег, надо решать. — Несколько. Минимум два. — С полным набором ярких представителей, скорее всего, воинственных. Эти парни очень инициативные, за любую брешь цепляются, как сумасшедшие. Первое, что Арсению пришло на ум, это яростная и, в общем-то, безосновательное противостояние Тони со Скруджи. Это сравнение заставило его улыбнуться. Опираясь на показательные примеры, всегда проще работать. В его голове всплыл еще один п р и м е р. Но он был свежим рубцом на их памяти, поэтому Арсений оставил тот несчастный случай с их коллегой и не стал его озвучивать. Серега продолжал: — Этих богов войны, их больше тридцати в разных мифологиях. — И они всегда что-то делят между собой. Даже внутри одного Пантеона... Ты чего? — Да так, — Серега казался чем-то озадаченным, — боюсь, как бы это дело не было привязано к случаю на черте города. — С фанатиками, которые своего идола порубили на куски? Серега утвердительно качнул головой и от этого его чуть повело в сторону. Выглядел он болезненно бледным. — Надо присмотреться к детям-сиротам, таким, как, — Серега вдруг согнулся, прижав кулак ко рту, в попытке удержать надрывный влажный кашель. — Максиму. — Д-да… же если он и не погиб. Даже если он и не попал на костер, как те, другие дети. С выжившими детьми было решено держать руку на пульсе. — Шаст твой мне тоже не нравится. Держись с ним на стреме. — Ты даже не представляешь о чем говоришь. Он настолько безобидный... — Арс, ты должен обещать мне, что это не ослепит тебя, потому что мы уже потеряли одного из наших. Эти слова застали Арсения врасплох. — Ты не прав. Ты его не знаешь, Антон безобидный, просто крутится в плохой компании. — И чувствует себя в ней прекрасно. Не слишком ли это хорошо выглядит? То, что в этой компании он свояк.

***

... В этом Арсений проебался. Утром всегда хотелось поваляться в кровати подольше, а когда рядом такой мужчина, как Арсений, то не в западло даже притвориться спящим. Однако, эта история не про Антона — проебался по всем пунктам, и в этом они с Арсением были похожи. Арсения не удавалось нашарить рукой рядом с собой. Он обнаружил себя стоящим у окна. Поставил руки в боки и смотрел в белесую даль, а услышав копошение, обернулся на пятках и наказал Антону не торопиться вставать: —  Подожди. Не торопись, сейчас мы с тобой потянемся. «Что?» — на сонную голову всегда думалось тяжелее всего, но что-то внутри Антона позволяло Арсению собой руководить. Это был тот уровень доверия, когда один говорит, а второй слушается. Так что, Антон медленно опустился на постель и задрал голову, прослеживая маршрут Арсения до кровати. Принуждать Антона делать зарядку каждое утро — не лучший вариант. Ведь, с такими проблемами, как у него, люди стесняются своего тела и, как правило, отнекиваются. Лучшим решением в такой ситуации был бы интерактив. Особый подход, имитирующий игру. Арсений ни за что не признается, но он часто проворачивал подобное с детьми в интернатах. Дети там зажаты и имели целый багаж комплексов, так что на любое замечание реагировали агрессией. — Сделай со мной березку, только… Только сначала давай я тебя подстрахую, чтобы ты потом понял, что нужно делать. — Да я понятливый. — Сделай это для меня? Арсений уже сидел перед ним на коленях, подобрав под себя ноги и чуть склонился вперед, в ожидании, когда Антон согласится. Когда на тебя так смотрят, отказаться невозможно. — А что мне делать? — О! Матрас под Арсением прогнулся, и в следующее мгновение он уже стоял над Антоном с ровной спиной, уперев руки в боки. — Значит так, обхвати себя ладонями за поясницу, — он вновь склонился вниз, — а я тебя подстрахую под бедра и колени. Твоя задача — потянуться носочками к потолку. Давай? Когда настолько замотивированный человек подбивает тебя к действию, то отказать просто невозможно. Антон включился в эту игру, которую ему предложили. Он смущался и осторожничал, а стоило неловко оторвать бедра от постели, то его потянуло из стороны в сторону. Благо, Арсений оказался рядом в одно мгновение со всей этой своей максимальной поддержкой. Вместе с ним все пошло как-то легче. — Держи-держи! Вот, супер! Супер то, супер, но тяжело, пиздец. Антона не обманешь, ведь он чувствовал свое тело. Его легко потряхивало, от ложного чувства, что будет проще удержать баланс, если он сцепит лодыжки. Арсений сидел сзади на одном колене, подбив его Антону под лопатки, страхуя руками за пояс и под коленом. Хотелось опустить хотя бы одну ногу на плечо Арсения, но Антон говорил себе это не делать, для него почему-то было важно не разочаровать этого человека. —... Бли-ин! Сколько мне еще стоять? Если до этого он держал стойку из желания не разочаровать Арсения, то когда мышцы начали сдаваться, он понял что физически не может выйти из нее — мешало колено у него под лопатками. Арсений прижался к его спине бедром, а торсом подпирал задницу. — Двадцать секунд, давай! Молодчик! Держим! — У меня ладони соскальзывают… — Главное не перевались вперед, через голову. Десять секунд. — Или чт-что? — Или я полечу с тобой, а еще схвачу ногой в голову, хах, пять секунд! Рукой, которой Арсений обнимал его поперек талии, он пошлепал его по боку. «Держись!» — означал этот жест. Оно то и придало Антону сил держаться до конца. Секунда, вторая. Напряжение отпустило, а в месте с этим Антон расслабился — скинул ноги Арсению на плечи, и они оба медленно опустились. — Я аж вспотел… Антон развалился на кровати, свободно раскинув руки в стороны. Его ноги соскользнули с чужих плеч, но садиться он не торопился — наблюдал за Арсением снизу вверх, пытаясь отдышаться, как вдруг, тот напал на него с растираниями. Антон даже закрыться руками не успел бы. Ладони быстрыми горячими движениями растерли бока, живот и внешнюю сторону бедер. — Тяжело будет только первое время. Ант!.. Запнувшись на имени, Арсений рухнул на спину. Он не успел как-то сгруппироваться и вытащить из-под себя ноги, так что теперь Антон разложил его под собой абсолютно открытым. — М? — улыбнулся тот, вдруг став самым внимательным слушателем. Он сложил руки на груди Арсения, прижав его всем своим весом к постели и готов был внимательно слушать. — Тяжелый… тяжелый, да. — Ты меня потянул, теперь моя очередь, да? — Ты должен меня выслушать, — Арсений попробовал подняться на локтях, но встать не получилось, — Ты уже достаточно высокий, а через несколько лет вырастешь в действительно здорового мужика. — Ты так думаешь? — Конечно. Наверное, ты не помнишь, но каждую ночь ты ворочаешься от дискомфорта. Тебе стоит заняться спортом, чтобы укрепить спину. — Как этим утром? — Тебе стоит минимум четыре раза в неделю ходить в бассейн. — У нас на территории есть бассик. — Вот! Сейчас ты очень молодой, и сможешь вынести такие нагрузки, они тебе будут только в пользу. Вот увидишь. Ты будешь чувствовать свое тело намного лучше, если уделишь физ.подготовке хотя бы год своей юности. В тебе огромный потенциал. — Ты себя ведешь так, словно мой отец, которого у меня никогда не было. Было видно, как Арсений вот-вот скажет что-то в духе: «прости», «я не хочу на тебя давить», но Антон его опередил. Он рассмеялся. — Мне нравится. Звучит прикольно. Слушай… — М? По Антону видно, что за всем этим действием он глубоко задумался. — У тебя в работе было такое, что ты не мог отбиться от, ну, какой-нибудь нечисти? — Ты спрашиваешь, потому что не смог сделать это вчера? Антон не стал отвечать сразу, видимо, признание собственной слабости било по самооценке. — Да, — Арсений и не стал давить, — да, было такое, что в одиночку я не справлялся. Когда ты один, то это совершенно нормально, ведь ты не готов к нападению. Напавший всегда находится в выигрышном положении. — Ты ведь не легат, да? Ответь, только честно. — Я инквизитор. Между ними затянулась пауза, которую Арсений поспешил заполнить сам: — Помогаю людям, которые оказываются по ту сторону от нападавшего. — Как вчера ночью? — Как вчера ночью. — Вдруг я одержимый. А ты позволил мне прижать себя к постели. — Значит, я оказался не прав, и теперь ты можешь меня убить. Арсений откинулся на спину. Сделал глубокий вздох и посмотрел на Антона в спокойном ожидании. — Ты можешь уехать в любой момент, да? Хоть завтра. — Я человек маленький — куда скажут, туда и еду. А ты, что?.. Расстроен? Не переживай. Это первый и последний раз, когда тебя хотели утопить. Если ты об этом. — Да, я об этом. Во взгляде Антона было нечто такое, что заставило задержать на нем взгляд и губы сложились в улыбку сами собой. Словно растеряв все свои силы, Антон упрямо не поднимался, а теперь и вовсе рухнул на постель, прижавшись щекой к плечу Арсения. Отвернувшись, конечно же. Антон оставил при себе вопросы, которые теперь разрывали ему голову, потому что Арсений ясно выразился — Антон недостаточно сильный даже в обычной жизни, к чему мечтать о возможности сорваться за ним, быть рядом в роли инквизитора?