***
С Антоном всегда было сложно в любом деле, но сейчас было просто невозможно. Он зациклен на своей тупой боли от привязанности к Максу. Тот был невыносим, со слишком высокими амбициями относительно его терпимости к людям, за что Макс часто бывал бит. Но это не унимало. «Пусть он орет, сколько ему влезет, но будет при этом в зоне моей видимости,» — как- о заявил Антон. Это оказалось действительно так, потому что, стоило ему потерять Макса из виду на два дня, как он стирал ноги в поисках. Игорь чувствовал его настроение. Видел это в напряженных плечах и в ничего не выражающем сером лице. Сейчас бы поинтересоваться внутренним состоянием друга, но хрупкое мужское эго такого не вынесет, и Игорь почему-то верит, что ответом ему на этот вопрос станет бросок в лицо. Поэтому Игорь курил в окно и редко поглядывал на друга, давая тому время собраться с мыслями. Игорь чувствовал себя виноватым перед ним, потому что не дал другу то, в чем тот нуждался сильнее всего — уверенности. Антон пришел к нему на работу в разгар пурги — ввалился на порог, не живой, не мертвый, — и выпотрошил весь морг в поиске своего мелкого, за которым всегда присматривал. По-ублюдски, как умеют только братья. Но Макса там не было. Игорь не оправдал его надежд. Последних надежд. Лишь дал схорониться Антону у себя на работе пару суток. Антон переживал в себе беспокойство и злость — все внутри него кипело, однако, никак не выражалось на уставшем лице. «Ты должен помочь мне» — и Игорь помогал. Они встретились взглядами и поняли друг друга, молча открывая двери и выходя из синего «Хендая». Машина обнаружила себя на штраф-стоянке полностью «обезвоженная» и замерзшая, так что, при погрузке, от нее отлетала задубевшая краска. Изнутри она вымокла насквозь, точно ее оставили открытой и салон замело снегом. Игорь оставил ключи в зажигании, в мыслях обесценивая тачку на которую откладывал пару лет, а потом урвал у Скруджи по «дружеской» цене. В темноте узкой подворотни, Игорь неторопливо шел вперед, как если бы он шел на работу. Он чувствовал Антона спиной, как тот следовал за ним шаг в шаг, что-то покручивая в ладони. Раздался металлический звон ударяющихся друг о друга сочленений, и Антон сжал их в кулак лезвием наружу. Поиски привели их к клубу Скруджи. Октагон проснулся, будто после долгой спячки. Изнутри раздалась музыка и десятки голосов. Они заметили Эда выходящим на улицу. Судя по жесту, который тот бросил за спину, он вышел перекурить. — О?.. Парни! — Эд узнал две тени сразу и замер в непонимании, что нужно: протянуть руку для рукопожатия? Спросить, хуле им тут нужно? — отношения у них далеки от дружеских, но и до плевков агрессии не доходило. Не в присутствии Игоря. — Это что? — поинтересовался Эд, кивая на переброшенные через плечо Игоря широкие ремни: респиратор и… огнемет? Игорь решил за них обоих. Взмахом ладони, с Эда сбили козырек кепки. Его возмущение так и застряло глубоко в глотке, — слаженная работа, — Антон оказался слишком близко. Уверенный и такой незнакомый. Эд сначала услышал влажный чавкающий шлепок совсем рядом от своего уха и только затем шею прострелила боль. Тони оттолкнул Эда плечом с дороги, стряхивая с ножа кровь, он не остановился даже на секунду, натягивая на лицо опущенный до шеи двухфильтровый респиратор. Игорь повторил его движение. Эда обогнули с двух сторон, словно вода, огибающая точеный камень, пока он рефлекторно сильно сдавливал себе горло руками. Из открытого рта горячо потекло по подбородку. В его глазах расплылся силуэт в черном — Антон быстро скрылся. Он даже не посмотрел на Эда. Игорь придержал дверь ногой, пропуская Антона вперед и оба вошли в клуб, оставляя Эда разбираться со своими мыслями в одиночку. Двери пружинно раскрылись и глубокие басы загрохотали совсем близко. Только крикни — клубные обратили бы на это внимание, но с порванным горлом не накричишься. — Шумно. — Они аплодируют тебе, Тох. — Пусть покричат для меня. На какую-то долю секунды Игорь выглядел растерянным, но быстро взял себя в руки. Словно кто-то один из них должен был оставаться таковым — сосредоточенным, и Игорь взял эту роль на себя. От шеи по плечам горячо хлестала кровь. Прижатая к горлу ладонь дрожала не то от ярости, не то от страха, как вдруг подкосились колени. Где-то на грани сознания Эд услышал, как в дверь ударились изнутри, а затем слышал только бьющий набатом пульс в висках. Бом-бом! Бом-бом!.. Бом… Проморгавшись, Эд зажмурился, приоткрыл потемневшие глаза и вновь рухнул в белый шум, которым заложило уши. Кажется, он слышал визг Даны.Турбаза
Антона было слишком много в этот момент, и Арсений чувствовал, как того накрыло беспричинное беспокойство. Антон сделался нервным, сильно сжимал пальцы, а в какой-то момент замер. Казалось, даже не дышал, точно прислушивался к чему-то. Вместе с потом, с его подбородка стекала черная краска, широкой полосой проходящая от нижней губы до подбородка. От плечей по спине Арсения поползли мурашки, ведь горячий влажный рот прижался к шее, касаясь места за ухом. Голову прострелило странное беспокойство: «Он пробует мою кожу?» — Арсений боялся, что Антон будет грубым. Показательно медленно поднимая свою ладонь на уровень лица, Антон опустил ее вниз и завел под живот. Туда, где задравшаяся футболка открывала блядскую дорожку от пупка к ремню. — Давай не т-туда?.. Арсений чувствовав чужое напряжение сквозь штаны. На Антоне действительно не было нижнего белья. Отбиться от рук не получалось. Он никогда прежде не чувствовал себя настолько обнаженным и обезоруженным, как сейчас. Хотя они с Антоном уже дурачились на постели в одном нижнем белье, но это было другое. Над ухом предупредительно зарычали, звук этот вышел глубоким, грудным. Казалось, сейчас Антон вскроет ему горло ногтями и, пока Арсений будет хвататься за попытку остановить кровь, тот потаскает его по постели. Тогда Арсений действительно останется лежать с Антоном до тех пор, пока тот не успокоится. Тогда от Арсения не было бы проблем. Он бы не сопротивлялся. К горлу подступила тошнота, стоило только представить живой образ того, как Антон трахает его в луже собственной крови, продолжая держать-душить одной рукой. Помимо дыхания над ухом: тяжелого, сбивчивого, Арсений обратил внимание на еще один звук — сидящая на полу, у двери, ведьма о чем-то шепталась с телом. Это стало последней каплей. Его раздевали и пробовали обнаженную кожу на язык, пока находящаяся с ними в одной комнате женщина баюкала труп. — Что ты делаешь?! — голос задрожал. Ведьма подобрала с пола широкую, — определенно мужскую, — ладонь и прижалась к ней щекой. На ее бледной коже остались темные разводы, а затем рука вновь безвольно выскользнула из слабой женской хватки. Грудь у трупа деформировано впала внутрь, словно от крепкого удара тупым предметом, а лицо, которое Арсений сначала посчитал сорванным... оказалось обоженным, его покрывала корка запекшейся крови. Разобраться что к чему оказалось не просто. Тугие ремни стягивали голову мужчины под затылок и над ушами, растрепав еще сильнее кудрявые, липкие от крови, волосы. Он узнал в нем своего знакомого — человека, с которым они лицом к лицу сидели последние несколько месяцев. Арсений издал давящийся, задыхающийся звук: — ... Миха. Ремни крепко удерживали на его лице птичью маску, удлиненную вперед изогнутым клювом, что закрывал верхнюю обожженным половину лица и нос. Ведьма подняла голову. Посмотрела на Арсения с неизменной улыбкой и сощурилась: — Мы его так больше не называем. Для Арсения сейчас все происходящее было чрезмерным, и он напуган. Поэтому хлопнул ладонями в матрас, по обе стороны от плеч, и приподнялся, но тут же встретился с сопротивлением — Антон пихнул его грудью, возвращая на место. Тем самым подавив истерику на корню. Со всей злостью, Арсений упал на плечо и, с короткого размаха, ударил Антона локтем в лицо. — Прекрати! Хватку ослабили, и этого хватило, чтобы Арсений затолкался, падая на спину. Он схватил Антона за горло. Ему уже не было важно как он выглядит в этот момент. Так они и замерли: держали друг друга за горло, занеся одну руку для удара. Арсений вцепился пальцами в цепь на шее Антона, готовый затянуть ее, как удавку. При взгляде на Антона, Арсения сковала растерянность. Блики на лице, которые показались грязными разводами, оказались росписью по коже. Но Арсений сразу угадал в этих рисунках скандинавские руны, только прочитать их не мог. Выведенные черной краской, они тянулись от переносицы к кончику носа, расползались длинными полосками на щеках и от нижней губы к подбородку. «Это намордник» — догадался он. В какой-то степени это было правдой. Антон нуждался в жестком разделение границ личностей, иначе угрожал не выдержать напора и сломать себе что-нибудь еще. Но применив барьер на практике впервые, ведьма заперла собственного сына слишком глубоко. Он не мог самостоятельно дышать, принимать решения и вообще видел ситуацию под жесткой цензурой, в которой он не применял к Арсению силы. Эту правду стоило оставить на потом. Так решило существо, грамотно подходя к вопросу человеческой психики. И чужими руками сильнее перехватил Арсения за горло, угрожая вот-вот (наконец-то) сломать ему шею, пока Антон плавал в киселе подсознания — смотрел себе под ноги, отводя руки назад, готовый для очередного прыжка вперед. Его это занятие заняло тем, что под ногами хрустело стекло тысяч зарытых в темный грунт «секретиков». Среди них найдется и парочка, которая принадлежала им с Михой. Тощего подростка покачивало от сильного ветра, задирая короткие свободные шорты почти до середины узкого бедра. Но он продолжал исследовать пустой город, бродя между улочек, даже не преследуя цели что-то рассмотреть. В детском, защищенном от взрослой боли, сознании не складывалось понятие — интерес до грубой северной архитектуры. Антон был больше увлечен шепотом, проносившийся мимо него вместе с ветром и страхом наступить в прорезь между плиток. Ветер пригнал тихий шепот: «Я скучаю по тебе» — и Антон резко обернулся на звук знакомого голоса. Воздух пронизывало чувство тоски и, заразившись ею, Антон почувствовал беспокойство, какое могут испытывать только дети, когда видят плачущего напротив ребенка. Его лицо перекосилось от волнения: брови изломанно вскинулись вверх, он поджал губы. Сердце тяжело ухнуло где-то глубоко в груди, прося положить ладонь на грудь, словно это его успокоит. Только теперь Антон ощутил, как сильно у него задубели кончики пальцев, и он поторопился разогреть руки. Хлопнул в ладони и сильно растер, поднося ко рту. Мимо скользнула чья-то тень. Их в этом городе скрывалось по улочкам сотни. Они уговаривали Антона поиграть с ними в Жмурки, пока не стемнело. Поэтому он даже не вздрогнул, но вдруг закашлялся, когда из-под пальцев брызнули искры. Они бы не напугали Антона, если бы не вопль над головой. Взгляд метнулся вверх, Антон почувствовав, как с него упал венок, а потом голову и грудь стянуло болью, и его потащило вниз. Он согнулся над асфальтовой дорожке, перед глазами потемнело, но только на миг, потому что в следующий момент он сжимал зубы на чьей-то шее. Он уже ощущал себя не таким уж и по-детски наивным, ведь вспомнил кому принадлежал голос. Антон узнал бы Арсения в любой тональности. С полуслова. По крику в том числе. Арсений касался его лица, будто мать, которая не может разбудить ребенка в школу, поэтому ложится рядом и нежно тормошит по волосам. У Антона был абсолютно остекленевший взгляд, он словно провалился под толщу воды, выпадал из реальности. Казалось, еще один раз и он не покажется на поверхности, оставив Арсения один на один с чудовищем, который захочет укусить его в горло еще раз. — ...Антон? Отведенный в сторону, для удара, кулак расправился в ладонь. Что-то подсказывало Арсению, что любой плевок агрессии со своей стороны будет подавлен. Ему могли сломать руку. — Я только посмотрю, — предупредил он, прежде, чем потянуться к лицу. Ему позволили прикоснуться, провести подушечками пальцев по символике. Арсений отнял свою ладонь от его лица и поднес к своим губам, чтобы облизать палец. Он попытался стереть черные руны с щеки. Ослабить же хватку на горле Антона Арсению не позволил страх. Этого парня нужно было держать на дистанции. Даже если он спокоен. Это все временно, скоро ему надоест считать родинки на лице Арсения. Антон сморгнул налипающий сон и замер, всматриваясь в лицо напротив. Уже глаза в глаза. Кажется, Арсений понял на каком языке общаться с этой нечистью и вдруг почувствовал прикосновение к изгибу своей шеи, но оборвать визуальный контакт не решился. Прикосновение это было легким и осторожным. Антон, с присущей ему робостью, изучал его через прикосновения, чуть склонив голову на бок. Его взгляд теперь был прикован к губам Арсения. С них вот-вот сорвалось бы какое-то слово, и Антон вскинул брови и чуть приоткрыл рот, готовый повторить любой звук. — Отпусти меня. Пожалуйста. Губы Антона изогнулись в имитации речи, но на этом все. Арсений не мог до него дозваться, может, удар по лицу решил бы эту проблему, но рисковать не хотелось. Арсений вдруг подумал о том, что Антон мог бы сжать зубы на его горле. Ладонь на шее сдвинулась, теперь касаясь пальцами подбородка Арсения, проводя дальше, по линии челюсти. Его изучали с таким пристрастием, какое Арсений испытывал к себе лишь раз в жизни. Он было открыл рот, но остановил себя. Антон повторил за ним это движение. — Ты можешь поцеловать меня, если сильно этого хочешь. На секунду заглянув Арсению в глаза, Антон слабо потянулся вперед на коротком вдохе, чтобы вновь отпрянуть. — Ты хочешь прикоснуться ко мне, но не уверен? Антон сдержанно кивнул и беспокойно поерзал на месте, устраиваясь поудобнее. Рядом с головой Арсения промялся матрас, когда Антон опустился на локоть. Кажется, лежать вот так ему было удобнее всего. Ему нравилось слушать голос Арсения. Тот даже чувствовал слабое дыхание Антона, настолько близко над ним склонились. — Испугался? Ему кивнули в такт. Таким он нравился Арсению больше. — Разозлился, наверное и не удержал эмоции под контролем? Да. Именно это ты и сделал, — Арсений скользнул пальцами вверх по щеке Антона, положив ладонь ему на затылок, — тебе не обязательно удерживать меня силой, если хочешь целоваться. Ты душишь меня. Пришлось чуть отклонить голову в сторону, чтобы не мешать Антону, и позволить ему уткнуться лицом в шею. Антон сделал глубокий вдох, — Арсений почувствовал, как тот вобрал в легкие достаточно воздуха, — и накрыл губами местечко, где шея переходила в плечо. Щекотно. Жарко. Влажно. Арсений под ним задрожал и неосознанно сжал пальцы в волосах. Не оттаскивая — фиксируя на месте. Давление ладоней на талии ослабло, но Антон не выпускал его из рук — он опустился вниз и, поддев пальцами край футболки, скользнул под нее всей ладонью: одной прижался к животу, а второй скользнул вверх, до самого плеча. Движение это было цельным и медленным. Футболка задралась до груди, а потом Арсений почувствовал прикосновение к щеке. Остро захотелось поцеловать Антона во внутреннюю сторону ладони, но ему не дали это сделать. Зажав пальцами подбородок. — Робкий, — прошептали он Антону прямо в губы. Антон коснулся его не открывая глаз. То ли хотел распробовать, то ли смущался. В любом случае, он чуть склонил голову на бок, чтобы не столкнуться носами и вжался в губы, приоткрывая рот, касаясь губ Арсения языком. Касание это было долгим. У Антона подрагивали ресницы, когда Арсений позволил проникнуть в себя языком. Вдох через нос. Выдох через рот. Антон вздрогнул, когда Арсений лизнул его в ответ. Кажется, его сильно смущало, как они звучали при этом, потому что у Антона горели уши от влажных и сосущих причмокиваний, но ему до одури нравилось ощущение, и он не отстранялся. Об этом говорил не столько напор, с которым Антон его целовал, часто отрываясь от губ, чтобы склонить голову то на одну сторону, то на другую, сколько стоны в рот. В какой-то момент Антон приоткрыл глаза, неосознанно толкнувшись в Арсения бедрами и тут же задохнулся от смущения. Вздрогнул, и Арсений вместе с ним, неосознанно сжав колени на его боках. Через это прикосновение Арсений нащупал нечто, от чего холодело в душе. Под ними не просто так прогибался матрас. То есть, да, они крупные мальчики, но не настолько. Антон оказался утяжелен броней?.. Видимо, телу нужно было некоторое время, чтобы декомпенсировать состояние. Поэтому Антон такой неразговорчивый и сонный, при всем своем физическом возбуждении. Наверное, он сильно перегревается из-за этого? Ему бы поспать — никак нельзя нервничать. — Все... все хорошо, — успокоил его Арсений, руками возвращая его ближе к себе, — это так честно с твоей стороны. Аха, почти комплимент. Чтобы не участвовать в предстоящем, Арсений закрыл глаза, откинувшись на постели и скользнул ладонью между их прижатых друг к другу телами. Угадав его намерение, Антон неосознанно втянул живот и уронил голову на плечо. Не дергался, когда ощутил прикосновения пальцев к резинке серых спальных штанов, зато напрягся плечами, когда Арсений прикоснулся к его члену. Без робости. Ткнулся ладонью в головку и уверенно сжал член в кулак. — Вот в этом ты нуждаешься? — прижавшись губами к его уху, спросил Арсений. Голос его был тихим, словно он секретничал. Антон покрутил бедрами, удобно вкладывая член в кулак, и Арсений закусил губы, пытаясь отвлечься от мыслей. Но чем дольше он держал его в руке, тем ярче обрисовывал это у себя в голове. — Очень хорошо, — покивал Арсений то ли самому себе, то ли успокаивая Антона. Ткань штанов Антона вымокла, но Арсений не испытывал отвращения, когда вслушивался в скулеж над ухом, и как Антон не мог найти себе места: топтался на коленях, подбирал длинные разъезжающиеся в стороны ноги, остро хотелось сесть. Антон нервозно перебирал пальцы, то сжимая ладонь на шее Арсения, то вновь расслабляя. — Подскажи, как тебя погладить? Отвращения в нем не было, только жалость и глубоко запрятанный страх, что если он прекратит потакать низким желаниям Антона, тот вновь полыхнет. В любом случае, держать другого мужчину за член было чем-то новым. Арсений чувствовал, как Антон вздрагивал, заталкивая член в кулак и это ощущение будоражило. Словно он взял контроль над человеком, который угрожал убить его, а теперь оказался абсолютно безоружным. Ну что за подросток? Тянется руками к руке Арсения, но не смотрит ему в глаза. — Смелости не хватает, да?.. Зато, как людей убивать, так ты первый. Антон неосознанно покивал, вдруг подавшись вперед, чтобы поймать его губы в поцелуй. Арсений отстранился. — Какой ты простой. Антон так и замер, даже рот не прикрыл. Он выглядел разочарованным, а потом расплылся в удовольствии, когда Арсений уткнулся ему в шею, обняв за плечи. Так с Антоном было комфортнее всего — он весь был на виду. Откровенно открытый и ласковый. Они сцепились ногами так крепко, что по спине у Арсения поползли мурашки. Укладывать Антона под себя казалось нормальным и естественным. Он одним взглядом выпрашивал комплименты, рассчитывая на поддержку в такой интимный момент, и Арсений не мог ему в этом отказать. — Молодец. От похвалы закипела кровь. Антон сильно сжал пальцы на чужом бедре и шее, резко выгнувшись и подавился стоном. Арсения передернуло. — С-АХ! ШАСТ! Тот отдернул руки, отводя их в стороны и вверх, ладонью к потолку. Впился взглядом в лицо Арсения со всей непередаваемой паникой в глазах и замер. Он понял, что обжег его, чувствовал это в воздухе. Вывернуться, выдернуть из-под Антона руку не получилось, поэтому Арсений сжал ладони: одну на обожженном бедре, второй крепко сжимая плечо Антона. Зажмурился и шипел сквозь сжатые зубы. Благо, с Антона сняли все кольца, иначе, Арсений прикипел бы кожей к раскаленному металлу. Не сказав ни слова, Антон подхватил его под поясницу той же рукой и зарылся лицом ему в шею. — ОТПУСТИ! ХВАТИТ! СТОЙ! — Арсений брыкался каких-то несколько секунд, когда понял, что это бесполезно и проще согласиться. Проще подставить шею и не спорить. Антон все равно не успокоится, а когда он начинал нервничать, то становился ощутимо горячее. У них ничерта не получилось. Арсений заигрался и теперь скулил от боли Антону в плечо. — Тихо! — Антон запаниковал. Арсений сразу притих, только вздрогнул, когда на него крикнули и прикрыл глаза, чтобы потом взглянуть Антону в лицо со всем своим вниманием. При этом не чувствовалось напряжение, даже несмотря на внешний спокойный вид. — Тихо, я думаю... Я думаю, что я придурок.