Бедный принц

Две недели поиска не дали никаких результатов. Саливэл словно сквозь землю провалилась. Я чах на глазах. Силински старался скрасить мой день и вытянуть меня из депрессии, в которую я впал из-за Саливэл. Полиция оповестила мою семью, и в тот же день мне позвонил отец — Андре ван Изан. Он сообщил, что подключил своих людей, и божественно клялся, что не имеет к этому никакого отношения. По его словам, он после нашего последнего разговора общался с Мартинесом и сообщил тому о расторжении сделки. Благо, та была только на словах. Отец наконец понял, что не может распоряжаться нашими жизнями. Меня это успокоило, но немного. Пусть он и божился, что не виноват, но всё, что с нами произошло, во всём вина лишь родителей. Саманта, Андрэ, Фрей — эти три имени, породившие нас и в то же время проклявшие наши жизни с рождения. Да, я винил именно их. Моя жизнь также находилась в руках этих людей, и сейчас я не знаю, где находится Саливэл. Я готов отдать всё, лишь бы видеть её сейчас здоровой и такой же, как прежде. Пусть общается с Силински, я готов на уступки, но разве мои слова помогут в данной ситуации? Мне остаётся только ждать. Ждать известий, плохих или хороших. Мой статус всё ещё при мне, я всё ещё принц этой страны. Мать, позвонившая вслед за отцом, долго препиралась, какую глупость я совершил, и говорила, что я должен немедленно вернуться домой. По её интонации, я понял, что ей глубоко плевать на дочь её супруга. Она рада, что её не выкинули из дворца и что она всё ещё имеет власть. Если я правильно понял её слова «вернись и женись», то решение сбежать было как никогда правильным. Саливэл, девочка… Она открыла мне глаза на мир. Я не понимаю, для чего ей нужен был побег и побег ли это? Искренне надеюсь, что она жива и в скором времени вернётся домой. Домой, в особняк Филипа Силински. На данный момент какие бы между нами не были отношения, он для меня единственная опора и поддержка. Именно, я не способен сам взять себя в руки, и мне приходится полагаться на него. Понимая, что не должен отчаиваться, я заставляю себя ходить на работу. Своим видом Силински не показывает, какая ситуация происходит у нас дома, и работает, как и всегда, в полную силу. Меня старается загружать по полной, а мне уже всё равно. Из-за всех потрясений меня уже совершенно не волнует усталость или физическая боль. Я морально сломлен. Это я чувствую и нуждаюсь в чём-то, что поможет забыться. Алкоголь и наркотики точно не то, что мне нужно. Во-первых, от меня спрятали всё, что имеет градус, во-вторых, я денно и нощно под наблюдением. Со мной приходили говорить даже психологи, но я закрывался ещё больше. Что я им могу поведать? Чем они могут мне помочь? Они не могут мне вернуть то, что утеряно, что пропало. Как мне быть дальше?

***

Вечер, я сижу у себя в комнате. День пролетел, словно птица. Меня снова терзают тёмные мысли, и от этого хочется некого всплеска эмоций. Адреналина, кайфа — всё равно чего. Главное не думать о плохом. Запахнув на себе халат, я вышел в тёмный коридор особняка. От окна поддувало прохладным ветром, колыша тонкий тюль. Я шёл, не разбирая дороги, ноги сами вели меня в уже известном мне направлении. Я знаю, кто мне поможет. Он мне не откажет, даже если я не в здравом уме и завтра буду его ненавидеть. Хватит фантазий. Я хочу его. Пусть сделает мне больно, пусть поймёт, как я нуждаюсь в нём. В кабинете Силински сидел за свои рабочим местом, попивая дорогой виски. Вот, значит, куда всё спрятали. Силински в очередной раз сделал вид, что не заметил меня. Вижу по его глазам, что он сейчас так же уязвим, как и я. Мне плохо, и он это чувствует, знает, что ничем хорошим это не кончится. Тёмные глаза Филипа немного блестели от выпитого, но взгляд был осознанным и смотрящим прямо в душу, пусть и не было прямого контакта с моим. Закрыв с громким хлопком дверь, я показал Силински, что в этот раз не сбегу, решился и доведу дело до конца. Он всё так же сидел статуей за столом и смотрел вниз, будто оценивая, примеряя на себя роль «спасителя». Я снял халат, и он волной свалился на пол. Медленно, смотря на Силински в упор, снимал пижамную рубашку, срывая пуговицы. Шёлковая рубашка отправилась вслед за халатом, в тишине слышно лишь глухие удары моего сердца и громкие скачущие звуки оторванных пуговиц. Силински всё видит и понимает, но не останавливает меня. Вот последняя деталь гардероба плавно соскальзывает с моих ног. Мне не страшно, пусть это и первый раз, и я не знаю, как всё произойдёт. Однако он не оставляет мне выбора, учит быть сильным. Я опустился на колени и пополз в сторону стула, на котором сидит Филип. В его руках всё так же находится стакан с виски. Чувствую, как кожа на коленях сдирается. Я весь его, через боль, только его. Выражаю покорность и потребность быть сейчас в чужих руках. Приблизился к Филипу и ухватил его за пояс. Моё лицо сейчас находится на его пахе. Он не двигается. Ничего не говорит. Молчание затягивается. Я не знаю, с чего начать. — Возьми меня. Тишина. — Возьми. Стакан с виски летит в сторону стены, но не разбивается, а с громким звуком падает на пол и катится к шкафу. Содержимое расплёскивается, в глазах Силински горит огонь. Огонь злости. Меня швыряют вниз. Я больно ударяюсь головой о пол. Упал как раз туда, где не было ковра, содравшего с моих колен кожу почти до крови. Силински встал с места и наотмашь ударил меня по лицу. На губе появилась рана. — Ты этого добиваешься? — крикнул на меня Силински. — Хочешь, чтобы я взял тебя силой? Ты думаешь, тебе это поможет, тряпка? Я промолчал, знал, что так будет. Моё молчание раззадорило Силински ещё больше. Он не бил меня, а силой перевернул на живот. Я приподнял поясницу вверх. Силински стоял и ничего не делал, но мою кожу обжигало его взглядом. Он встал с левой стороны от меня и присел на колени. Холодная рука очертила круг по моей спине, вторая сдавила плечо. Я повернул голову в его сторону, и меня тут же обдало алкогольным запахом. Его губы прикоснулись к моей разбитой губе, язык очертил рану, отчего там защипало. Он не извинялся, в его действиях не было ни капли раскаяния, только злость и отчаянье. На интуитивном уровне я чувствовал, что он близок к такому же состоянию, что и я, но упорно держал себя в руках. Руки блуждали по моему телу, ощупывая и больно щипая. Мне не доставляло это ни капли удовольствия, но отступить я был не готов. Если сейчас сдамся, то «заболею» окончательно. Своей рукой я потянулся к его паху. Силински возбуждён. Он выжидает момент для нападения. Он отлично играет роль хищника на охоте. Сосредоточен и опасен, для него не существует ничего, кроме цели. Он сплюнул на свои пальцы и, пересев между моих ног, раздвинул мне ягодицы. Силински всё ещё в одежде, и он желает сделать мой первый раз самым ужасным в моей жизни. Я слышал, как расстегнулась молния на штанах Силински, чувствовал влажную ладонь, что находится на моих ягодицах, но не двигался. Сейчас я жертва, которая ждёт своей участи. Сейчас я — слабое звено, которое готово вот-вот треснуть на части, ожидая, когда потянет за собой остальные звенья. В моё нутро вошёл один палец. Я не посмел издать ни звука. Вторая рука приподняла меня вверх в коленно-локтевую позу. Силински вынул из меня палец и вошёл второй раз, продвигаясь дальше, почти на сухую, но я держался. На третий раз ощущение сухого пальца разрывал меня на кусочки и из моих глаз брызнули слёзы. А мой член, реагируя на боль, стал подниматься. Моё тело поменяло «приятно» и «больно» местами. Всё, что делал со мной Силински, было сейчас больно, но так необходимо. Когда из меня вытащили палец, я услышал, как открывается верхняя тумбочка. Я не видел, что извлёк оттуда Силински, но через момент на моё опухшее отверстие полилось нечто скользкое и холодное, и снова ворвались пальцы. Сколько их было, не могу определить, но вместе они скользили, почти что разрывая мою плоть. Так меня распирало изнутри, наполняло, причиняло дискомфорт. Силински вошёл в меня медленно и почти безболезненно. Было непривычно и неприятно, но терпимо. Никаких ласк и эмоций, только инстинкты. Силински набирал темп, крепко держа меня за бёдра. Мокрые дорожки слёз на моих щеках тут же высохли. Я чувствовал его напряжение, его член у себя внутри. Мне не было хорошо физически, но намного полегчало морально. Я доверился ему, а он в свою очередь взял то, что принадлежит ему. Его собственная гонка продолжалась долго, он вытряхивал из меня все эмоции, все обиды и злость. Закрыв глаза, я видел его, мне доставляло удовольствие чувствовать, что Силински во мне. Протянув руку к собственному члену, попытался довести себя до разрядки, кончить прямо на пол, но получил сильный удар по ягодицам и не сумел ничего больше сделать. Напротив, от испуга я сжался, и Силински без единого звука кончил в меня, а затем сразу отпрянул и, застегнув ширинку, вышел за дверь. Я остался лежать на полу, голый и использованный. Мне стало легче, и завтрашний день я планирую прожить по-другому.