I can't let you go

Алек не понимает как решился на это. Не понимает, но знает точно: назад он возвращаться не хочет. Нет, когда-нибудь они обязательно вернутся к сестре, к маме, к родному институту. Когда-нибудь, но только не сейчас. Не после войны с Джонатаном, не после Клэри, не после Магнуса. Ему не хочется видеть рыжую девчонку, что так долго стояла между ним и его любовью и, он точно не сможет смотреть Магнусу в глаза. Он ведь ни в чём не виноват. Он не виноват в том, что Алек просто… Запутался. Запутался в себе, в своих чувствах, в жизни. Ему стыдно, правда. Когда-нибудь он попросит прощения у семьи и Магнуса, но это точно случится не сегодня. Впервые в жизни Алек просыпается не под привычные звуки института, и не в звенящей тишине, а под пение птиц. Он не помнит когда заснул, но точно знает, что это произошло где-то на шоссе, когда за рулём был Джейс. Сегодня пасмурно, но тепло. Алеку нравится такая погода, когда солнце не бьёт в глаза, а по улице можно пройтись в футболке. Кажется, Джейс решил припарковаться у леса. Алек протирает глаза, тянется, стараясь размять затекшие мышцы и нечаяно врезается головой в крышу. Сложно жить с таким ростом. Дверца со стороны водителя открывается и в салоне показывается светлая голова. — Доброе утро. Я принёс кое-что, — улыбается блондин, протягивая тёплый пластиковый стакан. — Кофе чёрный, как ты любишь. — О ангел, ты лучший, — иной раз Алеку кажется, что Джейс умеет читать его мысли. Но потом он вспоминает, что перабатай просто знает его как никто другой и это невероятно греет душу. — Знаю, — юноша разворачивает одну из бумажных упаковок, принесённых с кофе, и откусывает угол небольшого сэндвича. Вторую же, протягивает парабатаю. — Ну что, теперь ты за рулём? — Хорошо, — Алек лезет в бардачок и разворачивает дорожную карту, исчерченную множественными маршрутами пеших походов, пометками автозаправок и туристических зон для пикников. — Тут недалеко есть мотель. Если выехать сейчас, то к вечеру доберёмся. — Хоть одну ночь поспим на нормальных кроватях, а? — Ага, — парень сминает стаканчик из-под кофе и кидает его в пакет к остальному мусору. Побег побегом, а мусорить неприлично. Алек ещё раз просматривает карту. Взгляд невольно цепляется за окраины Нью-Йорка. Он и не думал, что они так далеко ушли за какие-то несколько дней. Просто в тот момент, когда Лайтвуд понял чего действительно хочет и как нужно поступить, а Джейс, так кстати подкинул идею сбежать, на размышления времени не было. Мысли о семье, оставшейся там, в иституте, посещают голову Алека совсем некстати. Он прикрывает глаза, тяжело выдыхает. Кажется, груз вины на его плечах с каждым разом становится всё тяжелее и тяжелее, однако свои мысли юноша держит при себе. Хоть кто-то из них должен думать о хорошем. *** Парни добираются до мотеля к шести. На стойке регистрации их встречает мальчуган лет тринадцати, смеривает подозрительным взглядом обоих, а затем недоверчиво спрашивает про количество кроватей. Джейс нещадно краснеет, уводит взгляд куда-то в сторону, пытается отшутиться, пока Алек листает брошюру какого-то туристического лагеря. В детстве он любил походы, но если бы ему предложили прогуляться по лесу с рюкзаком сейчас, он бы без раздумий отказался. Слишком много приключений. Мальчишку за стойкой сменяет женщина лет тридцати пяти, извиняется за слишком уж болтливого сына и задаёт всё тот же вопрос, на что пацанёнок хитро щурится и, прежде чем уйти, бросает короткое «Им одну», заставляя Джейса покраснеть ещё сильнее. Однако, от комнаты с двуспальной кроватью он не отказывается. А какой смысл? Красный от кончиков ушей, до кончиков пальцев, парень протягивает Алеку ключ, бурчит что-то вроде: «В следующий раз это будешь делать ты», и возвращается к машине, чтобы забрать некоторые вещи. Комната не особо большая, меньше, чем были комнаты в институте, да и мебели в ней не много, но Алеку почему-то нравится. Старомодные картины на персиковых стенах успокаивают, мягкий свет делает всё словно более знакомым и даже потолок, который на порядок ниже, чем был в его комнате, не давит на плечи. Алек бы назвал это помещение коробкой, но ему этого делать совсем не хочется. А потом возвращается Джейс со спортивной сумкой и всё становится совсем домашним. Алек находит на полке кем-то забытую книгу про космическое путешествие, суперкомпьютер, депрессивного робота и мышей-строителей планет, и тут же заваливается читать, пока Джейс оккупирует душ. Отвлекаясь на секунду, Лайтвуд слышит как парабатай что-то напевает. Что-то определённо знакомое. А потом выходит из душа, в одних боксерах и с полотенцем на плечах. — Бон Джови? Серьёзно? — Алек усмехается, наконец понимая текст песни, что напевает блондин. — «It's my life»? — Ну да. Что-то имеешь против? — Джейс опускается на кровать. — «It's now or never, I ain't gonna live forever, I just want to live while I'm alive…» — Нет, продолжай. Джейс продолжает напевать пока ходит по комнате, осматривается, ищет шорты в спортивной сумке и Алек резко понимает, что перестал вникать в суть книги. Всё, кроме домашнего уютного парабатая выглядит таким малозначимым. А потом они спят вместе. Не так, как это слово принято понимать в большинстве случаев. Они просто ложатся, выключают свет и долго-долго не могут заснуть, от чего-то смотря друг другу в глаза. Так бывало в детстве, когда кто-то из них пугался грозы или приснившегося кошмара и приходил к другому, потому что вместе всегда было спокойнее. Между ними столько недосказанного, столько тайного, что оба должны открыть друг другу. * перевод: «Сейчас или никогда, Я не буду жить вечно, Я просто хочу жить пока живой…» *** Утро длится слишком долго в комнате, снятой на одну ночь. Никто не хочет вставать первым, собирать вещи и возвращаться в маленькую душную машину, сиденья которой после нормальной кровати будут казаться сущим адом. Однако Алек, привыкший к ответственности, берёт на себя тяжёлую ношу и поднимается с кровати первым, быстро натягивает джинсы, футболку и заваривает кофе на общей кухне, пока Джейс накрывается одеялом по самую макушку, стараясь скрыться от назойливого солнца. — Может останемся ещё на ночку? — канючит полусонный юноша, когда Алек приносит кофе. — Не выйдет, у нас почти не осталось денег, — брюнет опирается на шкаф и, попивая дымящийся напиток, наблюдает за потугами парабатая собраться одной рукой, не выпуская свою чашку. — Эй, ты же вроде умеешь играть в бильярд? — Джейс смотрит этим своим взглядом аля «У меня есть идея» и Лайтвуду этот взгляд ой как не нравится. — Тут есть один бар… — Джейс, нет. Я скорее проиграю всё оставшееся, нежели выиграю хоть что-то. Это глупая затея, нам пора ехать. — Деньги у нас всё равно рано или поздно закончатся. Так какая разница раньше или позже? А пока они есть, есть и какой-то мизерный шанс их приумножить, — в словах юноши есть доля смысла, однако признавать это Алеку совсем не хочется. Он ещё пару секунд пялится в пол, обдумывая всё как следует. — Давай же, кто не рискует, тот не пьёт. Наплевав на здравый смысл, Алек всё же соглашается. Либо потерять всё, либо выиграть хоть что-то. Парни оставляют ключи на стойке регистрации и едут в тот самый бар, что Джейс ещё по пути в мотель приметил на карте. Алек долго не решается играть, всё ходит, присматривается и собирает, похоже, все подозрительные взгляды людей возле бильярдного стола. Ему немного страшно, несмотря на то, что он тут любого сможет положить на лопатки при желании, люди всё же не демоны. Тем не менее, с подачи Джейса, он всё же вступает в игру. Кажется, проходят часы, прежде чем парни выходят из бара совершенно счастливые. Эрондейл улыбается во все зубы, передавая парабатаю бутылку пива и всё не переставая разглагольствовать о его скрытом таланте, который нужно было просто разбудить. Алек же просто радуется, что они ушли оттуда мирно, да ещё и с хорошими деньгами. Джейс предлагает праздновать. Алек предлагает не предлагать глупые идеи и экономить деньги. Джейса это мало останавливает от покупки первой попашейся бутылки вина в ближайшем магазине. Хотя ни он, ни Алек, вино не особо-то любят. *** Джейс зашторивает все окна, оставляя лишь небольшие щелочки, через которые проходят слабые лучики закатного солнца. Комната погружается в оранжевый полумрак. Эрондейл разливает вино в совершенно не для этого предназначеные стаканы, первые попавшиеся, найденные на кухне. Напиток на вкус горький, не самый качественный и при других условиях никто из них не стал бы его пить. Однако, Джейс, чуть морщась, но всё же опустошает свой стакан. Алек следует его примеру. Потом следует ещё стакан. И ещё. И ещё один. До тех пор, пока на дне бутылки не остаётся печальная пустота. У Алека немного кружится голова и эта карусель растворяет остатки мыслей о том, что Джейс, пытающийся его поцеловать это странно. Это уже не странно. Не должно быть странно. Так Алек думает, когда подаётся вперёд, позволяя их губам соприкоснуться, а Джейс без особых раздумий валит парабатая на кровать и седлает его бёдра. Он целует жарко, жадно, с таким ярым остервенением, что, кажется, именно этого он и ждал всю жизнь. Алек запускает пальцы в мягкую золотистую шевелюру, вцепляется, притягивая Джейса ближе и чувствует как весь его самоконтроль летит к чертям. Жалкие его крупицы растворяются ровно тогда, когда холодные руки парабатая пробираются под чёрную кофту. Алеку кажется, что комната вот-вот взорвётся от жара желания их обоих. *** На следующий день им всё же приходится уехать. Джейс снова упрашивает парабатая остаться, но на сей раз Алек непреклонен. Вряд ли за ними пустили в погоню кого-то, в конце-концов, они оставили записки с объяснениями, да и телефоны никто драматично не выбрасывал в ближайший овраг, но Лайтвуду всё равно неспокойно. Противная мелодия того самого, не выброшенного в овраг телефона разлетается по салону машины. Алек шарится в бардачке. — Это Изабель, — говорит он, когда телефонная трель смолкает и долго смотрит в экран, не уверенный что делать дальше. — Будешь перезванивать? — спрашивает Джейс лишь на секунду отвлекаясь от дороги. — Я не уверен, что смогу с ней говорить, — Алек крутит телефон в руках, раз за разом включая и выключая его. — Тогда напиши сообщение. Скажи, что с нами всё в порядке, хоть это она должна знать. Да и не только она. Алек долго думает, перекладывает телефон из руки в руку, снова крутит его, рассматривает до мельчайших царапин и наконец снимает блокировку. Мысли долго не желают ложиться на цифровую бумагу, слова не складывается в предложения, но Лайтвуд всё же коротко отписывается об их состоянии. Через пару минут приходит ответ: «Я рада, что вы в порядке. Мы скучаем». Алек натянуто улыбается и передаёт текст сообщения Джейсу. Побег уже не кажется такой хорошей идеей, но вернуться сейчас у них просто не хватит сил.