Без названия

— Я хочу знать, что тебя заводит, — шепчет Адриан, и это звучит почти как признание в чем-то таком, что должно быть важнее любых слов; хотя Эдди ловит нечто совсем другое. Намек на лукавую улыбку, который появляется в уголке его губ и тут же исчезает, слегка сдвинутые брови, сосредоточенность в его глазах, потемневших, глубоких и с таким ищущим, жадным взглядом, что внутри у Эдди все переворачивается, каким-то уже почти полностью позабытым, совершенно невероятным образом. «Ты, — хочется ему прошептать в ответ. — Черт меня дери, будь я проклят, — ты, ты». Но он молчит. Он прокручивал в голове разные варианты, когда шел сюда; много о чем успел подумать. Как-никак, а он все же таки решил принять самое странное приглашение в своей жизни; причем, возможно, ему и правда отчего-то было слегка не по себе в пентхаусе Адриана Вейдта, где он уже побывал — однажды. И если в прошлый раз Вейдт ему преподнес некий сюрприз, то в этот вечер — Эдди надеялся — обойдется без сюрпризов. Чертов красавчик Вейдт желает, чтобы Эдди снова его трахнул, — ну что ж, он это сделает — еще один раз. И, возможно, если все будет нормально, со своей стороны даже постарается устроить так, чтобы уже следующим утром они обо всем этом не пожалели. Он даже полагал, что это не будет ему стоить особого труда. Секс — это просто; а дальше — по ситуации. А если Вейдт все-таки не сочтет его манеры достаточно приятными, как бы он ни старался, — то и пусть катится к черту. Можно подумать, ему не наплевать. «Дьявол», — думает Эдди; его ладонь скользит вверх по обнаженному бедру; кожа, которую он осязает, горячая и гладкая — по ощущению, можно сказать, совсем не отличается от женской, и это... странно. Адриан обхватывает его шею обеими руками, притягивает его голову ближе к себе; глаза у него открыты, но теперь они темные и невидящие, и что-то в них даже на секунду тревожит Эдди, который двигается в нем сильно, но аккуратно, — он надеется, что аккуратно. Дело в том, что да, черт побери, он большой; и ему еще никогда не приходило в голову беспокоиться из-за этого, да и с чего бы, если это еще ни для кого не делалось особой сложностью: «Да, мэм, как видите, здесь все как надо». Но как должен себя чувствовать мужчина, когда в него входит кто-то с размером Эдди, он себя не спрашивал еще ни разу — до этого самого вечера. И вот теперь — с чего-то — всерьез озабочен очень необычной для себя проблемой: не быть слишком грубым, не причинить ему боль. Но пока, кажется, все идет хорошо, и если он что и видит — и чувствует, — так это то, что Адриану все нравится, нравится буквально до дрожи удовольствия во всем теле, из-за которой Эдди особенно остро ощущает, что, кажется, не протянет так долго, как ему хотелось бы. Как будто мало того, что его обхватывают стройные, сильные и без сомнения самые длинные ноги в его жизни, и у тела, которое прижимается к его собственному — непривычно большого и мускулистого — есть красота, которую он впервые увидел в другом мужчине, и от нее захватывает дух. Хотя здесь не обошлось и без чистейшей прозы: каким-то образом Адриан оказался лежащим на постели и полностью обнаженным прежде, чем он, Эдди, успел снять штаны, и от этого ему вначале даже сделалось немного смешно. Но это было раньше, чем он забыл обо всем. Еще через какие-то минуты, длинные, как часы, Адриан — теперь его глаза закрыты — громко, прерывисто и как-то бессильно стонет, — по-прежнему привлекая Эдди как можно ближе, пока тот ласкает его: под рукой Эдди — все твердое, горячее, влажное, и он намеренно с силой проводит по нежной коже своей грубоватой ладонью, хорошо зная, что этого Адриан уже не выдержит — и потом наконец-то не будет нужды сдерживаться ему самому. У Адриана это происходит неожиданно тихо: он откидывает голову, вжимаясь затылком в подушку, страдальчески сводит брови у переносицы, и его стон почти не отличается от прерывистого выдоха. Пальцы Эдди заливает горячим. «Малыш, — смутно думает Эдди. — Господи». В голове у него — почти совершенно блаженно пусто; ему слишком хорошо, слишком спокойно, и слишком нет дела ни до чего на свете. В таком состоянии очень легко поддаваться иллюзиям, и на какую-то секунду Эдди почти верит, что это действительно был их последний раз, — как будто бы выполнил свою часть сделки.