***
Найти Изуну в доме главы клана она не смогла. Одна женщина неохотно подсказала ей искать парня в их роще — он обычно там тренировался, уходил подальше от чужих глаз. Сакуре подумалось, что это отличный шанс поговорить с ним для начала наедине. Хотя бы попытаться выйти на откровения. Долго искать Изуну не пришлось. Парень сидел на земле и с закрытыми глазами метал кунаи. Бинты на его груди кое-где уже успели побагроветь — рана все еще не до конца затянулась. Сакура как медик едва не задохнулась в возмущении от увиденного. Она же говорила Мадаре, что ему нужен постельный режим как минимум еще неделю! О чем они думают? Что она будет бегать доставать Изуну с того света теперь после каждой тренировки? Идиоты. Безрассудные идиоты. Сакура только хотела двинуться с места, как услышала резкий свист над головой. Харуно вздрогнула. Рядом с ней в дерево вонзился заточеный кунай. — Ты что здесь забыла? — грубо поинтересовался парень, не вставая и даже не поворачивая головы в сторону замершей Харуно. — Я… я… А ты что здесь забыл? — не сразу нашлась девушка, недобро зыркнув на невозмутимого, но явно раздраженного Изуну. — Ты в курсе, что твоя рана еще не затянулась, тебе противопоказаны любые тренировки! Эй, ты меня слышишь?! Ожившая Сакура снова замерла, почувствовав, как Учиха за долю секунды оказался у нее за спиной. Крепко, небрежно схватил за руку, заставив резко повернуться к себе. Посмотреть прямо в глаза. Сакура попалась. Девушка тихо простонала, тут же упав на землю — тело пронзило будто тысячи игл. Она знала, что это всего лишь иллюзия. Но дикая боль была слишком реальной. — Разве Сенджу тебе не говорили не заходить на вражескую территорию? Харуно только обессиленно всхлипнула. Как же унизительно. Еще и этот его насмешливый голос… Сакуре вдруг подумалось, что нужно было его прикончить еще тогда, когда он лежал раненый без сознания. Изуна будто услышал ее мысленные стенания. Усмехнулся. — Вы… вы нам не враги, — шумно дыша, прошептала Сакура. Сознание снова пронзила сильнейшая жгучая боль — Харуно с глухим стоном схватилась за голову. От диких спазмов захотелось самой раскрошить свой череп на кусочки. Умереть наконец, чтобы все закончилось. Чтобы Изуна наконец улыбнулся — добился, чего хотел. — А кто мы тебе, Сакура? Кто я тебе сейчас? Голос Изуны опьянял и без того потерявшую себя Харуно. Она хотела было что-то сказать, но не смогла — сознание совсем не вовремя отключилось. И очень вовремя для Изуны. Совсем недалеко он почувствовал чакру старшего брата.***
— Прости его. Первое, что услышала Сакура после тяжелого пробуждения. Первое, что она увидела, было непроницаемое лицо Учиха Мадары. Девушка выдохнула. В висках все гудело, но такой острой боли больше не было. Сакура попробовала сфокусировать зрение на сидящем рядом мужчине — ей казалось, она все еще в бреду. Мадара сейчас извинился за Изуну, или это он сейчас приказал его простить? Харуно снова ничего не понимала, но обнадеживало уже то, что Мадара, кажется, совсем не собирался применять свой шаринган на ее и так расшатанной психике. Подумать только, она впервые почувствовала себя в безопасности рядом с Учиха! Точно все еще в бреду. Сакура продолжала молчать. В дальнем углу кто-то шевельнулся. Девушка обернулась на звук. По телу прошлась леденящая дрожь. Сакура приподнялась на локтях. Изуна Учиха смотрел прямо ей в глаза. Харуно сразу заметила на его белом хмуром лице свежую ссадину. В следующий момент она машинально перевела взгляд на Мадару — точно его рук дело. Неужели из-за нее? Видимо, Мадара и правда зацепился за идею их еще необразовавшегося союза. — Я вас оставлю. Мадара поднялся со своего места и направился в сторону двери. Сакура дернулась. Нет-нет-нет, наедине с тем психом она больше не останется! Он же ее чуть не убил! — Он больше тебя не тронет, — мрачно заверил Мадара перед тем, как захлопнуть за собой дверь. Сакуру это обещание не сильно успокоило. Учиха все были непредсказуемы и себе на уме — никому не подчинялись. Возможно, поэтому с ними было очень сложно прийти к мировой. Да и какой к черту «мир»?! Здесь бы самой в живых остаться. Сакура нервно дернула глазом, заметив, как Изуна сделал первые шаги в ее сторону. — Я не собираюсь больше… — небрежно было начал он, но Сакура резко мотнула головой. — Пожалуйста, не подходи. Изуна на удивление покорно остался на месте. Былого раздражения на его лице больше не было. Только безразличие. Видимо, старший брат и правда его хорошо успел приложить. Прошло как минимум минут пять прежде чем Изуна наконец собрался с мыслями и неохотно отрешенно кинул: — Я женюсь на тебе. Сакура поморщилась. Не так, ой не так она представляла себе предложение руки и сердца. Хотя раньше она вообще наивно думала, что женятся только по любви. И правда, наивная дура. Бывает, что жениться приходилось даже на Учиха. Сакура не успела ничего ответить — как в самых банальных историях любви их беспардонно прервали. Громким треском летящей двери с петель. — Т-тобирама?.. Сакура быстро вскочила с постели и тут же со стоном распласталась буквально у ног Изуны — она совсем не учла, что ее тело еще не отошло от воздействия тяжелого гендзюцу. Сейчас Сакуре казалось, что это чертово гендзюцу так и не развеялось. Тобирама! В клане Учиха! Твою мать! Нет, Харуно точно бредила. Вместе с Изуной, который уже успел активировать шаринган. — Отойди от нее, — между тем процедил Сенджу и сделал уверенный шаг вперед. Изуна не двинулся с места. Встал напротив, прикрыв собой онемевшую от тихого ужаса происходящего Сакуру. — Что ты здесь забыл? Ты ведь понимаешь, что ты уже труп? — Как и ты, — в тон ответил Тобирама, вынимая наконец катану из ножен. — В прошлый раз я промахнулся. — П-пожалуйста… — все, что сейчас смогла Сакура, это зацепиться за края черного кимоно Изуны и умоляюще выжигать взглядом Тобираму. Они в клане Учиха. Одно неверное движение, и Тобирама действительно будет трупом. Станет трупом на глазах у Харуно. Сакура это точно не переживет. Не переживет Тобираму. — Довольно. За спиной Тобирамы раздался еще один жесткий голос. Сакура сглотнула. На порог ступил Мадара Учиха с еще несколькими шиноби. — Мадара! Мадара-сан!.. — Сакура всхлипнула от собственного бессилия, но все же через ноющую боль наконец поднялась с колен. Поднялась, чтобы упасть к ногам другого. Сакуре было плевать на унижения. Плевать, что даже если они с Тобирамой выживут после этого визита, он больше на нее даже не посмотрит. У Сакуры ведь нет чести и достоинства. Сакура готова ползать на коленях даже перед Учиха — лишь бы сохранить жизнь. Лишь бы ему сохранили жизнь. Тобирама и сейчас не смотрел на жалкие попытки Харуно хоть как-то остановить назревающую бурю. Тобирама был занят более важным: сверлил взглядом то одного брата, то другого. — Уходите. Оба. Передай Хашираме, что мы в расчете. Голос Мадары был привычно жестким, холодным. Напряженным. Тобирама ничего не ответил. Только кинул тяжелый продолжительный взгляд на Сакуру. Будто что-то обдумывал. В следующий момент Тобирама уже поднял совсем обмякшую Сакуру на руки и еще раз кинул испепеляющий взгляд на Изуну. — Ноги ее больше не будет в вашем клане. Сакура была готова второй раз за день потерять сознание.***
— Отпусти. Это все, что стыдливо смогла пробормотать девушка, прижавшись к холодной стали доспехов мужчины. Тобирама отпустил ее только когда они снова оказались на территории клана Сенджу — вернулись домой. До этого Тобирама и не думал внимать слабым просьбам Харуно — убежит еще. Тобирама больше не собирался за ней бегать. Это себе дороже: сегодня они оба это поняли. Сакура пошатываясь, прислонилась к дереву и медленно осела на землю. Пристально посмотрела на Сенджу. Всю дорогу, которая внезапно растянулась на бесконечные мили, она думала: зачем он это сделал? Всегда трезво мыслящий, с холодным рассудком, просчитывающий каждое свое действие, слово… — Зачем? — пустым голосом наконец задала она этот вопрос вслух. Она даже не могла сейчас накричать, вспылить в своей привычной манере — из нее за последний час будто выкачали жизнь. — Ты долго не возвращалась, — сухо и с напускным безразличием ответил Тобирама, развернувшись к Харуно спиной. Нет, этого объяснения Сакуре было недостаточно. Не сейчас. — Я… только хотела поговорить… — Харуно совсем не понимала, почему невольно начала оправдываться. Она уже совсем ничего не понимала. — Хватит, Сакура, — Тобирама наконец повернулся лицом к девушке и пристально посмотрел прямо в глаза. Сакура выдохнула: в глазах Сенджу не было ни презрения, ни разочарования. Почему-то для Сакуры сейчас именно это было важно. На остальное плевать. Во взгляде Сенджу можно было уловить только усталость и… вину? Сакура вдруг почувствовала себя так паршиво. Из-за нее он наплевал на все запреты, риски. Из-за нее он сегодня мог умереть — из-за ее безрассудства, наивности. Сакуру прошибло на холодный пот. Прошибло тупой болью очередное осознание. Он всегда рисковал ради нее. Всегда. Всем. Прикрывая ее на поле боя, следя за ней в лесу, даже сейчас… — Прости меня. Тобирама, прости меня! Тугой ком сдавил горло, но Сакура просто не могла себе позволить позорно разреветься прямо перед Тобирамой. Нет, только не при нем. Она и так уже успела ниже некуда упасть в его глазах. И правда, Сакура, хватит. — Успокойся, — если бы Харуно не была зациклена на собственных хаотичных мыслях, она бы заметила, как голос Тобирамы смягчился. Он хотел ее успокоить. Хотел, но не знал, как. Это Хаширама всегда умел подбирать правильные слова, умел поддерживать. Тобирама умел только добивать. Умел только давать пощечины своей жестокой, никому не нужной правдой. — Сакура. Сакура не отзывалась, она его совсем не слышала. Сакура уже поддалась своей внутренней истерике. Она даже не почувствовала, как Тобирама опустился рядом. Положил холодную руку на ее. — Ты ни в чем не виновата, я ни в чем не виню тебя. Тебе только нужно понять: одна ты этот мир не изменишь. Есть те, кто не хочет ничего менять. Для кого-то ты всегда будешь врагом, что бы ты ни делала. В этом я понимаю Учиха и не понимаю тебя с братом. Вы верите в мир, которого никогда не будет. Во всех нас живет ненависть, ее не уничтожить. — Но в нас живет не только ненависть, Тобирама… — наконец подала тихий голос всхлипнувшая Сакура. — Я хочу, чтобы в нас было больше любви, понимаешь? Я знаю, что это возможно. Я верю, как и Хаширама верит. В тебе же тоже больше любви, чем ненависти, да? Не обманывайся, я знаю, это так. Меня ты ведь любишь, да? Сакура подняла зеленые влажные глаза и в пронзительном отчаянии посмотрела на Тобираму. Убедилась в собственных же словах. — Ты никогда не была мне врагом, — отстраненно произнес Сенджу, переведя взгляд на уже алеющее солнце. — Да. Я была тебе чужой. Учиха нам тоже чужие, но когда-нибудь… Тобирама резко оборвал Харуно на полуслове. Нет, здесь она заблуждалась. — Нет, не чужие. Я знаю Учиха лучше, чем некоторых шиноби своего клана, знаю техники Учиха, их тактики, стили боя. Они не чужие. Они тоже знают Сенджу, они тоже живут сражениями с нами. Мы никогда не были чужими друг другу. И никогда не будем. Сакура в непонимании качнула головой. Нахмурилась. — Ты видишь в них врагов, но даже не пытаешься увидеть в них людей. — Почему тебе это так важно, Сакура? Учиха не перестанут убивать наших соклановцев, даже если ты проникнешься к ним участием. — Кто-то должен разорвать цепочку ненависти. — Не самообманывайся. Или тебе так хочется стать жертвой собственных иллюзий? Нет никаких цепочек. Есть люди, за которых ты не имеешь права решать. Ты не сможешь навязать каждому свое видение мира. Даже если оно более правильное и справедливое. Мир таким никогда не будет. Сакура замолчала. Ей никогда не удастся переспорить Тобираму, никогда не удастся его переубедить. Харуно на миг задумалась: может, потому, что он действительно прав? Она всего лишь наивная девочка, мечтающая о справедливости, о мире без боли и страданий. Нет, ну не смешно ли. Тобирама прав — это утопия. Утопия отчаянных и отчаявшихся. — Я просто не хочу, чтобы близкие мне люди умирали. — Я тоже не хочу. Поэтому я защищаю тех, кто мне дорог. Ты же хочешь защитить всех ото всех. Это невозможно, Сакура. Мира можно достичь только взаимным сдерживанием и противовесами. — Но вы убиваете друг друга! Ты тоже убиваешь чьих-то близких! Ты тоже… — Да, я тоже такой же убийца. Враг. Но я тоже защищаю таких же близких. Своих близких. Тебя, например. Ты правда не понимаешь разницы? Сакура мотнула головой, помрачнев. Это Тобирама ничего не понимал. Упертый, ослепленный. Будто он сам никогда не задавался этими вопросами! — Нет, я не понимаю. Не понимаю, почему моя жизнь для тебя дороже жизни Учиха. Нет, Сакура врала. Все она понимала. Не настолько уж она была наивной. Тобирама пристально на нее посмотрел. — Ты уже сказала за меня. Я люблю тебя. А врагов ты не полюбишь никогда. Даже если ты их понимаешь. — Любишь?.. — в пустоту бросила Сакура, прикрыв глаза. В один момент весь их спор показался ей таким нелепым и неважным. Конечно, любит. Она его тоже. Давно, всегда. Любит, поэтому боится за него. Поэтому хочет хоть что-то изменить, перевернуть весь мир, чтобы Тобирама наконец перестал рисковать собой, убивать ради своих, убивать ради любимых. Убивать таких же людей, как и он, как и она. Так нельзя. Любовь невозможно растить в ненависти. Невозможно… Но Тобирама, кажется, по-другому не умел. У него не получалось. Сакуре очень хотелось ему помочь посмотреть на мир иначе. Посмотреть на мир так, как давно уже на него смотрел Хаширама и она. Вместе с Мадарой Учиха. Возвращаются домой они уже молча. Тобирама остается ночевать у Харуно — им еще много о чем стоит поговорить. О том, кого любить правильно, а кого нет. Выходить за Изуну замуж, правильно или нет. Рисковать головой из-за собственных чувств, правильно или нет. Каждый ответит на эти вопросы по-своему. Каждый снова останется при своем. Вот только остаться вместе их разные взгляды им нисколько не помешают.***
— Думаешь, пора? Сакура улыбается, с хитринкой в глазах посматривая на идущего рядом Тобираму. — Брат уже давно обо всем догадывается, — невозмутимо ответил Сенджу, взяв девушку за руку. Взяв за руку свою невесту. Сакура хмыкнула. Ей тоже надоели эти прятки. Они сами долго прятались от своих чувств, мешая их с «любовью к ближнему». Нет, Сакура выделяла Тобираму. Давно. С тех самых пор, как он начал выделять ее — бесклановую девчонку, которую нужно было защищать ото всех. Только теперь Сакура начала понимать Тобираму: миру не избавиться от понятий «свой"-"чужой», миру не избавиться от войн. Это иллюзия, которой живут несчастные, ослепленные сердца, живут надеждами, что ад на земле когда-нибудь закончится. Нет, не закончится. На смену одной войне придет другая, на смену павшим воинам придут новые. Этот замкнутый круг не прорвать, любой мир — лишь передышка. И все же на одном девушка продолжала стоять до конца: ненависть все-таки можно изничтожить, выскребсти даже из самого закаменевшего сердца. Достаточно наполнить его любовью. Любовью, которая тоже умеет защищать, тоже умеет дарить надежду. Не иллюзорную. Настоящую. По крайней мере, Сакура в это верила. По крайней мере, она продолжала убеждать в этом Тобираму, даря ему свою любовь. На следующий день они объявят о помолвке. Хаширама будет сверкать на Совете пугающе блаженной улыбкой, Мадара негодующе сверкать шаринганом, а Изуна (на радость жениху и к ужасу невесты) полезет в депрессивную петлю. Мадара с Хаширамой ведь тоже заключат союз. Политический. Сразу после свадьбы четы Сенджу.