Tempo al tempo

Венецианский карнавал принёс в его мастерскую не только запах пороха от фейерверков и привычный грохот с улиц, но и внезапного гостя. Леонардо не хотел выходить на улицу в этот день. Пускай это и был прекрасный повод насладиться праздником, нанять гондольера и сделать пару ярких и сочных картин, но да Винчи предпочёл остаться в мастерской. Последнее время ему слишком тревожно. Он, конечно, понимал, что всё это может быть лишь последствием его усталости, ведь к карнавалу заказов стало вдвое больше, а художнику нужно было на что-то жить. Но ощущение того, что за ним кто-то постоянно следит, когда он выходит в людное место или просто добирается до мастерской, не отпускало. Карнавал — это время, когда любое убийство или похищение может вполне себе сойти с рук. Не то, чтобы Леонардо перешёл кому-то дорогу или же выполнил заказ какой-нибудь мадонны слишком уж плохо, но осторожность никогда не помешает. Стук в дверь заставил художника вздрогнуть и обронить кисть. Но сейчас мужчину это волновало меньше всего. Он замер около двери, прислушиваясь. Может, ошиблись домом? Когда в дверь вновь постучали, Лео удостоверился, что гость действительно пришёл к нему. Нужно было открывать. — Dio mio*, это ты, Эцио, — с облегчением узнал гостя да Винчи, впуская того в свою мастерскую. Он был рад, что именно ассасин решил сегодня навестить его. В какой-то степени, если подозрения Леонардо не беспочвенны, то можно попросить о защите хорошего друга. — Что-то случилось, Леонардо? — Нахмурился Аудиторе, замечая некую нервозность творца, который же поспешил закрыть за гостем дверь на дополнительную щеколду. — Знай, если у тебя проблемы или тебе кто-то угрожает, я всегда могу помочь с этим. — Думаю, что в данном случае проблемой могу оказаться я сам, — не стал скрывать да Винчи, закрывая окна на всякий случай. Ассасин всё ещё не понимал, что происходит, но Леонардо должен был сначала проверить, может ли кто-то попасть к нему в мастерскую через неучтённые «входы». Когда на душе стало легче, он решил всё-таки объяснить причину такого поведения понятнее. — У меня стойкое ощущение, что за мной кто-то следит, — признался Лео, убирая с плетёного кресла свои чертежи, перенося их бесформенной кучей на стол. — И как давно? — Закономерно спросил Эцио, пока что не садясь в кресло, ожидая, когда художник перестанет сновать туда-сюда. Да Винчи же и сам не знал, как давно появилось такое ощущение. Он начал судорожно вспоминать все последние события, при этом прохаживаясь по комнате. В очередной раз он наступил на упавшую ранее кисть, разнося краску по всей мастерской. Это же и заметил Аудиторе, но терпеливо ждал, когда творец выйдет из раздумий. — Наверное, недели две назад. В то время я рисовал картину около площади Сан Марко, одна мадонна настояла, что хочет видеть на картине место, где она когда-то встретилась с мужем, — вслух вспоминал Леонардо, останавливаясь. Чуть поёрзав носком ботинка, он ощутил неровность, опуская глаза. Весь пол был запятнан жёлтой масляной краской, а сам он сейчас топтал свою же кисть. Вместо того, чтобы достать растворитель и убрать всё это безобразие, да Винчи лишь глубже ушёл в воспоминания одного из дней. — Ты вспоминаешь что-то подозрительное? В тот день к тебе кто-то подходил? — Попытался помочь вспомнить Эцио, но Леонардо вместо ответов, остановил его ладонью. Он действительно вспомнил что-то. Жёлтый. Да, определённо. В тот день он забыл взять с собой жёлтую краску и ему пришлось прервать написание картины, отлучаясь за новым тюбиком. Но больше ничего подозрительного с ним не происходило. — Пожалуй, ничего такого я не припоминаю, — тяжело вздохнул художник. Вероятно, его тревожность действительно лишь побочный эффект от усталости. Ему нужно поспать. Но как он уснёт, когда ощущение, что за ним кто-то вот-вот придёт, не покидает его совершенно. Аудиторе наблюдал за да Винчи. Тот явно давно нормально не спал. Пускай освещение в мастерской было и не очень хорошим, но не заметить огромные синяки под глазами было сложно. Вероятно, тревожность не даёт ему поспать все эти дни. Ассасин медленно подошёл к своему другу, аккуратно обняв его, дабы хоть немного, но успокоить. Пожалуй, такой порыв был слишком внезапен для Лео, отчего он дёрнулся, вскоре обняв в ответ. — Тебе нужно отдохнуть, amico mio**, — тихо сказал Эцио, медленно отпуская художника, аккуратно уводя его хотя бы к плетёному креслу, садясь рядом на соседнее. — Я клянусь, что никто не потревожит тебя, а тем более не причинит вреда. Я буду рядом. Наверное, глупо было радоваться тому, что Аудиторе решил сам охранять его покой. Леонардо был слишком уставшим, чтобы продолжать рефлексировать на этот счёт.