Tempo al tempo

Будни Леонардо не были чем-то необычным. Заказчики, заказы, люди, которые хотели купить его картины прямо у него. Страницы кодекса, занесённые Эцио накануне, уже лежали на столе, ожидая ассасина. Да и сам да Винчи почему-то хотел, чтобы друг его наконец-то навестил. Аудиторе будто бы и сам почувствовал, что его ждут. Правда в этот раз его визит был дольше, чем обычно. А затянулся он по чистой случайности. Когда Эцио аккуратно убирал расшифрованные страницы, то выронил что-то другое. Леонардо, дабы помочь другу, аккуратно поднял листы с пола, невольно взглянув на их содержание. — Друг мой, ты собираешь объявления? — Невольно поинтересовался да Винчи, а ассасин сначала и не понял, о чём это спрашивает художник. Но это непонимание было недолгим. — А, это, — Аудиторе медленно забрал листовки из рук Леонардо. — Нет, скорее порой невольно прихватываю с собой. Но и не хочу обманывать, amico mio*, некоторые из этих объявлений меня смешат. — Чем же? — Поинтересовался Леонардо, разглядывая вновь протянутые листы, но уже в полной «коллекции» юного Аудиторе. — Нелепостью. Просто посмотри. В каждом городе меня изображают каким-то… Я не знаю… Не таким? Или же я настолько забегался с тамплиерами, что уже и потерял свой обычный вид, — Эцио встал рядом с художником, беря в руки первую листовку. — Сам посмотри. Для да Винчи было немного необычным видеть вполне естественное человеческое недовольство у ассасина. Эцио не нравилось то, как его изображают. Да, на первой листовке ему как-то уж слишком сильно увеличили нос, а другом он вообще будто другой человек. Так что недовольство Аудиторе он мог понять, поэтому поспешил его успокоить. — Хочу тебя успокоить, друг мой, это всего лишь изображения и с тобой настоящим они не имеют ничего общего. Ты всё также обаятелен и привлекателен, так что можешь не беспокоится, — Леонардо был искренен в своих словах, но было видно, что молодой ассасин и вовсе не хотел, чтобы они разговаривали на эту тему. Просто так вышло, обстоятельства решили за него. Впервые за долгое время да Винчи заприметил некое смятение, неловкость Эцио. Это и делало его человеком. Пускай Аудиторе и встал на путь ассасина, но то самое незримое, что делает его самим собой, делает человеком, по прежнему оставалось с ним. Внутреннее волнение Лео немного утихомирилось. Его друг не станет хладнокровным убийцей, оружием в руках братства, которое сможет почти идеально убрать неугодных.