Самый темный час перед рассветом

      В Богороще было тихо, слышен был лишь скрип снега под ногами Найта и колесами кресла Брана. Легкие снежинки сверкали в неясном свете тонкого месяца, в медленном танце опускаясь на землю. Алые листья почти полностью опали с Чардерева, алым ковром застилая снег у его корней, а некогда мощный белый ствол посерел и чуть накренился. Все дерево выглядело больным, но это не вызывало в юноше сожаления, лишь какая-то его часть ликовала при виде того, как угасает древняя магия Детей Леса. Это заставило Старка задуматься: с того момента, как он стал Трехглазым Вороном, юноша не чувствовал ничего. Ни радости, ни злости, ни сострадания, лишь пустоту на месте чувств и эмоций. И вот сейчас он видел погибающее Чардерево и радовался тому, что последняя память о Детях Леса исчезает из этого мира.       Погрузившись в размышления, Бран не сразу заметил, что вместо руки Найта он держит ворот плаща, который накинул перед тем, как покинуть теплый замок. Сам же мужчина медленно приближался к Чардереву, и в бледном свете месяца и звезд юноша, наконец, смог разглядеть его чуть лучше, чем в отсветах едва теплящихся огоньков свечей. Теперь у неясной фигуры с мягкой, будто кошачьей, походкой, прохладными ладонями и уже не пугающе холодными, а просто пронзительно голубыми глазами появились более четкие формы. Найт был высоким и, насколько можно было судить из-за темного плаща, широкоплечим, его темные волосы, едва достающие до плеч, мягко колыхались при каждом шаге.       Медленно приблизившись к Чардереву, мужчина коснулся ствола кончиками пальцев и тихо засмеялся, торжествуя над угасающими крупицами древней магии, и Бран не сдержал мягкой улыбки, наслаждаясь представшим ему зрелищем. Снег медленно кружился над Винтерфеллом, окутывая Найта и Чардерево легкой сверкающей вуалью, оседал на ворохе алых листьев на земле и путался в темных волосах. А еще таял, лишь коснувшись лица юноши, стекая по щекам крупными каплями. Хотя, он не мог утверждать, что к таящему снегу не примешались и его собственные слезы. Бран поднял руку, коснувшись глаза: так и есть, впервые за несколько лет он плакал. Глубоко в груди что-то болезненно дрогнуло, и юноша резко вдохнул морозный воздух. Слабость и отрешенность медленно растворялись, уступая место щемящему чувству, от которого одновременно хотелось плакать, кричать и улыбаться. Старк прижал обе ладони к груди, где гулко билось сердце, будто бы очнувшееся от долгого сна и снова начавшее чувствовать.       Бран снова сделал глубокий вдох, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Внезапное пробуждение чуждых Трехглазому Ворону чувств и эмоций казалось странным. Юноша закатил глаза, возвращаясь в день последней битвы с Королем Ночи, чтобы увидеть происходящее с ним в подробностях. Однако, ничего не произошло. Юный Старк покачал головой, будто отгоняя посторонние мысли, и повторил попытку. Но снова ничего не произошло. Бран все так же сидел в Богороще, снег все так же медленно кружился в воздухе, а в небе сверкали все те же звезды, окружающие тонкий месяц. Лишь Найт теперь стоял не у погибающего Чардерева, а совсем рядом. Юноша медленно поднял взгляд на его лицо и, будто не веря себе, прошептал:       — Я больше не Трехглазый Ворон… — в ответ мужчина лишь непонимающе покачал головой и вложил в руку Брана длинную ветку, поле чего присел перед креслом и начал водить по свежему снегу тонким прутиком. Резкие линии сложились в изображение птицы с тремя глазами, после чего Найт указал рукой на юношу. В ответ тот покачал головой, и на лице мужчины ясно отразилось смешанное с удивлением непонимание, и Бран задумался. Как показать, что это было раньше, но сейчас он снова стал всего лишь человеком?       Как оказалось, рисовать на снегу издалека было неудобно, но юноша старательно выводил каждую черточку, почти лежа грудью на своих же коленях. В конце-концов, у него получилось изобразить вполне приличное солнце. Бран коснулся концом палки изображения ворона, после чего приложил руку к груди и кивнул. Затем он показал на изображение солнца и трижды повел рукой с востока на запад, будто показывая его движение по небу, и перечеркнул рисунок Найта. Тот же внимательно следил за каждым движением юноши и после окончания его «речи» кивнул, показывая, что все понял.       Бран облегченно выдохнул и вновь перевел взгляд на умирающее Чардрево. Порыв ветра взметнул алый ворох опавших листьев и закружил их, смешивая с белыми хлопьями свежего снега. В холодном безмолвии Богорощи даже самые тихие шорохи казались оглушающе громкими, что уж говорить о шелесте огромного покрывала сухих и ломких листьев, но Старк лишь блаженно улыбнулся, глядя вслед уходящей эре старых богов. Грохот ударившейся о каменную стену двери разбил остатки тишины и спокойствия, как и последовавший за ним возглас Арьи.       — Что ты сделал?! — Бран повернулся в сторону сестры и удивился разлившемуся в груди теплу, от которого уже успел отвыкнуть. Найт же как-то незаметно оказался между креслом и девушкой, стоило только раскрыться двери. Сама же Старк выглядела вполне здоровой и бодрой, если не считать пары ссадин и уже налившихся желтизной синяков.       — Как ты, пекло тебя раздери, превратил Короля Ночи в… этого?! — Арья преодолела расстояние от крепости до Брана пугающе быстро, и теперь испытующе смотрела на брата, при этом указывая на вставшего в стороне Найта.       — Я не знаю. — спокойно ответил юноша, и уголки его губ дрогнули в слабой полуулыбке, — Могу только сказать, что все произошло само по себе, я ничего особенного не делал.       — Как это — ничего особенного? — Арья удивленно посмотрела на брата и покачала головой, — Ты, может, и не помнишь, но я точно видела, как этот, — девушка ткнула пальцем в ребра Найта, на что тот лишь слегка поморщился, — Занес меч и хотел тебя разрубить, потом ты коснулся его груди, все засветилось, и вместо Короля Ночи лежит полумертвый голый мужик. Ничего не хочешь объяснить? — Бран потер переносицу, собираясь с мыслями. Он и сам не понимал, что произошло той ночью и как так получилось, что он перестал быть Трехглазым Вороном, а Найт — Королем Ночи. Всем, что Старк знал, было лишь то, что смог как-то обратить проклятие Детей Леса, лишившись при этом своих способностей.       — Что бы я не сделал, это того стоило. — твердо произнес Бран, — Сейчас стоит обратить внимание на юг, ведь угрозы с севера больше нет.       — Конечно же нет! — воскликнула Арья, — Вот эта угроза, у тебя за спиной стоит и смотрит на меня так, будто я вот-вот попытаюсь тебя убить. — девушка снова обвиняюще ткнула Найта под ребра и оскалилась в недружелюбной улыбке. Сам бывший Король Ночи не обращал внимания на откровенные нападки, сосредоточив свое внимание на снеге под ногами.       — Найт больше не угроза. — спокойно возразил Бран и взял сестру за руку. На это она смогла лишь несколько раз беспомощно открыть и закрыть рот, силясь хоть что-то сказать, но после лишь покачала головой.       — Раз ты ему доверяешь, то и я поверю. — тихо и как-то обреченно произнесла она в конце-концов и с усталым вздохом потерла синяк на скуле, — Твердо ты меня, конечно, приложил, — с кривой усмешкой обратилась она уже к Найту, — Спасибо, хоть не убил.       В ответ мужчина лишь неловко наклонил голову и перевел взгляд на Арью, заговорив. Та выжидающе смотрела на него, но услышала лишь треск льда и шелест листвы, после чего перевела вопросительный взгляд на брата.       — Это его язык, — пояснил Бран, — Найт не понимает общего языка, а мы не понимаем его. Пока что мы смогли понять друг друга только по рисункам на снегу. — девушка хмыкнула и снова насмешливо глянула на мужчину, вернувшегося к созерцанию снега под ногами.       — Ладно, тогда поблагодарю его позже. Когда выучит наш язык хоть немного. — Старк усмехнулась и поежилась от особо сильного порыва ветра, — Бран, ты не замерз? Не хочешь вернуться в замок?       — Нет, все хорошо, — отозвался юноша, снова чуть улыбаясь, — Мне лучше думается на свежем воздухе, так что мы побудем здесь еще немного.       — Как знаешь, — Арья пожала плечами, развернулась, взметнув полами плаща только что осевший снег, бодро пошла к замку. Бран смотрел ей вслед, не думая практически ни о чем. Головная боль, тошнота, да и общее недомогание отступили, холод пока еще не забрался под одежду, поэтому думалось легко. Правда, мысли при этои мягко перетекали одна в другую, практически не задерживаясь в голове, так что сосредоточиться на чем-то одном было практически невозможно. Тишина, вновь воцарившаяся в Богороще, обволакивала как плотное пуховое одеяло, не позволяя остановиться на чем-то одном. Все было хорошо.