Отпуск в сентябре

Пока все рассаживались за большим столом в патио, Баки и Стив, не без помощи первого, успели перезнакомиться со всем многочисленным семейством. Стол ломился от еды. Было все, что только можно себе представить: свежайший хлеб, только испеченный, печеные на гриле и жареные овощи, мясо, сыры и целая палитра напитков, тоже исключительно домашних. Усевшись за стол, Баки почувствовал ностальгию по давно ушедшему и, казалось, забытому прошлому, когда вся семья Барнсов собиралась за большим столом, приезжала с мужем и ребенком Ребекка, и они все сидели, ели и разговаривали. Делились давними смешными историями, обсуждали насущные проблемы, а потом мужчины, оставив дам, отправлялись курить и говорить о серьезном. Стало непонятно, светло и одновременно очень горько, а глаза защипало, и он сжал ладонь Стива под столом, чтобы хоть немного успокоиться. Стив посмотрел на Баки и все понял, улыбнулся ему ободряюще, тихо, едва слышно шепнув: — Все хорошо, Баки, — и тот просто кивнул, сглатывая внезапно вставший в горле ком. — А как вы подружились? — спросила Аурика, влюбленно глядя на Баки. — Дядя Брок никогда не говорит, где он работает. — Потому что в этом нет ничего интересного, малышка, — улыбнулся ей Брок, которого морозом по хребту продрало в теплый вечер. — Нет, правда, — поддержала дочь Андреа. — Мы никогда и не знали. — Мы работаем в элитной охранной организации, — почти не соврал Баки, но и не рассказал ничего обличающего. — На самом деле, работа очень скучная: сиди себе на посту и газету читай. Брок перевел Стиву, не успев сглотнуть. — И правда скучно… — протянула Аурика. — А я буду ветеринаром, вот! — Ветеринаром — это здорово, — сказал Баки, хотя между ветеринарами и врачами большой разницы не делал, не любя ни тех, ни других. Приходилось ему обращаться за штопкой к ветеринару в бытность свою Зимним. — Будешь зверушек лечить? — Буду! — энергично кивнула Аурика. — Я уже сейчас помогаю принимать мартовский окот. У меня рука маленькая, как раз подходит, — она показала исцарапанную ладошку с обломанными ногтями. — А я буду агрономом, — улыбнулся Антонио. — У нас такие поля! Буду рассчитывать удобрения и все такое. Дядя Брок, а ты Стиву и Баки начальник, да? — Да какое там, — махнув рукой, рассмеялся Баки. — Это Стив у нас большой начальник, а мы с Броком так, на подхвате. Услышав перевод слов Баки, Стив смутился, заалел щеками и кивнул, не зная, что сказать. По сути, Баки был прав, но то было только на работе. Дома ими верховодил Баки, иногда строя такую несчастную мину и хлопая ресницами так, что отказать ему было просто невозможно. Баки был тот еще манипулятор, но не любить его было просто невозможно. Да и манипуляции у него были не холодные и взвешенные, как у Фьюри или Романовой, а совершенно наивно-детские. Правда, насколько Стив помнил, в детстве Баки таким не был. — А что, — спросил Карло, — правда, что в Америке нет настоящей граппы? — У нас нет настоящей граппы, абсента, кальвадоса, да много чего нет, — пожалился Баки, хотя не пил ни того, ни другого, ни третьего. А про то, что они со Стивом не пьянеют, вообще промолчал, уж больно ему хотелось попробовать домашней выпивки. — Зато я пробовал настоящий русский самогон, — похвалился он. — Попал я по работе в российскую глубинку, я тогда работал охранником всяких разных личностей, и вот в деревне предложили мне попробовать чистого, как слеза младенца, варева. Ух и забористая штука, надо сказать. На самом деле Баки вывалился в какую-то деревню, будучи Зимним, и ему требовалась медицинская помощь, но кроме ржавой иглы, суровой нитки и того самого самогона в доме ничего не было. Но об этом он рассказывать не собирался. Стив, услышав от Брока перевод, кивнул и с помощью Баки сказал, что он вообще никогда граппы не пробовал, ни настоящей, ни поддельной. Им тут же налили по целому стакану прозрачной, как слеза, пахнущей мускатным виноградом граппы и заверили, что лучшей граппы нет на всей Сицилии. Брок согласился: он пробовал граппу в разных местах, и у тети Аугусты она была самой лучшей. Что его суперы напьются, он не беспокоился. И как же он оказался неправ! По старой привычке, которая, как оказалось, никуда не делась, оба суперсолдата опрокинули в себя по стакану отменной домашней граппы и… поплыли. Это было невероятно, но Баки почувствовал, как в голове зашумело, и переглянулся со Стивом, который посмотрел на него совершенно недоуменно. — Отличная граппа, — похвалил Баки, поставив на стол стакан, а Стив молча кивнул. Он не напивался давно, очень давно, как и Баки. И сейчас, ощущая, как в голове шумит, язык развязывается, а ноги сами готовы идти в пляс, очень порадовался, что не сможет сказать ничего лишнего, потому что английский тут был не в ходу. — Брок, — тихо сказал Стив, — похоже мы с Баки… пьянеем. А Баки уже рассказывал забавную историю из их со Стивом военного прошлого, из прошлого Ревущих, так ловко подстраивая под современные реалии, что понять, что это было больше семидесяти лет назад, было просто невозможно. — Ну хули, шестьдесят градусов, — похлопал Стива по плечу Брок, пока дядя Берто наливал суперсолдатам по второму стакану. — А правда, что вы с Барнсом в сорок четвертом разгромили бордель, решив, что там враги прячутся? — Неправда, — хихикнул Стив, вспоминая, как они разгромили бордель уже после того, как оттуда сбежала последняя жрица любви. — Мы его после разнесли, чтобы никто нас не заподозрил в… том, что мы тоже любим женщин. Только мы с Баки любили друг друга, но тогда было нельзя, и все такое… Под новый тост они снова опрокинули по стакану граппы, и Стив повернулся к Броку, поглаживая его по колену. — Ребята были хорошие, они нас прикрывали, мы поэтому в бордель залезли, чтобы никто ничего никому. А Баки травил очередную байку, рассказывая истории, которые когда-то происходили с ними на каждом шагу, даже умудрился вставить о Великой депрессии, мол, это родители рассказывали о дедах. Слушая перевод всего этого, Стив удивлялся таланту Баки врать напропалую, да так, что не прицепишься ни к чему. — Вы мне никогда не говорили, — сказал Брок обоим. — Вы мне никогда ничего такого не говорили. — Брок, это было так давно, — примирительно сказал Стив, понимая, что они слишком много упустили в их отношениях. И если Баки еще можно было понять и простить за скрытничество, то для себя оправданий Стив не видел. Если только одно — пока он не знал, что Баки жив, ему было слишком больно говорить о нем. А Баки разливался соловьем, все рассказывая и рассказывая истории, словно что-то прорвало плотину. — Брок, — Стив наклонился к его уху, — я сейчас смотрю на него и вижу того, другого, довоенного Баки. Я уже не мечтал его таким увидеть. Брок похлопал его по колену, продолжая переводить. Давно надо было вытащить сюда обоих. За столом смеялись, на особенно смешных моментах даже хлопали в ладоши. — Господи, — Баки в очередной раз прервался, чтобы попробовать очередное блюдо, — мясо просто божественно. Такого в городе не купишь нигде, даже на фермерском рынке. Обалдеть можно, — и положил себе еще кусок. Стив с помощью Брока тоже похвалил угощение, которое было выше всяческих похвал. — Не знаю уж, чем кормят свиней на ваших фермах, — сказала тетя Аугуста, — а я кормлю их лучшей кукурузой с собственных полей. И не только кукурузой, — подмигнула она. Брок перевел Стиву. Он в первый раз видел своих суперсолдат пьяными и поплывшими. Баки моментально стал душой компании, а вот Стив сидел с блаженным выражением лица и все гладил и гладил Брока по колену. — Да мы представления не имеем, чем кормят тех хрюшек, которые идут на прилавки в магазины, — громче обычного поведал Баки, чувствуя, что изрядно пьян, да и Стив тоже, судя по всему. — Вы все такие замечательные, просто слов нет, правда, Стив? — Баки ткнул его локтем под ребра. — Да, конечно, — тут же ответил Стив, как только получил перевод от Брока. — Вы все… Это так здорово, что у Брока есть такая любящая и замечательная семья. Стив чувствовал опьянение, но был уверен, что оно не продлится долго. Сейчас было так хорошо, легко, словно они вернулись в довоенный Бруклин, в котором, если посмотреть правде в глаза, не было ни забот, ни тревог, просто была жизнь, как она есть. Стиву было неприятно врать этим замечательным людям о том, что у них с Броком, о том, что рассказывал Баки, оставляя только ситуацию, перевирая все остальное, чтобы не раскрыть секрета. И, Стив знал, Баки тоже это было неприятно, но видя, как он веселится, снова почувствовав вокруг себя дружную семью, Стив отгонял от себя все тревожные мысли. Тут им было не время и не место. Когда тарелки и миски опустели, дети собрали посуду со стола. Анджелика и Андреа ушли ее мыть. Брок повел своих гостей к летнему душу. — Давайте, — сказал он. — Вечером вода самая теплая. Сейчас полотенца принесу. Он оглянулся и увидел, что чистые полотенца уже лежат здесь — тетя позаботилась. — В душ — и спать, — скомандовал Брок. — Брок, — протянул Баки, почти повиснув на Броке, он слышал, что рядом никого нет, — ты же зайдешь пожелать нам спокойной ночи? — Баки, — попытался одернуть его Стив, — прекрати, пожалуйста. Но сам не мог удержаться, чтобы не потискать Брока хоть немного. Брок быстро поцеловал каждого, велел: — Мойтесь давайте, — и ушел. Он был страшно рад видеть обоих. И они были такие смешные, когда пьяные. И спать отдельно, в узкой кровати, казалось странным и непривычным. Но он прекрасно знал, как орет, кончая, Барнс, как скулит Стив, да и сам он не был тихим. А в доме дети и старики. Не надо им всего этого. Вымылись Баки со Стивом быстро. Летний душ, конечно, наводил на интересные мысли, но не настолько же у всех на виду. А вот оказавшись в кровати, Баки, не утруждая себя одеждой, притянул к себе такого же голого Стива. — Спи, — приказал Стив. — Бак, ради бога, спи. — Угу, — пьяно согласился Баки и положил голову Стиву на плечо, обхватывая поперек груди бионикой. — Знаешь, сегодня было так здорово. Я забыл, как это — в кругу семьи. Думал, что забыл навсегда, а сегодня вспомнил, — хмель стремительно улетучивался из организма. — И это так здорово, когда у тебя есть семья, да такая большая. И Брок такой… радостный, солнечный. И он в прошлом году таким приехал, а я сходил с ума, что его не было, и не заметил этого, не заметил этого тепла и солнца, которым он делился с нами. А ты заметил? — Не знаю, — грустно сказал Стив. — Я никогда не спрашивал, куда он уезжает. Никогда не спрашивал, как провел время, видел только, что он светится весь, и думал, что так и надо. Я такой дурак, Баки. Такой дурак. — Ага, — согласился Баки, зевая, — еще какой. Спи, Стиви, теперь мы знаем, где Брок. Он с нами. На следующий день перед поездкой в церковь Брок оставил Стиву и Баки смску с инструкцией, чем заняться, пока все будут на мессе. Правда, он сильно сомневался, что они проснутся достаточно рано. — Пусть спят, — спокойно сказала тетя Аугуста, доставая из сарая свой велосипед. — Вымотались парни, видно же. Ты раньше такой же приезжал, помнишь? — Да, тетя, — ответил Брок. — Помню. Он действительно помнил, как приезжал сюда еще до Стива, и в маленьком зеркальце над раковиной отражался совершенно мертвый взгляд и неподвижное лицо. Помнил, как выматывала его война, и первые сутки на ферме он просто бродил туда-сюда, как сомнамбула, вздрагивая от любого резкого звука. Помнил, как не мог резать свиней, потому что их предсмертный визг напоминал ему визг попавших под бомбежку женщин и детей. Стало легче, когда его взяли в ЩИТ. И стало совсем легко, когда в его жизни появился Стив. Единственная любовь — хотя тогда он и не думал такими словами. А потом — Баки. Как же Брок ревновал тогда! А потом все как-то сложилось, слилось в живой и тесный треугольник. Утро для Баки и Стива началось поздно, было почти десять, когда Стив открыл глаза и услышал странную, полную разных фермерских звуков тишину. Но ни единого человека на ферме не было. И Стив решился. Он редко был главным инициатором близости, но сейчас, когда все вокруг дышало спокойствием, а Баки так мирно спал, сладко посапывая, Стив не мог отказать себе в удовольствии разбудить его минетом. Откинув легкое одеяло, Стив порадовался, что они с Баки спали без одежды и обхватил губами головку любимого члена, который просыпался явно быстрее Баки. Стив сосал, ласкал губами и языком головку и ствол, и добился того, чего хотел. Тяжелая металлическая рука легла на голову, прижимая, заставляя взять глубже, и Стив брал, умело, привычно, так, как любили они оба. Знал, как доставить удовольствие Баки до мельчайших деталей, и добился громкого, распугивающего каких-то птичек стона, и почти сразу сперма ударила в глотку, а Баки весь выгнулся, задержался на мгновение в странной позе и обмяк. — Только не говори, что ты сам уже все, мелкий, — пробормотал Баки, не открывая глаз. — Не скажу, — улыбаясь ответил Стив. Ему было хорошо, просто хорошо, как не было очень давно. Вытянувшись рядом с Баки, Стив поцеловал его, и тот тут же навалился сверху, принимаясь покрывать поцелуями его всего, спускаясь все ниже и ниже, к колом стоящему члену, который изнывал без ласки. Только жадный умелый рот Баки обхватил его член, Стив понял, что надолго его не хватит, слишком он был возбужден и немного взбудоражен. Когда и Стив кончил, Баки улегся на него сверху, совсем не боясь придавить, и прижался щекой к груди. — Это хорошо, что мы в церковь не поехали, — сказал он. — Я бы не выдержал. Знаешь, Стиви, этот ужин… Я словно в прошлое вернулся, так это было по-семейному здорово. Почему у нас не так? Почему мы постоянно куда-то спешим, не можем ничего рассказать друг другу, словно мы до сих пор три чужих друг другу человека? Или это я чужой… — Нет, Баки, — Стив погладил его по волосам, успокаивая, — ты не чужой, ты просто еще не вернулся с войны. Да и я тоже. Давай возвращаться. — Давай, — по голосу было слышно, что Баки улыбается, но дальше он заговорил серьезно. — Давай возвращаться с этой чертовой войны, которая отпускает только Брока, да и то только здесь. Не знаю, как ты, а я сделаю все, чтобы он весь год улыбался так, как тут. — Я тебе помогу, — пообещал Стив.