Отрезанная ветвь

      Омашу произвел на Чана сильное впечатление. Огромная крепость-город с мощными стенами и неприступной цитаделью. Здания города располагались по уровням друг над другом, словно на гигантской ступенчатой пирамиде (опять незнакомое определение, разве пирамиды бывают ступенчатыми?). Бейфонги направились к святилищу Омы и Шу, куда его, «жителя колоний», не пустили, из-за чего, закончив с торговыми делами, Чан Мин решил сразу же отправиться к царю Буми.       Увидев печать Бейфонгов, стража без вопросов пустила его во дворец, где он предстал перед царем Омашу. Это был старый человек с залысиной, седыми волосами и разноцветными, один салатовый, второй темно-зеленый, глазами, один из которых был постоянно прищурен. Его глаза то и дело бегали туда-сюда, словно в голове у старика была тысяча и одна мысль, которые он обдумывал одновременно. Первое впечатление — безумец на троне. Но тот порядок и достаток, что принц наблюдал в городе, не могли быть делом рук безумца. Да и преданность горожан своему царю была вполне осознанной, а не фанатичной. Люди любят Буми за дело. За то, что, несмотря на войну, они живут хорошо и их дети в безопасности. А значит — это маска. Последующий разговор лишь убедил Чана в его выводах. — Интересно, — пробормотал Буми, когда уже прочитал письмо, а его писари стали составлять ответ. Он сидел на троне царей Омашу и был одет в пышные зеленые одеяния с замысловатыми символами. Пальцы рук были сплетены вместе, а на губах играла слегка безумная и шаловливая улыбка. От его разноцветных глаз Чану становилось не по себе. Ему вообще было очень плохо. Он стоял на вытяжку перед царем, а по его спине липкими струйками лился пот. Впервые в жизни Чан чувствовал, как его словно выворачивает на изнанку. Он не мог понять, из-за чего в него вселилось это липкое чувство страха. Даже стоя перед Азулоном он не чувствовал себя так. Хотя, перед Азулоном он испытывал скорее благоговение и страх разочарования, нежели тот ужас, что он испытывал теперь. — Янтарные глаза, бледная кожа, черные как тушь волосы, — продолжил бормотать Буми, все так же сверля глазами Чана. — Говоришь, ты родом из колоний? — впервые со встречи прямо спросил царь. Чан постарался максимально успокоиться. — Да, ваше величество, — ответил Чан, хотя инстинкты просто кричали, что надо делать ноги. — Это хорошо. Очень хорошо, — сказал царь и встал со своего места. Он подошел к Чану и обошел его, демонстративно осматривая. Страх, который липкими щупальцами полз по душе принца, быстро сменился недоумением. Как будто кто-то повернул рубильник (еще одно неизвестное принцу слово), и все его страхи просто исчезли. Теперь и он с интересом и без страха рассматривал кружащегося вокруг него царя. Буми, конечно же, это заметил и, предвкушающе улыбнувшись, хлопнул в ладони. — Ты, я вижу, смелый. Ну что же, проверим.       Не успел Чан и рта открыть, как двери в тронный зал распахнулись, и внутрь вбежало несколько покорителей земли в полном боевом облачении. Чан не колеблясь достал меч и призвал все свое мастерство в ци. Мгновенно его руки стали сильнее, а ноги быстрее. Теперь он был вполне способен избегать атак магов земли, а скорость позволяла подойти к ним и нанести удар мечом. И атака началась. В него летит сразу три больших каменных куба, от которых он с трудом, но уклоняется. Пока маги земли готовятся к новой атаке, Чан со всех ног бежит в сторону одной из колонн. В ту секунду, когда он спрятался за ней, в него летят каменные шипы. Он слышит, как они впиваются в колонну, и считает секунды. Раз, два, три… и новый рывок к другой колонне, ближе к покорителям. Новая атака, на этот раз в него на огромной скорости летит мелкая галька. Он успевает нырнуть за колонну и видит, что до ближайшего мага земли расстояние всего в один бросок ножа. Он достает три метательных ножа, целится и бросает. Маги Земли не ожидали, что кто-то начнет в них кидать кинжалы и быстро поднимают каменную стену. Да, это спасает их от ножей, но они теряют из виду своего противника, и это становится решающим фактором. Принц, направив все ци в свои ноги, совершает прыжок, перелетает их и оказывается за спинами магов земли, наставив свой меч в спину одного, а кинжал в спину второго. Третий, еще секунду назад готовый атаковать, теперь стоит как вкопанный, не зная, что делать. Немая сцена продлилась две секунды и была прервана хлопком. Затем вторым, затем третьим. Солдат, что в нерешительности стоял рядом с двумя другими словно успокоился, встал смирно и уважительно поклонился Чану, соединив кулак с ладонью перед глазами, что являлось признанием его мастерства. До принца дошло, что все произошедшее было лишь устроенным в увеселительных целях спаррингом и, убрав меч с кинжалом, так же поклонился уже всем трем магам земли, хотя внутри него клокотала ярость. Не к магам земли, нет, а к их сумасшедшему царю, что рисковал своими бойцами ради собственного увеселения. Сам же царь, видимо, не особо рефлексировал по этому поводу. Он встал со своего трона и подошел к сражавшимся. Сам он был доволен, как усатая кошка, объевшаяся мышей. Подойдя к сражавшимся, он кивнул бойцам и, спрятав свои руки в широкие рукава одеяния, обратился к ним. — Видно, мне придется устроить внеплановые учения всему гарнизону города. Если один молокосос из колоний способен вас побить, то тренированные бойцы Армии Огня пройдутся по вам и не заметят, — от прежнего безумия царя не осталось и следа. Он не был зол, но явно сильно разочарован. — Ступайте в ваши казармы и пришлите своих командиров через час. Посмотрим, кто это настолько ленив, что пренебрегает своими обязанностями.       Солдаты поклонились царю и быстро покинули тронный зал. Сам царь, жестом подозвав принца, снова сел на трон и стал с интересом рассматривать его. — Давненько я не видел применение энергии ци в бою. Давненько, — задумчиво протянул Буми и почесал свой подбородок, а сам Чан Мин напрягся. Что еще знает этот старик? — Ты ведь не из колоний, верно, парень? Впрочем, можешь не отвечать. Я и так знаю, кто ты, — пауза. — Как поживает мой старый друг Айро? — как бы невзначай спросил Буми. — Если вы, ваше величество, знаете, кто я, зачем же было устраивать этот бой? — набравшись наглости, спросил Чан Буми, внутренне понимая, насколько он влип. — Потому что я хотел увидеть тебя в деле, принц Чан Мин, старший сын Хозяина Огня Озая и наследник драконьего трона. Ты не покоритель, но крепок духом, храбр и изобретателен. Выстоять в бою с тремя не самыми слабыми покорителями не каждый человек сможет. А ты смог, — закончил Буми, теперь уже доброжелательно посмотрев на Чана и, похоже, ожидая вопросов. И Чан не заставил себя ждать. — Вы знаете дядю? И, видимо, меня не будут арестовывать? — Ах-ха-ха! Конечно нет! Я не арестовываю племянников моих лучших друзей! Ах-ха-ха! — разразился смехом Буми. Отсмеявшись и несколько раз глубоко вздохнув, он продолжил: — Да, я знаю твоего дядю. Весьма и весьма хорошо. Настолько хорошо, что он меня попросил позаботиться о тебе, если у тебя хватит глупости сунуться в Омашу, находящемуся в военном положении. А ты не производишь впечатление тупого комодоносорога. Поступить на работу к Бейфонгу тоже не каждому дано, — Буми вновь выжидательно посмотрел на Чан Мина. — Что со мной будет? — Ничего. Ты уйдешь и будешь идти своим путем. А я останусь и буду сидеть и ждать…агхаааа, хм, своей судьбы, да, своей судьбы, — сказал царь и обезоруживающе улыбнулся, из-за чего по спине Чан Мина пробежал табун мурашек.       Когда Чан, поклонившись, хотел было уйти, Буми его окликнул. — Ах да, я забыл. Старость не радость, знаешь ли. Эмммм, — пауза. — А, а о чем я забыл? А? Ты не помнишь, о чем я забыл? — спросил он Чана с такой надеждой, что принц даже не понял, что нужно ответить. — Ах да! Вспомнил! Могу ли я попросить тебя передать маленький подарок для юной Тоф Бейфонг. Я бы хотел узнать ее мнение насчет одного дельца. — Конечно, ваше величество. — Вот и славно, — сказал Буми и, открыв потайной шкафчик в подлокотнике трона, стал копаться в нем. — Так, где же оно, где же оно было-то. Ага, вот! — с этими словами Буми достал небольшой ларец и принес его Чану. Царь открыл ларец, и Чан увидел кристаллическое кольцо. — Здесь кристалл дженномита. Когда это колечко надевается на палец, оно начинает расти, и ты должен его съесть. Если ты больше не хочешь есть, то просто снимаешь со своего пальца. Я его называю — вечный леденец! — самодовольно закончил Буми и передал ларец с кольцом Чану. Сам принц поклонился и направился к каравану. И вот, на следующий день, на рассвете, большой караван двинулся из Омашу обратно в Гаолинь.       Путь обратно прошел без особых происшествий. Вообще, южные провинции Царства Земли, то есть все, что было южнее Омашу, были удивительно мирными. Здесь было мало банд, редко когда случались засуха, голод и болезни, что часто лютовали на разоренном войной севере. И не удивительно, что именно на караваны, идущие в те города, что стояли севернее Омашу, совершалось больше всего нападений. На караваны, за которые отвечал Чан, нападали несколько раз. Обычно это были самые обычные банды разбойников, но иногда попадались и дезертиры. А однажды, Чану пришлось вступить в бой с рейдовым отрядом Армии Огня. И это был единственный бой, который Чан Мин старался не вспоминать. За этими мыслями его застала Тоф, с удовольствием сосущая кристаллическое колечко. — Мин, почему ты грустишь? — Я не грущу, — ответил Чан и улыбнулся.       Прошла неделя со дня возвращения. Поппи Бейфонг, за время поездки проникшаяся полным доверием к Чан Мину, убедила своего мужа, что иногда Тоф полезно будет побродить на природе, разумеется под надежным присмотром. И вот, впервые в жизни маленькая Тоф Бейфонг бежала по горной равнине со свежей высокой травой и полевыми цветами с позволения родителей, а не убежав из дома. Недалеко на привал устроились несколько стражников, служащих господину Бейфонгу, а за самой девочкой следил Мин. — Так, а ну снимай с пальца этот вечный леденец, а то зубы испортишь, — сказал Чан, попытавшись снять кристаллическое кольцо с пальца. Но не тут-то было. Тоф с визгом отбежала от Чана и закричала: — А ты поймай меня! — и побежала по склону.       Конечно же, Чан погнался за ней, но специально не догонял, позволяя девочке набегаться и самой остановиться. В конце концов Тоф остановилась и рухнула на спину в протоптанную ею траву, тяжело дыша и смеясь. Чан встал рядом с ней и, скрестив руки, притворно нахмурился. — Ну что, юная леди? Набегались? А теперь отдайте мне кольцо, — сказав это, он протянул руку ладонью вверх. Тоф, однако, сдаваться не собиралась и, схватившись за его руку, повисла на ней всем телом. Мин, не ожидавший этого, потерял равновесие и рухнул рядом с ней. Тоф воспользовалась минутной слабостью Чана, взобралась ему на живот и, подняв кулачки к небу, издала победный клич. — Урааааааа! Я победила! Я величайший покоритель земли!       А Чан смеялся. Смеялся и потихоньку осознавал, как же ему не хватает его семьи. Его мелких брата и сестры, мамы, дяди Айро, даже отца, который явно давно уже его разлюбил. Как они там, без него? От зарождающейся тоски в сердце его отвлекла Тоф, которая тормошила его майку, в надежде докричаться до него. — Мин? Миииииин? Мин, ты здесь? Мииииииин? — а в конце, не выдержав, она начала стучать кулачками о его грудь. — Стоп! Стоп! Стоп, Тоф! Прекрати, — Тоф прекратила бить его кулачками и посмотрела ему в глаза. — Ты снова ушел в себя? — спросила Тоф очевидную вещь. — Да, — ответил Чан, запустив руку за голову. — Опять о семье думал, да? — немножко загрустив, спросила Тоф. Чан уловил смену настроения маленькой Тоф и, выпрямившись, посадил ее себе на колени. — Эй, что за траурный тон. Да, я думал о семье, но это не отменит того, что у меня отныне есть еще одна маленькая сестренка, — Чан ткнул ее пальцем в носик. — Щекотно, — хихикнула Тоф, потирая носик. Затем посерьезнела и посмотрела Чану прямо в глаза. — Ты же не бросишь меня? Да?       И что же теперь ему ответить? Что рано или поздно он уедет? Тоф обидится. Соврать, что он никогда ее не бросит? Нет. Чан не помнил, в какой из своих жизней он слышал, что детям нельзя врать. Может, это дядя Айро говорил? Он не помнил. Но сейчас, он собирался сказать Тоф правду. — Тоф, придет время и я должен буду уехать. Уехать насовсем. Я не смогу остаться, — сказал Мин и, заметив, что большие глаза Тоф стали наполняться слезами, поспешил продолжить: — Но где бы ты ни была и насколько взрослой бы не стала, ты должна запомнить раз и навсегда: «У тебя есть старший брат». Ясно? — спросил Мин и вытер несколько проступивших слез с ее щек. Уверенность, с которой были сказаны эти слова, или само осознание того, что у нее теперь есть старший брат, успокоило малышку. Она робко улыбнулась и обняла Чана, совсем тихо проговорив: — Старший брат — это круто, — и уснула. Вот так, на его руках, доверчиво прижавшись к груди. Именно так он и отнес ее домой.       Следующие четыре месяца прошли, как и до поездки в Омашу. Почти. Теперь, когда Чан подолгу задерживался в Гаолине, он обязательно отводил Тоф погулять. Все эти месяцы он не забрасывал тренировки и по освоению энергии ци. Бой в Омашу показал, что он вполне может выдержать схватку на ограниченных пространствах. Но что было бы, реши Буми испытать его, например, на городской площади? Чан не брался предсказывать. А значит что? Значит больше тренировок.       Своим же самым большим успехом он считал то, что наконец-то сумел найти маму. Все эти месяцы, будь то Восточный Храм Воздуха или Гаолинь, он продолжал писать Урсе, надеясь, что та откликнется. И вот, после почти двух лет попыток, он наконец-то получил письмо. Оно было на удивление длинным и запутанным. Мама явно старалась уложить в эти строки все те чувства, что одолевали ее два последних года. Чан даже смог различить следы слез на бумаге. Урса писала, что вернулась в свой родной город, но ее родители уже умерли. Она нашла способ изменить свое лицо, характер, забыть прошлую жизнь и исчезнуть, но за несколько часов до этого, она получила первое письмо от Чана. Это ее остановило. Затем она искала оправдания перед собственной совестью, чтобы завершить начатое, но каждое письмо еще больше убеждало ее в ошибочности этого решения. И, наконец-то, она решилась написать Чану в ответ. Она просила прощения у него и почти что умоляла приехать. Чан был изгнан из столицы, но не из Страны Огня, поэтому и решил, что обязательно навестит мать. И вскоре такая возможность представилась.       На десятом месяце своего пребывания в Гаолине, Чан был вызван к своему начальнику, Лао Бейфонгу. После путешествия в Омашу, Лао стал почти полностью доверять ему. Лишь некоторые тайны были ему недоступны. Сам Чан уже обзавелся приличным штатом осведомителей в разных городах Царства. Кроме того, всего месяц назад он снарядил собственный караван с шелком и пряностями, который направился ни много ни мало в Ба Синг Се, величайший город этого мира и столицу Царства Земли. Этому очень сильно поспособствовал Бейфонг, который и сам вложился. «Первая прибыль, как первая любовь, самая сладкая», как любил говорить его шеф. Но в ту минуту, когда Чан вошёл в кабинет своего начальника и увидел его хмурое лицо, он сразу все понял. Лао Бейфонг встал из-за стола и до жути официально объявил, что отныне Мин из Ю Дао не работает на него, в связи с возобновлением войны. Затем, смягчившись, он достал из ящика стола бутылку очень дорогого фруктового вина и налил им обоим. Выпили, помолчали. Затем снова выпили. Сам Чан не желал начинать этот разговор, поэтому ждал. После третьей чаши вина, Лао Бейфонг наконец-то заговорил. — Проклятая война! Теперь придется поднять цены. Нанимать вдвое больше охраны, платить вдвое больше взяток этим ненасытным земляным червям, зовущими себя царскими чиновниками. А все из-за того, что кто-то за океаном никак не успокоится! — на одном духу выпалил Бейфонг и осел в кресле. Чан же молчал. Он прекрасно понимал, что все сказанное его уже бывшим начальником — чистая правда. И сейчас в нем боролись два противоположных чувства: чувство справедливости и любовь к родине. — Мин, я бы рад тебя оставить, — по-своему истолковав молчание Чана, начал говорить Лао. — Ты даже представить не можешь, как сложно в наши времена найти толкового и надежного помощника. Все норовят тебя надуть, обмануть или облапошить, — сказав это, Лао тяжело вздохнул. — Но в Царстве Земли и даже у нас, в Гаолине, достаточно тех, кто не будет разбираться, работник ли ты Лао Бейфонга или вражеский шпион. Будь у тебя хотя бы карие глаза, а не янтарные, ещё можно было бы что-то сделать, но сейчас тебе лучше покинуть город и держаться подальше от крупных поселений. — Я понимаю, сэр. Знаете, я ведь даже не удивлен. Вы же знаете, что у меня есть кое-какие знакомые на севере? — спросил Чан Мин, на что Бейфонг кивнул. — Так вот, еще неделю назад я получил сообщение, что паромные переправы на Двух Братьях стали небезопасными. Говорят, там появилось несколько рейдерских катеров Армии Огня, и что они топят корабли без предупреждения. — О, Ома и Шу! Даже генерал Айро не опускался до такого! Да, приходилось больше платить, но караваны спокойно доходили даже до колоний, — простонал Лао. — Да, кстати о караванах. Что ты думаешь о тех деньгах, что получишь от продажи товара? — А… что я должен о них думать? — напрягся Чан. — То, что обратные дороги не безопасны. Обычно, когда война возобновляется, умные люди кладут свои деньги на хранение. Особенно, если те не могут добраться до хозяина, — закончил Бейфонг и отхлебнул от своей чаши с вином. — И что? Есть такой банк на примете? — заинтересовался Чан. На самом деле о возобновлении боевых действий он узнал за два дня до этого разговора. И уже тогда он понял: деньги, что он должен был получить по возвращении каравана, могут с легкостью стать добычей каких-нибудь рейдеров или бандитов. — Конечно, Банк «Бейфонг» в Ба Синг Се. Самое надежное хранилище средств нашей семьи и наших партнеров, — самодовольно ответил Лао и выжидательно посмотрел на Чана. — Идея неплохая. Я сам думал об опасностях, которые поджидают караван при возвращении. Но как вы собираетесь дать распоряжение? Караван уже три дня как переправился через Змеиный перевал, и скоро дойдет до Ба Синг Се, — задал резонный вопрос Чан. Лао лишь снисходительно улыбнулся. — Не только Народ Огня использует драконьих ястребов для перевозки писем. Я сам передаю распоряжение нашим торговым агентам на местах с их помощью. Особенно, когда в половине страны полыхает война. Так что не волнуйся, бессрочный вклад на имя Мина из Ю Дао будет открыт самое позднее через месяц. Пока караван разгрузят, пока утрясут все формальности, пока продадут товар, ястреб долетит до директора банка, — пояснил Лао и, убрав бутылку в ящик стола, встал. — Спасибо, господин Бейфонг, — уважительно поклонился Чан своему начальнику. — Помни, Мин. Бейфонги славятся своей надежностью. Даже если мы не заключаем договоров, нашему слову верят. Ибо: «Наше слово вечно, как земля».       Следующие дни прошли в хлопотах. Чан покупал вещи, искал подарок матери и подписывал необходимые бумаги для открытия счета в Ба Синг Се. В Гаолине у него тоже оставалось немало денег и их он решил также положить в банк. Дело в том, что за время своей деятельности Чан накопил изрядную сумму. Половину, около 2000 золотых, он вложил в караван. Даже в худшем случае, с учетом всей рыночной конъюнктуры, он планировал получить 3-х кратную прибыль в столице. Ведь пряности и шелка всегда в цене. Оставшиеся 2000 теперь лежали на счету в местном отделении банка «Бейфонг», чтобы была возможность забрать их из любого отделения этого банка.       В день отбытия, Чана провожала вся семья Бейфонгов. Лао и Поппи были явно расстроены. У каждого были свои причины: Лао терял надежного помощника, к которому успел привыкнуть, Поппи же было грустно от того, что Тоф теперь снова будет безвылазно сидеть дома. А сама Тоф плакала из-за того, что день, когда старший брат покинет ее, пришел так быстро. — Куда ты направишься? — спросила Поппи. — Ну, я давно хотел повидаться с мамой. Недавно получил ее письмо. Направлюсь в Страну Огня через колонии. А потом, скорее всего, направлюсь в Ба Синг Се. Генерал Айро ушел на пенсию, так что вряд ли великий город когда-либо падет, — закончил Мин, слегка улыбнувшись. Поппи, как и Тоф, знала, что Мин из Народа Огня, но это не мешало им хорошо к нему относиться. В конце концов до недавнего времени в Гаолине было немало торговцев из Народа Огня. — Эй, не грусти. Я обязательно тебе напишу, когда доберусь, хорошо? — пообещал Чан Тоф, опустившись перед ней на одно колено. — Хорошо, — ответила она и, шмыгнув носом, обняла Чана. — Возвращайся, — тихонько, чтобы только Чан Мин услышал, прошептала она. — Обязательно, — так же тихо ответил ей Чан.       Вот и закончилось его пребывание в славном городе Гаолинь. Жалел ли Чан Мин, что покидает его? И да, и нет. Гаолинь, будучи нейтральной торговой площадкой, давал своим жителям огромные возможности подзаработать. К тому же, закоренелый прагматик Чан Мин сильно привязался к маленькой Тоф. Он даже почитал ей кое-какие из своих записей, о важности понимания сути покоряемого предмета. В случае Чана это была энергия ци, в случае Тоф — земля. Однако желание увидеть мать было столь велико, что Чан Мин радовался появлению столь хорошего повода уйти.       Путешествие на север, несмотря на возобновившуюся войну, оказалось не таким сложным. Всего-то и нужно было держаться подальше от поселений и главных торговых трактов. А когда принц вступил на территорию колоний, то и вовсе перестал бояться, так как его лицо мало изменилось, несмотря на то, что сам он раздался в плечах и вырос, по сравнению с собой двухлетней давности, когда в последний раз бывал в колониях. Без помех добравшись до самого северного порта, он сел на корабль, отплывающий в Страну Огня. Почему он не отплыл из Ю Дао или любого другого города ближе к метрополии? Просто потому что они кишели перебрасываемыми в Царство Земли войсками. Нет, вообще-то проблем с военными у него быть не должно, но зачем нарываться?       Однако вскоре принц крепко пожалел о своей излишней осторожности. На второй день плавания его корабль угодил в сильный шторм. И хоть этот парусник был достаточно крепким для мореходства в северных широтах, шторм явно грозился если не поломать, то сильно повредить корабль. Чан Мину пришлось вместе с командой убирать паруса и затыкать образовавшиеся течи. Когда он в очередной раз бежал за смолой, корабль сильно тряхнуло, и он упал, ударившись головой. Последнее, что он запомнил, это панические крики матросов о том, что у корабля сломалась главная мачта.