No Rehab for Gotham White

Когда Брюс проснулся, он спросил себя, какой из фактов говорит о нём больше: тот, что его не волновало, что он очнулся от наркотического сна, или тот, что он вообще мог определить, что ему давали наркотики. Хотя размытое по краям виденье, скорее всего, говорило о последнем. Не то чтобы знание о том, что его накачали наркотиками, вообще помогало. У него было мало информации, чтобы разобраться, чем его накачали, как давно и куда его доставили после. Даже если бы у него была информация, его мысли были неповоротливыми и тягучими, как патока, из-за чего информацию об окружающей обстановке получалось обрабатывать в чрезвычайно медленном темпе. Ему потребовалось слишком много времени, чтобы понять: его руки и ноги не реагировали на команды его мозга, потому что они были связаны; он не мог хорошо видеть, потому что единственный источник света в комнате — склад? — находился на большом расстоянии от него; он не мог слышать, потому что вокруг стояла тишина; он не мог чувствовать запахи, потому что у него под носом была намазана ароматная эссенция. Единственное, в чем он мог быть уверен, — это в том, что к стулу был привязан именно Брюс Уэйн, а не Бэтмен, его рот был заклеен скотчем, и начинающаяся течка обжигающе закипала у него под кожей. Он попытался собраться с мыслями, чтобы достать один из маленьких инструментов, вшитых в рукав его пиджака, но он, должно быть, снова отключился, потому что в следующий раз, когда он открыл глаза, его разум прояснился, прямо над ним появился свет, и в комнате — на складе — были двое следящих за ним мужчин. В них не было ничего особенно запоминающегося, они могли бы сойти за любого из мелких преступников, с которыми ему доводилось иметь дело, что стало в двойне обидно, когда у него в голове вспыхнуло воспоминание о том, как по пути домой в переулке его схватили чьи-то руки, и ему в шею вонзилась игла. Брюс нахмурился. По крайней мере, действие наркотиков наконец прошло. — Похоже, наш прославленный мистер Уэйн не спит, — усмехнулся один из них, высокий, держащийся как бета, которому постоянно нужно что-то доказывать. Брюс пристально уставился на него и начал распускать швы на внутренней стороне рукавов. — Надеюсь, что Вам придутся по вкусу наши пятизвездочные апартаменты. Другой мужчина, среднего роста, но с пожизненной уверенностью альфы, неодобрительно посмотрел на Брюса. — Разве ты не говорил, что он бета? Высокий бета повернулся к своему компаньону. — Никто точно не знает, кто он, так что все просто предположили, что он, скорее всего, бета. Неодобрение во взгляде усилилось, альфа подошёл ближе, его ноздри раздулись. Инстинкты заставляли Брюса напрячься из-за медленно приближающегося незнакомого альфы, когда как сам Брюс, обездвиженный, был в шаге от течки, но ему хватило осторожности не показать своего дискомфорта. Хотя если подумать, это не имело значения, альфа не был по-настоящему им заинтересован, он был больше заинтересован тем, чтобы разобраться в витающих в воздухе ароматах: запах течки Брюса, вероятно, просачивался через блокаторы, которые были на нём. Когда его похитили, он направлялся домой, он всегда уходил рано в день своей течки, и срок действия блокаторов его запаха не был рассчитан на похищение. Всё, что альфе нужно было сделать, — это наклониться достаточно близко, чтобы кончик его носа коснулся шеи Брюса. — Срань господня, — выдохнул мужчина, дыхание прошлось по чувствительной коже Брюса, запах альфы проникал сквозь блокирующую запахи эссенцию у Брюса под носом. Он сделал всё возможное, чтобы подавить дрожь от отчётливо накатившего возбуждения, но не был уверен насколько хорошо у него получилось. Часть его хотела глубоко вдохнуть запах альфьего влечения, но это была маленькая часть, прячущаяся в тени остального его, помеченного и повязанного. Насколько Брюс едва мог вытерпеть Джокера, едва мог вытерпеть запах и вкус его кожи, настолько же он жаждал его феромонов, только его феромонов, когда пребывал в подобном состоянии. Альфа всё ещё глубоко вдыхал воздух у его шеи, и Брюс напрягся из-за руки, приземлившейся ему на живот. — Срань господня что? — нетерпеливо спросил бета, и мужчина, склонившийся над Брюсом, наконец, выпрямился и снова повернулся к своему напарнику. — Брюс Уэйн — омега. Слышать эти слова было странно. Нет, не тон, которым они были произнесены, он никогда не ожидал ничего, кроме неверия в голосе того, кто объявит о его втором поле, а именно вообще услышать эти слова. Он настолько удивился, что чуть не порезал палец о маленький нож в рукаве, который, наконец, удалось достать. Почти никто из тех, кого он знал, не знали, каков его настоящий второй пол, а те, кому он говорил — альфам до Джокера, с которыми он проводил свои течки, — были спокойны и собраны, сразу же принимая разоблачение, никогда не удивляясь и не унижая его. По большей части Брюс планировал унести эту информацию с собой в могилу, если уж не по какой-то другой причине, то хотя бы ради конфиденциальности, а как Бэтмену, анонимность давала ему преимущество над своими противниками. — Да нахрен не может быть, — усмехнулся бета, но уже начал сомневаться и не выглядел столь уверенным. Брюс сосредоточился и осторожно принялся пилить маленьким лезвием обёрнутые вокруг его запястий верёвки. — Да, нахрен, может быть, иди и понюхай, — вспылил в ответ альфа. Рука сжала волосы Брюса и дёрнула его голову в сторону, обнажая шею. Бета шагнул вперёд и наклонился, гораздо быстрее, чем альфа, почти полностью прижимаясь лицом прямо к шее Брюса. Это действие казалось более серьёзным нарушением, чем когда альфа помечал его своим запахом, из-за руки в своих волосах он был вынужден уязвимо выставить шею напоказ. — Срань господня, — выдохнул бета после минутного сопения Брюсу в шею: его нос был менее восприимчив к феромонам омег и альф. Также его запаху не хватало какой-то завлекающей нотки для омежьих инстинктов Брюса, его запах, в отличие от соблазнительных запахов альф, был безвкусным. — Брюс грёбанный Уэйн грёбанный омега. — Говорил же тебе, бля, — сказал альфа, наконец отпуская, когда бета шагнул назад, чтобы пристально посмотреть на Брюса. Брюс же мог только нахмуриться, глядя на него в ответ, даже если закипающая под кожей течка начинала медленно плавить его кости. — Как думаешь, партнёра он тоже прячет? — спросил бета, разглядывая Брюса, будто одним взглядом пытался разгадать его секреты. Рука на затылке прижала голову Брюса подбородком к груди, обнажая заднюю часть его шеи, где кожный протез скрывал метку. Он зажал маленькое лезвие в кулаке и надеялся, что порезанных верёвок альфа тоже не заметит. — Неа, сзади на шее чисто, — начал говорить альфа, проводя пальцем по коже, а затем сделал паузу и надавил пальцами сильнее. — Подожди ка… Из-за слоя искусственной кожи Брюс не мог по-настоящему почувствовать, что мужчина делает, но он мог чувствовать призрачное прикосновение ногтей, отскребающих поддельную кожу сначала чуть-чуть, а потом всё больше, пока та не отслоилась полностью. — Чёрт, это что? — спросил бета, подходя ближе, зажимая Брюса между ними двумя практически также тесно, как в сэндвиче. — Похоже на искусственную кожу… — с отвращением в голосе пробормотал альфа. — Скрывает метку его альфы, — продолжил он, затихая, когда большой палец коснулся шрамов, оставленных зубами Джокера. Прикосновение заставило Брюса невольно вздрогнуть как от возбуждения, что его метки касались, так и от отвращения, что это не был его партнёр. — Боже, как ты думаешь, сколько кто-нибудь заплатит, чтобы узнать, что Брюс Уэйн всё это время скрывал свой второй пол и своего партнёра? — Без понятия, чувак, может, метка новая? — спросил бета, склонившись над Брюсом, чтобы взглянуть на его затылок. — Неа, посмотри на неё, она старая, — не согласился альфа. — И к тому же не первая, — сказал он, проводя кончиком пальца по расслаивающимся линиям, каждая из которых была оставлена Джокером, когда тот его метил. Каждое прикосновение заставляло Брюса снова содрогаться в отвращении, посылая мурашки по его коже, даже когда его тело становилось всё более горячим и влажным. — Либо его альфа собственник, либо каждый его любовник метит его. — Осмотри его, — сказал бета, отступив ровно настолько, чтобы освободить немного пространства между ним и Брюсом. Но затем он наклонился и начал расстегивать его рубашку, и Брюсу пришлось сосредоточиться на том, чтобы не уклоняться от его прикосновений. К счастью, альфа тоже встал перед ним, наконец убрав руки от его кожи и давая тем самым возможность продолжить пилить небольшим лезвием толстые верёвки. Белая классическая рубашка Брюса раскрылась под руками беты, дюйм за дюймом обнажая грудь. Он осторожно дышал через нос, даже когда бета остановился, прослеживая кончиками пальцев линии шрамов на коже Брюса. Он больше не мог вспомнить, откуда они у него, он понятия не имел, какие из них были оставлены Джокером, а какие он получил от Загадочника, или Пингвина, или кого-нибудь из преступников, с которыми он боролся с тех пор, как стал Бэтменом. — Ты прав, он не совсем идеален для омеги, — сказал альфа, как будто Брюс был неодушевлённым предметом, как кушетка, которую нужно измерить и оценить, достаточно ли она удобна. — У него практически телосложение альфы и все эти шрамы — не мило. — Хоть он и говорил так, он потянулся вперёд, чтобы тоже потрогать. — Интересно, откуда они у него и сколько их всего. Пиджак и рубашка Брюса оказались спущены с его плеч, оставляя спину голой, и потоки воздуха прошлись по его плечам и лопаткам. — Иисус, да у него вся спина к чёртям рассечена, — сказал бета, обойдя Брюса по кругу, вынуждая его приостановить тонкую попытку побега. — Какому альфе вообще захочется такой попорченный товар? Я считал, что он привлекательный и богатый, но на этом всё. Тело альфы, поведение альфы. Какой альфа захотел бы такого как он? — А какой альфа не захотел бы такую прелесть? — произнёс ещё один голос. Или точнее, прохихикал. От этого волосы на затылке Брюса встали дыбом, и он резко поднял голову. Он знал этот голос. — Здрасте, босс, — отозвались альфа и бета в унисон, после чего продолжил только альфа: — Мы приготовили вам подарок. Джокер вышел на свет, и Брюс замер. Разумеется, ему было интересно, когда Джокер узнает его личность. Тем более что с самого начала и до недавнего времени альфа не показывал признаков заинтересованности в том, кем Бэтмен был под маской даже после трёх лет, трёх лет совместных течек, когда Брюс оставался уязвимым под руками и ножами Джокера. Он думал о том, чтобы рассказать своему альфе, о том, как его альфа узнает, и он строил кое-какие планы по этому поводу, но тем не менее, здесь и сейчас, когда Брюс был настолько ограничен в действиях, что не мог даже дать отпор, когда его разоблачили без его желания — сценарий, о котором он никогда не думал, — здесь и сейчас он видел своего партнёра. — Это я вижу, — сказал Джокер, делая шаг вперёд. В нём было что-то угрожающе спокойное, и ни следа его типичной непредсказуемости. Это была та скрытая, сосредоточенная мощь, которую Брюс видел только в самом пике своей течки, когда Джокер отбрасывал нож, вязал его и становился полон решимости причинить Брюсу боль лишь силой своих слов и рук. Брюс невольно вздрогнул, когда холодные бледные кончики пальцев прижались к его животу и поднялись по грудной клетке к горлу. Он посмотрел в дикие глаза и не нашёл узнавания, альфа же обошёл его по кругу, неотрывно скользя ладонью по шее Брюса, словно заключая её в воображаемый ошейник. Брюс вздрогнул всем телом и резко выдохнул через нос, когда его альфа прошёлся по укусу-метке. Замкнув круг, Джокер опять встал перед Брюсом, следующие действия альфы удивили: тот перекинул ногу через его ноги и плюхнулся Брюсу на колени, обвивая руки вокруг его шеи. Ладони зарылись Брюсу в волосы, прочёсывая короткие пряди, накручивая на пальцы и нежно потягивая за концы, и прикосновение было настолько удивительно мягким, особенно по сравнению с тем, как обычно Джокер прикасался к нему, что у Брюса затрепетали ресницы, а температура тела резко подскочила. Он не хотел поддаваться на прикосновение, но когда его альфа был так близко, а густой запах его феромонов пробивался сквозь то, чем была смазана кожа под носом у Брюса, прикосновения кожи к коже делали его податливым, глаза закрылись, а голова откинулась назад, обнажая горло. — Ты действительно прелесть, — пробормотал Джокер, давление его тела сместилось вперёд, и холодный, как сосулька, кончик носа прошёлся вдоль челюсти Брюса. — Моя прелесть. Брюс открыл глаза, но даже если бы он мог говорить, даже если бы его рот не был заклеен, альфа, который принёс его сюда, опередил его. — Э-э, да, он определённо для вас, босс, — сказал он, переводя растерянный взгляд со своего напарника на Джокера и обратно. — Мы подумали, что сможем получить хороший выкуп за него или что-то в этом роде. Бьюсь об заклад, Вестник бы прилично заплатил, чтобы узнать, что Брюс Уэйн — омега. Помеченный омега. — Держу пари, его альфа заплатил бы больше, чтобы сохранить это в тайне, — сказал бета, будто это была какая-то гениальная идея. Если бы он только был прав. Если бы только альфа Брюса был из того же высокого общественного класса, что и сам Брюс. Если бы только его альфа не был сумасшедшим с таинственным прошлым и таким же сильным желанием причинить Брюсу боль, как желание взять его с узлом. — Ещё раз, что ты сказал о его альфе?— спросил Джокер, утыкаясь лицом Брюсу в шею. Его губы и нос прижимались к изгибу плеча Брюса, именно там, где было лицо беты, когда тот пытался уловить запах течки Брюса сквозь все его блокаторы, и невыносимо отирался о него, помечая своим запахом. Холод его кожи принёс бы облегчение раскалённой коже Брюса, если бы только его твёрдый член не был пойман в ловушку между ними, из-за чего Брюс подрагивал всем телом, а его дырка сочилась смазкой. — Что он может быть собственником? — Ага, — сказал альфа, хотя он и его друг определённо напряглись. Они начинали понимать, что сейчас с Джокером что-то не так, что он никогда не был таким расслабленным, что он никогда не был не безумным, и неловко переминались с ноги на ногу, заламывая руки. — Вам стоит увидеть заднюю часть его шеи. Одна из рук в волосах Брюса соскользнула на след его метки, оборачиваясь вокруг него и сжимаясь, и Брюс снова вздрогнул, заставляя себя вдыхать и выдыхать долго и медленно. Его штаны были мокрым, совершенно неприятная ситуация, но всё же более приятная, чем перспектива быть повязанным перед этими незнакомцами, этими незнакомцами, которые знали, кем он был, и собирались раскрыть миру, к какому второму полу он принадлежал, раскрыть ещё один из его секретов. — Едва ли в этом есть необходимость, — отмахнулся Джокер и, наконец, сел прямо, но не отпустил шею Брюса. На самом деле, его ногти вонзились только глубже, их острые, зазубренные края впивались в кожу, пока верхний слой не выдержал, и царапины не начали наливаться кровью. Это была первая кровь, пролившаяся в эту течку, но далеко не последняя. — Мне интересно, что такой собственнический альфа может сделать с кем-то, кто прикасался к его омеге. — Пф, даже Бэтмен не может по-настоящему достать вас, босс, — сказал бета с большей уверенностью, чем он, казалось, испытывал на самом деле. — Что может сделать какой-то богатенький альфа? Джокер громко и пронзительно хихикнул, этот звук шёл вразрез с несвойственной сдержанностью, которую он демонстрировал с момента своего появления здесь. — Ты слышал это, сладкий? — спросил он Брюса, наклонив голову в сторону и внезапно обнажил в мрачной улыбке, такие же острые, как ногти, впившиеся Брюсу в кожу, зубы. — Он думает, что Бэтси не может достать меня. Он думает, что твой альфа не сможет достать его. Брюс зашипел, когда Джокер наконец отпустил тыльную сторону его шеи, и ещё раз, дёргая головой в сторону, когда клейкую ленту резко сорвали с его губ. Другой рукой Джокер потянулся к своему пиджаку так, будто собирался достать оружие. — Не надо, — прошептал Брюс, уже когда Джокер вытащил пистолет. — Я думал, ты знал, что старина Джокер не делится, милашка, — сказал Джокер, улыбаясь ещё шире, и поднял руку, направив пистолет в потолок. Подчинённые Джокера за его спиной обменялись взглядами и отступили, их лица побледнели. — Я бы сделал это с последним альфой, который дотрагивался до тебя, если бы ты не был таким скрытным по этому поводу. — Внезапно он наклонился и укусил плечо Брюса, настолько сильно, что проступила кровь, настолько сильно, что Брюсу пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать от боли. — Я до сих пор чувствую его запах на тебе, Бэтси, — прошептал он, вставая и слизывая кровь Брюса со своих губ. — Придётся вытрахать его из тебя. — Не… — начал снова Брюс, но Джокер повернулся и дважды выстрелил, звуки выстрелов эхом отразились от стен и потолка склада, а люди, которые похитили Брюса, рухнули на пол. Даже спустя десятилетия в его груди всё ещё образовывался холод при виде смерти от огнестрельного оружия, но по крайней мере, он больше не цепенел на месте. Что ещё хуже, было просто ужасно, насколько хорош Джокер мог быть, когда хотел этого, и насколько сильно возбудился Брюс от его чётко выверенных движений. — Ты убил своих людей. — Они не должны были тебя трогать, — сказал Джокер, пожав плечами. — Спокойной ночи, Бэт-бой. Брюс в непонимании нахмурился, а затем перед его лицом появился сжимающий рукоять пистолета кулак, и он не смог от него увернуться.

_______________________________

Лёгкое удивление Джокера, возникшее, когда главная дверь Уэйн-Мэнора, у которой он стоял, поддалась ему, рассеялось мгновением позже, когда пожилой бета в костюме пингвина встретил его с заряженным дробовиком в руках. — Собираешься стрелять? — спросил он с усмешкой, уже когда зашёл внутрь и закрыл дверь. Оказавшись внутри, он почувствовал, как запах его течного партнёра становится более концентрированным, оседая на плечах, и Джокер сделал глубокий вдох, наполняя им свои лёгкие. Не так уж и часто ему доводилось этим наслаждаться. — Мастер Брюс? — жёстко спросил бета, крепче сжимая в руках ствол. Джокер поднял руку и шлёпнул своего омегу по идеальной заднице, пальцы прошлись там, где штаны были наиболее влажными, затем он поднёс их к носу, после чего облизал кончики. — Детка впал в течку. Ты позволишь мне взять его прямо здесь? Похоже, этому мрамору не помешало бы немного полировки. Выражение лица беты ужесточилось, но он спокойно повёл его вверх по лестнице в спальню. — Я вернусь позже с закусками, — сказал он твёрдо. Дверь за ним закрылась с лёгким щелчком, и после этого Джокер опять остался наедине со своим партнёром. Он бросил Бэтси на кровать и начал срезать с него его красивую одежду, разрывая ткань и оставляя на коже полоски красного цвета, расчерчивающие серебро старых шрамов. Бэтси застонал и зашевелился, когда Джокер сдвинулся и переместил его, чтобы его обнажённый омега лежал на мягких простынях на животе. Его грудь и спина были в крови, которая отпечатывалась на простынях, а задняя сторона бёдер блестела от смазки так, что Джокер едва мог оторвать взгляд. Бессознательное состояние его партнёра предоставляло ему редкую возможность, поскольку обычно у него не было другого выбора, кроме как трахаться с Бэтсом, пока тот не потеряет сознание, и к этому моменту они уже были сцеплены, и у Джокера не было возможности осуществить то, что он хотел осуществить. Но теперь такая возможность появилась, и он определённо ей воспользуется. Смазка была редким лакомством, но смазка идеально подходящего партнёра, смазка помеченного идеально подходящего партнёра? Пища Богов. Джокер наклонился и уткнулся лицом в задницу своего омеги, касаясь языком источника этого самого лакомства. Он промычал от удовольствия, когда вкус ударил по рецепторам, распространяясь по всей полости рта. Это был не первый раз, когда он так делал, он каждую течку так делал, но течки омеги бывали раз в квартал, а четырёх раз в год ему едва ли хватало. Он постоянно видел Бэтбоя, сражался с ним круглый год, и до того, как его омега опрометчиво попытался сразиться со своим идеальным противником в начале течки, Джокер думал, что его всё совершенно устраивало. Ему никогда не было так весело, как в их с Бэтсом битвах. И он всё ещё любил сражаться с ним, ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем создавать головоломку и наблюдать, как Бэтмен отчаянно пытается её решить до того, как кто-нибудь умрёт. Он также любил их рукопашные схватки, когда Бэтси в конце концов настигал его и пытался смешать с землёй. Джокеру было не сложно признаться, что эту часть он любил тоже. Мир переставал для него существовать, когда он ловил удары Бэтмена. Его омега застонал, бёдра неосознанно прижались к языку Джокера, и Джокер усмехнулся, отстраняясь и облизывая губы. Он будет чувствовать вкус смазки Бэтси ещё несколько часов, но ему нужно будет попробовать её ещё раз, прежде чем течка его партнёра подойдёт к концу. Он вытащил член из штанов, садясь прямо, и придвинулся ближе, прижимая головку к отверстию, пока не входя в Бэтса. Затем он наклонился над испещрённой шрамами спиной своего партнёра и протолкнул два пальца ему в рот, минуя не сопротивляющиеся губы. Никто не знал насколько ужасна его кожа. Никто, кто был бы жив. Его прекрасная жена — память о ней со временем угасла, но последствия навсегда останутся с ним — убила себя, чтобы сбежать от этих самых последствий, сбежать от него. Не то чтобы он сам не сошёл с ума, не способный вынести этого в самом себе. Он всё ещё не был уверен, не был ли он под кайфом половину своего времени, отравленный газовыми парами исходящими из его же пор. Но его омега, его партнёр, его Джокер будет заставлять раз за разом принимать всё, пока он не привыкнет или не покончит с собой, чтобы тоже сбежать. В любом случае, Джокер выиграл. Однако на данный момент, вкус его кожи был даже лучше, чем нашатырь, его бессознательный партнёр завозился и поморщился, пытаясь избавиться от вкуса во рту. Джокер только сильнее надавил ему на язык, заставляя вкусовые рецепторы прочувствовать химическую примесь его кожи. Бэтмен внезапно проснулся, дёргаясь назад в попытке уйти от привкуса, и насадился прямо на готовый член Джокера. Усмехнувшись, Джокер согнул пальцы на манер рыболовного крючка, и потянул, дёргая голову Брюси в сторону, встречаясь с его испуганными глазами, в которых вскоре появилась хмурость. Джокер скользнул свободной рукой вверх по позвоночнику Бэтси, обхватил его шею, прошёлся по горлу, хватая ладонью под челюстью, и вцепился пальцами в суставы, заставляя рот раскрыться. Он не вытащил пальцы, когда наклонился вперёд, ложась всем весом партнёру на спину, зажимая его, пока не столкнулся своими губами с губами Бэтбоя. Тот поначалу, как и всегда, сопротивлялся, но после того, как Джокер сжал руку сильнее и коснулся своим языком его в протяжном долгом поцелуе, омега в конечном счёте успокоился. Потребовалось немного проб и ошибок, чтобы определить, что вкус его языка был более терпимым, чем вкус его кожи, но хорошего понемногу. И/или только когда Джокер хотел целоваться. — Доброе утро, милашка, — наконец, сказал он и отодвинулся, излучая самодовольство в ответ на потрясённое выражение на лице Бэтмена. И какое же это было лицо. Кем был Бэтмен, никогда не было столь важно, как то как он выглядел. То, что Джокеру не была интересна личность под маской не означало, что он не мог оценить красивое личико, особенно когда оно шло в комплекте к телу, которое он трахал, особенно когда оно шло в комплекте к его помеченному омеге. Бэтмен моргнул, шестерёнки зашевелились у него голове, Джокер сжал руку на плече своего партнёра, притягивая омегу назад, одновременно с этим толкаясь вперёд. Кожа его омеги была горячей, как при лихорадке, обжигающей для пониженной температуры тела Джокера. Его дырка вокруг члена Джокера была раскалена, как печь, и иногда он задавался вопросом, не расплавится ли его кожа, если он просто прикоснётся к омеге в течке. Иногда ему становилось интересно, такая же ли горячая кожа Бэтмена, когда он не в течке. — Ты принёс меня домой, — проговорил Бэтси, грубый голос и великолепный ум были напряжены до предела, определяя их окружение. — Ты уже знал, не так ли? — Что это за альфа, если он не знает кем является его омега? — спросил слегка насмешливым голосом Джокер, в равномерном ритме толкаясь в своём партнёре. Горячие стенки, плотно обхватывающие его член, пульсировали, и он на мгновение сбился, когда возбуждение лавой забурлило у него в животе. Он никогда не скучал по сексу после своей жены, но секс с Бэтсом во время его течки был… чем-то другим. Сражение во время траха, которое никто другой не смог бы выдержать. — Ты ни разу не напал на меня дома. — Это был и вопрос, и утверждение. — Я хочу играть с моим партнёром, а не с Брюсом Уэйном, — прямо сказал он. — Они один и тот же человек. — О, сладкий, нет, это не так. Бэтси, странно склонный к глубоким размышлениям, продолжил свой обычай: молчал, даже когда Джокер трахал его. Так продолжалось какое-то время, достаточно долго, чтобы Джокеру стало скучно, а затем Бэтс заговорил опять. — Альфред? Мысль немного повеселиться со своим партнёром, возродила интерес Джокера и с минуту мелькала на краю сознания, пока он не решил, что это может подождать. Если бы его партнёр думал, что Джокер навредил его слуге, то их совместное время обернулось бы настоящей битвой. И как бы веселы ни были пре-секс сражения, особенно когда после них следовал трах в течку, он не был склонен делать так в первый день течек своего омеги. Только когда Бэт-бой становился наиболее диким, наиболее отчаянным, до того, как истощение и болезненные ощущения брали верх. Когда он всё ещё сопротивлялся сцепке, даже по прошествии трёх лет. Когда Джокер пользовался своим клинком наиболее часто. — Твоя маленькая игрушка в безопасности, — сказал он, радуясь тому, как напряглось тело его омеги за то время, что он молчал, стенки плотно обхватили член Джокера, затягивая его обратно каждый раз, когда он толкался наружу. Возможно, ему следует чаще волновать своего партнёра: он фантастически сжимался вокруг его члена. — Не очень хорошо играть с тем, о котором заботишься. Бэтс поднял губу, беззвучно огрызаясь, как и всегда, когда Джокер упоминал об их отношениях, но больше он не рычал. Джокеру было интересно, сколько времени понадобится, чтобы он полностью перестал огрызаться, чтобы его Бэтс первым пришёл к нему, сколько пройдёт времени, прежде чем он придёт к нему за долго до начала своей течки, потому что Джокер ему нужен. И когда он думал о будущем, он неизбежно начинал задумываться о… Джокер наклонился к своему партнёру, скребя зубами по лопатке, и провёл рукой по талии, лаская напряжённые мышцы живота своего омеги. Брюси, начав было неуверенно поддаваться назад на каждый его толчок, снова пошёл на попятную, но Джокер удержал его. Свободной рукой Джокер вытащил нож и скользнул им под шею Бэтси, заставляя того поднять голову. — Ты когда-нибудь задумывался, Бэт-бой? — прошептал он, продолжая толкаться в напряжённое под ним тело. — Ты вообще думал об этом? — Он согнул пальцы и провёл неровными ногтями по испещрённой шрамами коже прямо там, где однажды Бэтси может округлиться. Его партнёр зарычал, тихий звук отозвался в груди и в мышцах под рукой Джокера. — Нет. — Жаль, дорогой, — проворковал Джокер, прослеживая ногтями путь от боков до спины Бэтси. — У нас бы получился милый щенок. Бэтмен хмыкнул и твёрдо толкнулся назад, насаживаясь на член Джокера, словно пытаясь таким способом его заткнуть. Джокер усмехнулся, позабавился и твёрдо толкнул своего партнёра между плеч, проводя ножом по изгибу плеча, открывая тонкую линию кожи, пока лицо омеги было прижато к простыням. Уголок его губ по-прежнему кривился в тихом рычании, но всё его сопротивление заключалось только в том, что он стал сильнее поддаваться бёдрами назад, практически с яростью встречая каждый толчок Джокера. — Ты прав, — продолжил Джокер через мгновение, проведя ещё одну линию вдоль позвоночника Бэтси. — Вряд ли удастся устроить хороший бой, когда для нашего щенка будет опасен даже обычный удар. —Заткнись, — прорычал его омега, потянувшись назад, чтобы врезать ему. Джокер поймал его запястье и прижал к простыням, после чего воткнул нож в кровать, чтобы поймать другое запястье. — Нет, — прошептал он своему партнёру на ухо, резко кусая за мочку, вместо этого заставляя заткнуться его. Каждый толчок дико сотрясал тело под ним, медленно продвигая Брюси дальше по кровати, пока Джокер не притягивал его за запястья назад к себе. Каждый такой раз сопровождался тихим стоном, и кожа его омеги расцветала кровавыми росчерками, по мере того как Джокер прихватывал зубами каждый дюйм кожи, до которого мог дотянуться. Довольно скоро он полностью будет в синяках, вся кожа будет отмечена прикосновениями Джокера. И несмотря на то, что Джокер с энтузиазмом отверг требование заткнуться, он действительно замолчал, хотя его зубы оставались обнажены в злобной усмешке. Его узел разбух, и он подождал, пока тот не стал почти слишком большим, прежде чем укусить своего партнёра в шею и с силой притянуть его обратно, насаживая на узел. Поначалу Бэтси терпел молча, но когда узел пропихнулся прямо сквозь туго сжатые мышцы, зашипел от боли, сухожилия на запястье напряглись, пока пальцы комкали покрывало. Острый привкус крови густо оседал на языке, смешиваясь с расцветающими в воздухе феромонами удовлетворённого, запертого узлом омеги, который кончал на его члене, дрожа под ним и провоцируя у Джокера его собственный свернувшийся пружиной внизу живота оргазм. Позже, когда его омегу, лежащего под ним, потряхивало после первого этапа его течки, а сам Джокер отошёл от своего первого оргазма, он откинулся, садясь на пятки, и провёл руками по спине Бэтмена, по оставленным собой шрамам. Прослеживал каждый отдельно, каждую длинную букву, которая была нечитаема с любого другого ракурса, кроме того, который был предназначен только для Джокера: запертого с узлом в своём омеге, со вздёрнутой в воздух задницей и прижатыми к постели плечами своего партнёра. J - O - K - E - R FIN