Шестого числа

      Листочек с аккуратной подписью внизу лежит на столе лечащего врача — напротив голубых, не таких уже мутных глаз. Фрэнку Арчеру абсолютно безразлично, когда возвращаться — в теперь уже — пустой дом, но только не сегодня. Он не готов видеть вещи, оставшиеся лежать на тех же местах, прикасаться к горизонтальным поверхностям, должно быть, сплошь покрытыми пылью теперь. Отвечая на каждый вопрос психиатра, полковник сглатывает, будто пытается что-то подавить в себе.       — Почему вы намеренно отказались от помощи психотерапевта? — видная, строгого вида дама поправляет очки и пожирает его, бледного смертельно, сквозь толстые стёкла, отливающие синим.       Арчеру и этот вопрос кажется дотошным — что говорить о тех. которыми врывался в незаживающее нутро специалист?       — Я ещё не готов.       На большее его не хватает. Только бы не прервать зрительный контакт, только бы не согнуться пополам в приступе очередной истерики. Получается всё же, и вот, выписка, сложенная аккуратно пополам, уже заняла место в кармане его форменных брюк. На исхудавших плечах — снова погоны, жилистые лодыжки не отсвечивают болезненно, спрятанные в начищенные до блеска сапоги.       Когда Фрэнк идёт по коридору, он отводит из последних сил взгляд от второй палаты, пустой, потому что вещи давно собраны. Одна из кроватей накрыта белой простынёй — не его. Прощаться смысла нет, и когда соседи, лежащие, как и он недавно, в первом отделении, спрашивают, что он намерен делать теперь, получив свободу, Арчер нарочно игнорирует чужие слова и проходит мимо с каменным лицом. Озябшие руки спрятаны в карманы, пальцы нервно сжимают бумажку с рецептом на лекарства.       Его снова охватывает тремор.       Арчер чувствует себя очередным героем дурацкого фильма, где умирают все, кроме него.       Он выписан в понедельник, шестого числа.       Шестого числа, в понедельник, не придя в себя после наркоза умирает Рой Мустанг.