***
Говорят, он появился из ниоткуда. Он не приходится Заркону сыном, вообще никак с ним не связан. Тот сын уже давно был изгнан. Теперь военные контролируют структуру управления галра. Они зовутся «Клинками» и носят абсолютно идентичную униформу, так что ты не узнаешь, кого из них следует бояться больше. Они все в любом случае сражаются с одинаковой свирепостью. Казалось, что Коливан — идеальный кандидат на роль их предводителя, но вместо этого галра устроили коронацию и посадили на трон это. Мальчишку. Говорят, он сын одной из их разведчиц. По крайней мере, он очень на неё похож. Широ знает обо всех этих слухах, но не потому, что он хочет этого, их просто невозможно избежать. Они — единственная тема для ночных разговоров солдат, сидящих у лагерного костра. Высокая, худая женщина с зачесанными назад волосами подробно рассказывает, как они были атакованы его отрядом во время внезапного ночного налета. Это было совершенно бесчестное нападение. Галра срубили деревья и перегородили все пути отступления так, что её отряд оказался окружен, а потом набросились на её людей, словно псы. «Они и есть псы», — говорит другой солдат, и весь лагерь смеется. Некоторые говорят, что глаза принца светятся в ночи. Он пьет кровь убитых им солдат. Он может управлять мечом на расстоянии, может материализовать его из воздуха одной лишь силой мысли, а затем вонзить его в твою грудь, шею. Они видели всё это своими глазами, ну, так говорят. Командовать всеми галра для него так же просто. Он может обернуться тенью, ходить по воздуху, может наставить твой собственный меч против тебя. А ещё ведьмы и духи. Призраки и монстры. И всё то безумие, на которое людей может вдохновить только война. Широ не верит ни единому слову. Этот принц маленький и молодой, его лицо всё ещё по-юношески смазливо. Поверить в правдивость хотя бы одной истории — уже слишком хороший расклад. Но Широ согласен на меньшее. Он поверит только в то, что увидит собственными глазами. К его несчастью, такой шанс выпадает ему меньше, чем через месяц. *** Дежурство в карауле мало чем отличается от других заданий, которые доверяют людям с таким рангом, так что Широ не жалуется. Ночью хотя бы прохладно. Намного лучше дежурить в это время суток, а не стоять весь день под палящим солнцем. Окружающий пейзаж почти можно назвать красивым: сияющие над пустыней звезды, луна, что освещает растущие из каменистой долины скалы, среди которых им, без особого желания, пришлось разбить лагерь. По крайней мере, так можно сказать про большую часть ночей. Но эта ночь отличается. Ни луны, ни единого дуновения ветерка. Лишь изнуряющая жара, из-за которой Широ кажется, что сколько бы слоёв одежды он ни снял, этого всё равно будет недостаточно. Им уже пришлось сбросить свои доспехи. — Разве ночью не должно быть прохладнее? — проветривая рубашку, бубнит мальчишка, что заступил на дежурство вместе с ним. — По идее, должно, — пожимает плечами Широ. Мальчишка открывает рот, чтобы сказать что-то ещё; выражение его лица настолько кислое, что Широ может видеть его даже в темноте. Но шанса ему так и не выпадает. Что-то с резким свистом проносится по воздуху и протыкает плоть, прерывая вздох мальчишки. Теперь это привычный звук. Благодаря сиянию звезд Широ может различить силуэт стрелы, что насквозь проходит через горло товарища, звук его брызгающей крови заполняет тишину. Мальчишка падает на колени прямо на глазах у Широ. Широ хочет закричать, но выстрел был сделан откуда-то сзади. Позади них лагерь. Он падает на землю и тянет мальчика за собой, пытается зажать его рану, чтобы остановить кровь, но эта битва уже проиграна. Позже Широ будет ненавидеть себя за трусость, но в этот момент всё, что он способен, — это не шевелиться и молча наблюдать за происходящим с возвышения, на котором они расположились. Вскоре над долиной разносятся крики и звуки сражения. Уже слишком поздно пытаться что-то сделать. Как и этого мальчишку, их лагерь уже не спасти. Спустя пару минут языки пламени исходят не только от лагерных костров, хаос набирает обороты. Люди бегают между палаток, вопят и кричат, случайные тёмные фигуры мечутся из стороны в сторону на фоне огня. Это похоже на немой спектакль в одном из театров столицы, где единственная музыка — битва. А затем появляется что-то еще: пронзительный, словно гром, рёв. На фоне огня виднеются тени, что очень быстро движутся в его сторону. Он понимает, что это лошади. Это все их лошади, а на спине той, что скачет впереди, сидит всадник. Широ стоит как вкопанный и просто наблюдает, до него запоздало доходит, что они действительно движутся в его сторону, прямо на него, к камню, у которого он стоит. Он уже не успеет укрыться. Наездник никак не реагирует на Широ, даже не останавливается, но он определенно замечает его. Равно как и Широ видит его. Только один человек во всей этой войне выглядит так. Только один человек возглавляет ночные налёты. Только один идет в атаку без брони. Принц. На секунду мир замирает. Все крики, что звучат позади, затихают, когда наездник проносится мимо. Он смотрит на Широ, а Широ смотрит на него. Красный шарф прикрывает нижнюю часть его лица, но это не может полностью скрыть то, как он выглядит. Огонь освещает скулы его впалых щек, окрашивает его тёмные волосы золотом, отражается в его глазах. Они удивленно расширяются, но это длится меньше секунды. Лошадь проносится мимо, за ней же в панике бегут остальные, всё это случается за несколько коротких минут. За собой они оставляют лишь пыль. Пыль и огонь. Вылазки галра заканчиваются так же быстро и внезапно, как и начинаются. Это чистая удача, что они атаковали с другой стороны. Никто не будет винить Широ в том, что он не поднял тревогу. По обычным меркам их потери незначительны. Убили всего троих, и стражник, тело которого Широ притащил в лагерь, входит в их число. Но зато они застряли в пустыне в разгар лета без припасов и лишились возможности быстро покинуть это место. У них уходит почти три недели на то, чтобы выбраться из пустыни. Многие умирают по пути. Разведчики пропадают без вести. Широ берется за любую работу, которая удержит его в лагере, ближе к командованию. Любой может поставить палатку, но не у каждого имеется достаточно знаний, чтобы читать карты, рассчитывать расстояния и прокладывать маршруты. Но он способен на это. Когда сквозь поросль они наконец выходят из пустыни к горам, что проводят границу, Широ успевает дослужиться до нового звания и усваивает один тяжелый урок: никогда не сражаться в пустыне. Широ никогда об этом не забывает. Как не забывает и то лицо.***
2. Моменты после битвы самые ужасные. Неделю назад Широ вытащил из грязи тело своего прежнего сержанта и получил его звание в качестве утешительного приза. Сейчас он открывает глаза и находит себя на том же месте, где нашёл когда-то своего сержанта. Он лежит в могиле, что вырыта для мертвых кем-то живым, кому было небезразлично, потому что он был похож на мертвого. Он чувствует себя мертвым. От стресса даже передняя часть его волос начала седеть. У них нет зеркал, но некоторые пряди настолько длинные, что они падают ему на глаза, и они больше не того шоколадного оттенка, которым он так гордился во время обучения. С помощью грязи Широ зализывает эти пряди назад, садится, чтобы высвободить свои ноги, а потом пытается понять, для какой из сторон битва закончилась победой. Невозможно сказать точно. Всё выглядит одинаковым в грязи. Фиолетовый, белый, черный — в конце концов все станет коричневым. Широ рассматривает тело рядом с ним и замечает говорящие золотые полосы на плечах униформы женщины. Меньше полос, чем у Широ, но никто это не отслеживает. Её не похоронят. Никого из них не похоронят. Глаза девушки всё ещё открыты, наблюдают за ним, пока он пытается отыскать меч около неё. Свой он потерял где-то в грязи. Или его забрали так же, как и он сейчас собирается забрать её, но мечи не принято оставлять лежать без дела. Оружия никогда не хватает. Никогда не хватает живых, чтобы похоронить мертвых. Никогда не хватает времени. — Прости, — говорит Широ телу, когда заканчивает с поиском, и чувствует стыд за потраченные впустую силы и грязь на руках. Он бы закрыл глаза женщины, если бы был уверен, что они останутся закрытыми. Перед тем, как уйти, он стягивает шарф со своей шеи и накрывает им её лицо. На поиски меча у него уходит почти целый час, он блуждает вокруг, пытаясь разобраться в происходящем. Туман слишком густой, так что трудно сказать, в какой стороне может находиться лагерь, и тот ли это, до которого ему хотелось бы добраться. Его шанс на спасение — наткнуться на патрульных, что одеты в цвета его королевства. Но госпожа Фортуна не так добра. Даже наполовину. Фигура верхом на лошади сначала не замечает его, и это хорошо, потому что Широ не может двигаться. Принц выглядит ужасающе, словно существо из истории, предназначенной для того, чтобы пугать людей, и, возможно, остальные всё же были правы. Может быть, он именно такой, каким его все описывают. Облаченный во всё чёрное, он создаёт о себе именно такое впечатление. Это, должно быть, отвратительно. Он бродит между трупов, казалось бы, бесцельно, но потом останавливается и спешивается. В грязи у его ног лежит тело. Спустя мгновение Широ понимает, что оно всё ещё двигается, пытается бороться. Мальчишка обнажает свой меч. Это первый раз, когда Широ своими глазами видит, как он трансформируется. Ни фейерверков, ни языков пламени, ни восстания теней — ничего, кроме незначительной вспышки, словно клинок отразил падающий на него луч солнца, и теперь стал больше, чем был до этого. Принц преклоняет колено и что-то говорит телу в грязи, затем заносит меч и вонзает его в грудь. Свободной рукой он закрывает мужчине глаза. Это убийство из милосердия, понимает Широ, когда мальчик вновь садится в седло и продолжает свой путь. Он повторяет этот ритуал ещё дважды, пока Широ наблюдает за ним, прячась за развалинами и следуя за ним практически случайно. Без меча у него нет и ничтожного шанса победить принца, но он и не хочет пытаться. Это не мальчик из их историй. Он словно бы в поиске чего-то. И он словно бы не ожидает найти это. Но теперь хотя бы в его прозвище есть смысл. Красный Паладин. Это не грязь на нём, и от этой мысли тело Широ покрывается мурашками. После третьего тела парень останавливается и склоняет голову к лошади, что выглядит такой же уставшей и истерзанной войной, как и он сам. Его губы шевелятся, и он произносит что-то слишком тихо для того, чтобы эти слова могли разнестись лёгким ветерком, который уже немного развеял вонь. Широ подходит ближе, пытаясь расслышать его голос. Он никогда не слышал его раньше. Скорее всего, никто из живущих на данный момент не слышал его. Принц вновь садится на лошадь, а потом резко разворачивает её с такой скоростью, что это застает Широ врасплох. Он пытается вернуться в укромное место, но поскальзывается в грязи. Ему даже не нужно издавать удивленного вскрика, ведь звука его скольжения вниз по холму достаточно, чтобы все узнали о его присутствии. По воле чистой удачи, он направляется прямо в сторону лошади. Широ поворачивается на спину, чтобы хотя бы встретиться лицом к лицу с тем, что ждёт его внизу. Он убирает грязь с лица и смаргивает её с глаз. Вблизи принц выглядит ещё более поразительным, в худшем значении этого слова. Он сражается вблизи и очень умело, наносит быстрые и смертоносные удары. Он обладает аурой человека, который собственными зубами перегрызёт врагу горло, если потеряет свой меч. Но Широ не выпадет возможность проверить это. Избавиться от Широ для него так же просто, как опустить этот меч. Клинок уже в его руке. «Мне конец», — осознаёт Широ. Эта мысль почти что заставляет его рассмеяться. Ну естественно, а каким ещё может быть исход после всего произошедшего, когда он сам покинул укрытие, а затем поскользнулся и оказался здесь после того, как смог пережить настолько ужасную битву, что он даже с трудом её помнит. Принц не двигается. Ветер убирает часть волос с его глаз. Пряди, что не замараны грязью, выглядят аккуратными, даже мягкими. Широ наблюдает, как глаза принца перемещаются с той части его формы, что все еще белоснежная, на золотые полосы на его плечах. Теперь он узнаёт звание Широ. Возможно, рядовой солдат и не стоил бы времени и усилий для его убийства, но вот командующий. Но вместо этого принц лишь пристально смотрит на него, а затем поднимает свой меч. Он указывает им куда-то за спину Широ. — Ваш лагерь. Он в той стороне. Они изменили местоположение этой ночью. Это голос мальчика, хоть он и звучит грубовато. Одна часть Широ замерла в удивлении, другая же полностью истощена, его тело всё ещё ждет удара. В тишине мальчик продолжает. — Здесь нет патрулей. Здесь безопасно. Здесь безопасно. Он вот так просто произносит эту фразу, а затем разворачивает лошадь одним щелчком языка и начинает медленно отходить. — Подожди… — Широ слышит свой голос как будто бы со стороны, и пытается подняться. — Кто… кто победил? Принц поворачивается в его сторону, и Широ чувствует себя так, словно ему влепили пощечину. Эмоции на лице мальчишки выражают неподдельное удивление, оно отражается в его почти что идеально-голубых глазах. Он совсем еще юнец. Принц совсем ещё мальчик, но он убивает людей Широ толпами. — Никто, — произносит он спустя мгновение, мягче, чем раньше, а затем разворачивает лошадь и подстегивает её, чтобы она перешла на галоп. Широ оседает в грязи и наблюдает за тем, как он удаляется. Эта битва — полнейшее дерьмо. Тело Широ болит в местах, о которых он и подумать не мог, он потерялся и устал, а единственной кристально чистой вещью во всей этой войне оказался его враг. Все истории он нём нелепы, хотя в них и есть смысл. Легче представить, что всё происходящее того стоит. Легче сражаться с демоном, чем с мальчиком. Широ накрывает глаза ладонями и видит лишь голубые глаза, черные волосы и покрывающую бледную кожу красную кровь, что высохла до черного.***
3. Воспоминания о той встрече преследуют Широ. Он хочет рассказать о случившемся, когда возвращается в лагерь той ночью, но так и не делает этого. Никогда. Никто бы не поверил ему, даже если бы он попытался. Вместо этого он прячет эти воспоминания в своей голове, а затем прокручивает их по ночам. Мальчик с клинком, что дарует милосердные смерти раненым, проходя по полю боя. Это такая зловещая картина. Он пытается сделать её чужеродной, пытается сделать её жестокой, но все же не может ее игнорировать. Странные — таким словом можно описать действия принца. Странные, но не жестокие. Не нечеловеческие. Широ вновь получает повышение, а потом ещё одно. Посмертное продвижение по службе для других происходит быстро, но и Широ находит свое место. Он работает за двоих, сражается вдвое усерднее прежнего. Жизнь генерала нисколько не проще, он не может позволить себе пересидеть битву в безопасном месте. Иногда по ночам он вспоминает тот солнечный день, грязь, тошнотворный запах крови и смерти, витающий вокруг них, вспоминает того человека. Его глаза преследуют Широ. Молодые, ясные, большие и, что приносит наибольшую боль, добрые. Его слова были извинением, Широ понимает это спустя какое-то время. Принц ходил по полю от тела к телу, сеял смерть и милость. Трудно представить, что он сказал бы что-то иное. Он странный, а стиль его сражения красив, он похож на паука, что плетет свою паутину. Ничто не должно двигаться так, как это делает он. И он не останавливается. Когда принц на поле боя, страх, что исходит от людей вокруг, почти осязаем, ещё немного, и Широ сможет попробовать его на вкус. Широ видит принца издалека еще дважды, но никто из его людей не доберётся до его охраны, Широ и не просит об этом. Если они подберутся слишком близко, быстрая смерть будет единственной наградой для них. Принц предпочитает сражаться вблизи. Его первый и единственный удар приходится на шею, откуда кровь струится фонтаном. Однажды Широ наблюдает за ним на протяжении почти десяти минут, восхищённый, пока принц убивает людей, которых Широ тренировал неделями. Это новое чувство. Он не испытывал ничего такого за всю свою жизнь. Боль, тоска, ярость — всё в раз. Может быть, он сходит с ума. Он помешался на одной вещи в этой войне и не может найти этому объяснение. Теперь, когда Широ генерал, последствия, вызванные победами принца, не кажутся чем-то далеким, не являются предметом восхищения, но являются какой-то личной болью. Эта боль не похожа на укус мухи, это наконечник порочной стрелы, засевший в его груди, что подбирается к его сердцу всё ближе и ближе. Принц не сможет победить в этой войне, но он может сделать так, что его враги будут истекать кровью, пока не иссохнут. Когда Широ получил повышение до генерала, первое, что он сделал, это озвучил свою просьбу. «Я хочу знать о нём всё», — сказал он. Но ответ не привел его в восторг. Было бы полезнее, поспрашивай он об этом солдат, что собираются по вечерам вокруг лагерного костра. «Мы ничего не знаем», — сказали ему другие командующие. «Мы думаем, что знаем, кто его мать, но вот его отец, возраст, откуда он… Разве это имеет значение?» — вмешалась адмирал. «Его просто нужно убить. Не могу поверить, что твоя армия не способна справиться с убийством мальчишки.» Широ ощетинился от такого проявления некомпетентности. Он злился, потому что она не знала, как там, на фронте — не знала, какой принц на самом деле. Злился ещё и из-за того, что её слова задели его, хотя и не должны были. Убить мальчишку. Убить его и положить конец его юношескому, с хрипотцой, голосу и черным волосам, закрыть эти глаза навсегда. Боже, эти глаза. Если бы Широ пролежал в кровати без сна сотни ночей, вспоминая тот день, даже тогда он не смог бы придать этому смысл. В тот день ему нужно было убить мальчишку, думает он сначала, словно он смог бы. Но ему хотя бы стоило попытаться. Теперь же, по ночам, в тепле и безопасности своего лагеря и кровати, Широ представляет разговор, слова, которые он мог бы использовать, чтобы закончить войну, чтобы вымолить у принца ответы, или задать элементарные вопросы. «Откуда ты? Ты хочешь быть здесь? Как ты можешь так двигаться?» В своей голове в ответ он слышит лишь тишину. Он не может решить, что бы ответил ему мальчишка-принц, и он не может воспроизвести его голос за пределами тех простых слов. «Здесь безопасно.» Он сетует из-за того, что ему больше никогда не представится такой шанс, но это всё же происходит.***
Это происходит меньше, чем через год. Об этом дне Широ будет жалеть всю свою оставшуюся жизнь. Очередное повышение, и теперь он генерал. Не какой-то там, а тот, кому все подчиняются. Самый главный. Он заслужил это звание тремя победами подряд, что ослабили их врагов, оставили их истекать кровью. Теперь галра настолько слабы, что командование королевской армии теперь готово сделать то, на что они не решались вот уже пять лет: пробраться в самое сердце территорий галра, изгнать их из их цитадели. Но нет. Широ выступает против этой идеи при первом же её рассмотрении, и в этот раз к нему прислушиваются. Разведка не приносит практически никакой информации о враге, была лишь пара успешных вылазок. В последнее время принц досаждает особенно сильно. Загнанный в угол зверь особенно опасен. Широ сделал бы всё, что угодно, чтобы усадить его за противоположную строну стола для переговоров, но это зависело бы от разрешения его генералов, которое они никогда ему не предоставят. Это зависело бы и от информации о местонахождении принца, а этого у них нет и по сей день. Им пришлось бы отправить посыльных с белых флагом и верить в то, что они вернутся назад целыми и невредимыми. Но Широ в это не верит. Он готов пожертвовать лишь одной жизнью, чтобы ухватиться за шанс. Широ следует своим инстинктам, пытается угнаться за слухами и тенями. Юные стражники невнятно бормочут отчеты о положении на фронте. Они ещё слишком неопытны, чтобы знать об одном поверье: иногда разговоры о неудачах равносильны их приглашению. Широ берёт с собой небольшой отряд проверенных людей, чтобы соответствовать налетчикам принца, и старается размышлять так, как он хочет верить, размышляет и принц. На протяжении трёх недель они бродят по зарослям в глуши, а по вечерам отдирают от плащей колючки, пока ютятся вокруг единственного жалкого костерка в поисках тепла. Любой костёр — это риск, но в этом и есть смысл. Не представлять угрозы, быть лёгкой добычей, заманить его. Действовать так, будто они находятся в удобном для нападения положении. Но, конечно же, с принцем не всё так просто. Всё идет не по плану. Одной безлунной ночью он наконец появляется, прямо как в их самую первую встречу. Широ ждет его, но это скорее надежда на то, что он появится, а не уверенность в этом. Именно такие чувства он испытывал на протяжении всех этих лет, но появление принца всё равно застает Широ врасплох. Теперь он выглядит иначе. Его лицо всё ещё худое и угловатое, но теперь он выглядит грациозно. Его глаза стали ярче, взгляд — глубже. Длины его волос хватает, чтобы покрыть плечи, темные пряди ниспадают непослушно. Брови густые, суровые и выразительные. На мгновение Широ забывает, как дышать. Теперь его тело рельефно из-за мускулов. Первый удар приходится по челюсти Широ. Принц не тратит время впустую, даже после того, как Широ тихо произносит: «Подожди…» Когда-то скорость была главным преимуществом принца, но теперь в дополнение к этому у него есть сила, и это делает его смертоносным. Широ в напряжении с самого начала боя, его кровь кипит. В его воображении все происходит так: принц проникает в лагерь посреди ночи, попадает в ловушку, и солдаты Широ уже окружили его с луками на изготовке. «Нет», сказал бы им Широ с поднятой рукой, останавливая их и притягивая взгляд принца. Они бы закончили всё это раз и навсегда без каких-либо потерь с обеих сторон. Это встреча — шанс. Широ решил сам отправиться на разведку каньона и нашёл это. Он, наконец, смог наткнуться на этого человека, совершенно случайно. Принц первым обнажает свой клинок, и Широ не остается ничего, кроме как ответить ему тем же. Шаги принца попадают в ритм его собственного сердцебиения. Шаг вперёд, затем ещё один, шаг назад, развернуться, удар, удар, удар. Широ отбивает каждый удар с нарастающей настойчивостью. Темп сражения не даёт ему даже вздохнуть или атаковать самому — это чистой воды защита, он борется, чтобы не проиграть прямо здесь. — Ты генерал, — произносит принц между вдохами, словно он только что это осознал. — Я всё о тебе слышал. Это их третья встреча. Но первая в равных для них обоих условиях. Наверное, трудно вспомнить лицо человека, на которого ты смотрел сверху вниз, будучи верхом на лошади. — Мы встречались до этого, — говорит Широ, как будто лишь для того, чтобы увидеть, как бровь принца изгибается в мальчишеской растерянности. Хоть он и подрос, хоть и стал сильнее и быстрее, чем был раньше, но Широ всё ещё выше него на несколько сантиметров. Это не обязательно преимущество, но на секунду он задумывается о том, насколько их разница в росте велика в действительности. Пришлось бы ему наклониться, чтобы прошептать что-то на ухо принца? Насколько трудно было бы поднять его? Абсурдные мысли, навеянные снами. — Ты хорош, — продолжает принц слегка изумленно. Хорош. В это слово вкладывается определённый смысл. Хорош в этом. Хорош в сражении. Хорош для того, чтобы иметь шанс одержать победу. Но не настолько, чтобы утомленный боем принц, умирающий после сражения, приказал бы рядовому солдату продолжить бой вместо него. Это то, что заставляет Широ замедлиться. Принц хорош. Он хорош во всех смыслах. Широ хочет узнать его лучше. Хочет сидеть с ним за столом с кучей вкусной еды и разлитым по кубкам вином. Хочет узнать, какого это — быть таким лидером, который словно бы рожден для этого звания, быть воином, способным кружиться по всему полю боя, словно песчаный демон, которого их учили бояться, завидев на горизонте пустыни. Какого это — быть человеком, который уделяет внимание тихому беспорядку, оставленному выигранной битвой. Принц крутится вокруг него точно так же. — Ты преследовал нас. У нас нет ничего, что вам нужно, — они отскакивают в противоположные стороны. Принц может произносить слова только между вдохами и с таким трудом, что они звучат болезненно. Широ качает головой, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Это вы преследовали нас. — Нет, — глаза принца сужаются. — Нет, мы не делали этого. Это была ловушка. Это была ловушка, и осознание этого обрушивается на Широ. Это не случайная встреча. И есть шанс, что от лагеря останутся лишь руины, когда он вернётся. Какой же он дурак, глупец. С принцем не бывает просто. И никогда не будет. Он играл с ними на протяжении нескольких недель. Словно шторм, в Широ восстаёт злость. Он снова поднимает свой клинок и пытается провернуть обманный маневр, но глаза принца слишком быстры; он уклоняется и отбрасывает Широ назад. Они кружат друг против друга. Выносливость Широ начинает истощаться из-за скорости его оппонента, как и было сотни раз до этого, но этого человека ему нельзя недооценивать. Вместо того, чтобы отступить, принц свирепеет. Его удары начинают сыпаться с двойной скоростью. — Подожди… — пытается произнести Широ, за что получает удар, что вышибает воздух из его лёгких. Обмен ударами становится бешеным и диким, идеальный темп — пока всё не прекращается в один момент. Широ падает на него, прижимает его к скале, пытается вдавить его в неё. На мгновение они прижаты грудью к груди, и Широ чувствует дыхание принца в воздухе между ними, ощущает запах крови на нем, но только на мгновение. Мальчишка выворачивается из его хватки, снова поворачивается, словно это игра, и их клинки встречаются. Если бы Широ был мудрее, он бы остановился, отступил назад, воспользовался бы моментом, попросил бы уделить ему немного времени, но их бой слишком хорош. Он не может остановиться, и это губит его. Очередной поворот, затем блок, парирование и следующий за ним удар, и вот оно — наконец его выносливость побеждает. Движения принца слишком медленны. Пот в глазах ослепляет его. Широ только в последний момент замечает, что он не заблокирует удар. Это самый длинный момент в его жизни, он может сравниться лишь с их первой встречей, что сопровождалась жалящим его лицо горячим ветром ночной пустыни, облаками пыли и огнём на горизонте. И это лицо перед ним. Сейчас принц выглядит точно как в тот день: широко раскрытые глаза, немного больше, чем просто лидер, и в то же время рядовой солдат. Он выглядит до ужасного человечно. Широ пытается изменить траекторию удара, отвести его, но сила, вложенная в удар, не позволяет этого сделать, да и его удары всегда точны. Сталь касается кожи и разрезает ее. Он видит, как принц вздрагивает, видит, как расцветает кровь на его когда-то идеальном лице, он буквально чувствует, как лезвие меча соприкасается с плотью. Принц кричит. Это грубый, оборванный звук, что, подобно клинку, пронзает Широ. Но нет. Принц всё ещё крепко держит рукоять меча, оружие Широ зависло между ними, с него капает кровь. Принц отползает назад, спотыкается о свои же ноги и почти падает. Блеск пропал из его глаз, но гнев всё ещё чётко различим. Он прижимает руку к своей щеке, скуле, кровь просачивается сквозь его пальцы. Здесь безопасно. Эти слова в очередной раз проносятся в голове Широ. Одна фраза. Это краеугольный камень в этой войне, связь, которую он только что разорвал с такой лёгкостью, будто это обыкновенная нить. — Мне ж… Глаза мальчишки расширяются, когда извинения срываются с языка Широ, но принц не смотрит на него, его взгляд прикован к чему-то позади него. Боевые инстинкты, годами оттачиваемые постоянным нахождением на грани жизни и смерти, единственная спасительная благодать для Широ. Он резко разворачивается и поднимает свой меч, чтобы заблокировать обрушенный на него удар. Этот воин галра больше, чем его принц. Больше и медленнее. И яростнее. Он в бешенстве, потому что на мече Широ кровь его принца. Всё это не планировалось как засада. Это должно было быть перемирие, удачный момент, шанс закончить все это кровопролитие. Но теперь всем надеждам конец. Бой, инициированный воином галра, короткий и беспощадный. Когда Широ вынимает меч из груди этого мужчины и поворачивается, принц уже скрылся из вида. *** В лагере царит полнейший хаос, чего Широ и опасался. Пятеро мертвы. Оставшихся в живых солдат он отправляет обратно в главный лагерь и никогда никому не говорит о том, что сделал. Он отказывается принимать случившееся, но не может думать и о чём-то другом. Спустя семь ночей в темноте своей палатки, тишину в которой нарушают лишь тихие звуки лагеря за брезентовыми стенками, он видит сон, в котором чувствует горячее дыхание на своей щеке, чувствует такое же горячее тело под собой — переплетенные конечности, жар, вызванный движением. Это сон о сражении, думает Широ, пока не достигает пика. Он просыпается, весь мокрый, и пытается отойти от шока. Хорошо, что генералу полагается личная палатка. Он проводит рукой по лбу, она влажная и липкая от пота. Несколько минут Широ просто сидит в полном недоумении и пытается вспомнить, когда ему в последний раз снилось что-то подобное. Кажется, это было, когда он был ещё подростком, и тогда это не ощущалось как исполнение какого-то тайного желания, тогда это был обычный сон. Он вновь утирает лоб и начинает потирать глаза большим и указательным пальцами, пока из них не начинают сыпаться искры. С той самой ночи этот сон всегда с ним. Если Широ теряет бдительность, изображения тут же всплывают в его сознании: тёмные волосы, яркие глаза, а теперь и ощущение тела под его руками, напрягшиеся под кожей мышцы. После того случая галра разделяют свои основные силы на три части, они нападают на линии снабжения, разоряют их и после этого скрываются. Война становится настоящей нервотрепкой, превращается в постоянные испытания, построенные на ночных набегах и отчаянных засадах, иногда бывают и битвы в открытом пространстве. Помимо этого, по ночам Широ ведёт свою личную войну. В своих снах он видит лишь то самое лицо, чувствует его прикосновения, слышит один единственный голос. «Здесь безопасно», — говорит он ему снова и снова. И Широ хотел бы, чтобы это было правдой.***
4. Рана на его руке не заживет. Его люди продолжают суетиться вокруг него, что-то разрезают, вливают в его горло литры настоек и накладывают мази. Но он может читать между строк — такое ранение для рядового солдата значило бы только одно. Но теперь он в другом положении, так что им необходимо попытаться сделать хоть что-то. Рана на короле — совсем другое дело. Если он ранен, мужчины и женщины, что служат под его командованием, увидят это. Это плохо для морального духа. Если он будет выглядеть болезненно или будет хромать, это плохо для морального духа. Если он закашляет, это плохо для морального духа. Это не царапины на его доспехе, который можно отшлифовать. Широ думает о том, что именно шрамы и принесли ему корону. Прошло так много времени с тех пор, как его люди думали, что им нужен правитель, но эта война изменила многое. Теперь наличие одного человека, что может удержать весь мир, привлекательно во многих отношениях. Или же им нужен один человек, которого можно винить во всем. Никто не хочет признавать свой проигрыш. В конце концов, они победят, но чисто технически. Потери со стороны галра в процентном соотношении будут больше, большая часть их пустынного, высеченного из камня существования будет стерта с лица земли. Какая награда, думает Широ, дрожа в предвкушении от шума воды. Ему нельзя мочить рану на руке, но лишь вода, что по температуре сопоставима со льдом, может унять боль — и это не столько боль, сколько непрекращающаяся агония. Река, до которой Широ добирается, находится достаточно далеко от основного лагеря, и он надеется, что не наткнётся на кого-нибудь. Личное пространство — это то, чего тебе ужасно не хватает, когда ты становишься королем — ещё одна причина, по которой Широ хотел отказаться от титула, но теперь уже слишком поздно думать об этом. Что сделано, то сделано. Когда он ныряет под ветви деревьев, что покрывают верхушку небольшого хребта, он видит, как река вышла из берегов из-за проливных дождей раннего лета. Весь лес внизу выглядит так, словно он покрыт тонким слоем стекла. Он соскальзывает со склона так, как это возможно с одной функционирующей рукой, после чего снимает свои ботинки и водружает их на ветку ближайшего дерева, а затем погружается в воду, не обращая внимания на то, промокла ли его белая спальная рубашка. Вода ледяная, о таком Широ и мечтал. Он шипит, когда рана на его руке начинает пульсировать, а затем боль медленно утихает. Эта рана — результат удачного удара, любезность, оказанная одним проворным черноволосым гарла и потом в глазах Широ. Он зарывает пальцы ног в мох и спустя минуту, что по ощущениям длится вечность, решает снять и рубашку. Во время коронации ему показали замок, но с тех пор Широ бывал там лишь дважды. Там есть ванная. И целое крыло, целиком отданное только в его распоряжение. Как будто он проживёт так долго. В любом случае, он слишком одинок, а это место слишком велико для одного человека. Ничто в этом дворце не сравнится с тишиной полуденного леса или с удовольствием от побега из лагеря, чтобы провести время наедине с собой. Стоит Широ только подумать об этом, как тишина леса нарушается всплеском воды. Широ поднимает голову и ему кажется, что он заснул, а то, что он сейчас видит, — лишь неуместный сон. Просто невозможно, чтобы этот человек сейчас был здесь. Но, если это сон, Широ обязан своему воображению бокал вина. Эта версия принца чистая и раздетая, капли воды стекают с его челки и скатываются по шее. Их разделяет лишь ширина русла реки, достаточно близко, чтобы рассмотреть, как глаза принца расширяются, чтобы наблюдать за каждой стекающей каплей. — Вот дерьмо, — изящно выражается принц и срывается с места. Во снах Широ он говорит лишь одну фразу, и она звучит совсем иначе. Уже два года. Прошло два года с тех пор, как Широ спугнул его и потерял последний шанс на установление мира. Два года с тех пор, как он начал просыпаться от жары и желания. Два года с тех пор, как он сказал себе, что такого шанса больше никогда не представится. Широ гонится за ним. Как и всегда, принц очень быстр, это его главное преимущество, то, за счёт чего он приносит большое количество неприятностей, но в этот раз Широ быстрее. Его меч рядом с ботинками, ранее он прислонил его к дереву. Широ хватает клинок и пускается в погоню. Месяц назад принц возглавлял налет на линию снабжения. Солдаты остановились на привал там же, где когда-то это делал Широ. Они перевозили новую партию военного снаряжения, которое должно было стать смертельным для вражеской армии. Широ согласился на него из одного лишь отчаяния: непрекращающееся нытье генералов, бесконечные сражения. Он думал, что согласен на все, только бы прекратить это. Он был согласен даже на то, что больше похоже на колдовство, чем на привычные военные средства. Это был какой-то порошок, которому достаточно одной искры, чтобы воспламениться. Широ не надеялся на многое. Но будет достаточно, если это принесёт им хоть какое-то преимущество. Но им так и не довелось узнать это. Принц проник в лагерь ночью с группой из двадцати или даже меньше человек. Они зажгли факелы, нашли этот порошок и другое военное снаряжение, что хранились в одной из палаток, и уничтожили. Всё до последней горстки порошка. Сгорел не только лагерь, но и часть леса. Для солдат это было сражение за свои жизни, они пытались спастись от огня наихудшими из возможных способов. Но немногим это удалось. В конечном итоге погибло сорок мужчин и женщин. Каждый из них был замечательным воином, а теперь они мертвы. Широ ходил по пепелищу, когда огонь утих, и распознал рану от клинка, что красовалась между ребер одного из солдат. Милосердие или гарантия молчания, любезность, оказанная принцем, — оба варианта заставили кровь Широ закипеть, а его сердце — заболеть по двум разным причинам сразу. Широ пытается не отставать, ветви деревьев проносятся мимо них. — Остановись… — с трудом кричит он на выдохе, что вырывается сквозь его губы. Он даже не может представить, как нелепо они выглядят со стороны. Широ остается ориентироваться лишь на проблески бледной кожи и тёмных волос, что проглядывают сквозь листву и ветви. Брызги разлетаются во все стороны, он бежит и старается, хоть и безуспешно, не дать воде замедлить его шаги. Погоня происходит как будто бы в замедленном действии, Широ пытается поймать тень, а принц уклоняется, петляя среди веток. Он совершает ту же ошибку, что и в тот злосчастный раз: думает, будто бы это он охотник в этой погоне. В один момент принц исчезает, а Широ остается стоять среди деревьев по щиколотки в воде, пока не замечает резкое движение с левой стороны. Он с трудом успевает собраться с силами, чтобы отразить удар. — Остановись, — отвечает принц, пародируя. Он наносит мощный удар своим кинжалом, который еще не принял форму меча, и Широ блокирует его своим клинком, что все еще покоится в ножнах. Шрам, что рассекает щеку мальчишки, сразу же бросается в глаза Широ. Он искривленный и красный, словно так и не зажил правильно. Он тот, кто испортил это лицо. Он мог отступить, отказаться от сражения, мог умолять о перемирии. Или же он мог убить принца. Но не сделал и этого. Он выбирает худший вариант. Сейчас Широ уже не может сказать, чего бы он хотел больше. Это война забрала у него руку и способность здраво мыслить. Рывком Широ пытается подняться. Глаза принца блуждают по шее мужчины, перемещаются на его грудь, затем руку. Он не видит надвигающийся удар. Молниеносным движением Широ подскакивает к телу, что сравнительно меньше него, и вдавливает его в ближайшее дерево. Принц пытается высвободиться и пинает Широ в живот. Этот удар настолько сильный, что он почти теряет хватку. Широ готов кричать от боли, когда использует свою правую руку, чтобы повернуть принца и прижать его запястьями к пояснице. С силой он всем своим телом наклоняется вперед и прижимает мальчишку к дереву без особой необходимости, выигрывая себе время, чтобы отдышаться. Все это время принц пытается сопротивляться и пинаться. Это словно пытаться удержать живую рыбу, но Широ с этим справляется. Через несколько секунд, для Широ они кажутся минутами, принц незаметно расслабляется, кажется, он устал. Вероятно, это какая-то уловка. Широ не ослабляет хватку, однако перестает напирать на него всем своим весом. Звуки их дыханий наполняют тишину вместе с капающей с веток вокруг них росы. Это все игра. Даже сладкий вздох принца. Если Широ отодвинется ещё хотя бы на миллиметр, принц просто исчезнет. Теперь, когда он в его руках, все сожаления, весь гнев, что Широ вынашивал месяцами с той самой ночи, растворились в тепле тела, прижимающегося к нему. Принц похудел. Или же вытянулся. Его позвоночник выпирает на задней стороне шеи, прямо возле линии роста волос, где широкий воротник рубашки ничего не закрывает. Широ хочет наклониться вперед. Он хочет узнать, насколько мягки его волосы, его кожа, и как он пахнет, когда чист и не запятнан кровью и грязью, как это бывает во время сражений. Он человек. Это уж точно. И самый человечный из всех, кого Широ знает. Конечно, если он попытается это сделать, то в ответ на свою глупость получит сломанный нос. Прохлада окружающего их леса заставляет тело перед ним излучать большое количество тепла. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Широ, больше удивленно, чем с намерением устроить допрос. Принц переводит дыхание и прижимается к Широ, не вырываясь из его хватки. — Что ты здесь делаешь? — он снова издевается, словно дрессированная ворона, которая умеет только повторять слова, но затем его голос меняется. — Ты теперь король, — эти слова, то, как остро они звучат, почти заставляют Широ ослабить хватку. Принц поворачивает голову в сторону. — Поздравляю, — добавляет он, всё с той же интонацией. Как будто это то, чего Широ хотел. Как будто принц знает, какими мучениями это всё для него обернулось, как трудно ему было сделать так, чтобы он мог получить что-то кроме поражений, как много усилий он приложил, как много сражался в этой войне. Широ так удивлен, так зол, что ответ срывается с его языка раньше, чем он успевает остановить это. — Это был не мой выбор, — говорит он так же едко, напирает на принца ещё сильнее, выдыхая слова прямо в его ухо. — Был ли это твой выбор? Он имеет в виду: Ты стал причиной этого для нас обоих. Он имеет в виду: Я ненавижу всё это. Я никогда не хотел этого. И я бы хотел, чтобы ты это понимал. Но внезапно Широ понимает, что из этих слов улавливается лишь один смысл: Ты единственный человек в этой войне, который знает, каково это — вести армию в бой, в котором нет шанса победить. И снова, он хочет сидеть с принцем за одним столом. Хочет поговорить с ним. Рассказать ему о своей боли, пожаловаться на руку, посочувствовать единственному человеку во всем мире, который может его понять. Принц отталкивается от Широ, пытаясь спастись от его жара. Пряди его волос касаются щеки Широ и на мгновение — его губ, когда он раскрывает их, чтобы сказать что-то ещё. Это его шанс. Спроси что-нибудь, говорит он себе. Спроси что угодно. Широ вновь наклоняется к этому крепкому телу и теперь, если принц захочет вырваться из хватки, сделать это будет проще простого. Широ больше не пытается насильно его удержать — лишь слегка придерживает. Только придерживает. Умоляет принца уделить ему ещё хотя бы секунду его жизни. Это всё разрушит его. Это корм для его снов на всю оставшуюся жизнь, и не важно, каков будет исход этой войны. Принц такой же мягкий, как и во снах Широ. Такой же мягкий, как он и боялся. Он пахнет потом и жаром и всем тем, что растёт в лесу. Он пахнет чем-то реальным. Широ все вдыхает и вдыхает его запах, пока на третьем вдохе не открывает рот, не уверенный, что же ему теперь делать или говорить, но треск веток позади него прерывают его. Широ опускает руки и разворачивается. — Сэр… Это один из его стражников, облаченный в белое. Кто-то послал парнишку найти его. Его глаза широко раскрыты. Когда Широ поворачивается обратно к дереву, принца уже нет.***
5. — Они долго не протянут, — говорит Айверсон. Он произносит эту фразу со смешком, хотя он и не выражает удовольствия. Широ крутит вино в своем бокале и борется с желанием вздохнуть. «Может, уже просто покончим со всем этим?», — хочет он спросить, но эта идея обречена на провал. Никто не хочет сдаваться в войне, которая может быть выиграна. Победа символична. Убить принца, сломать их волю, забрать всё, что останется или позволить отступить. Заморить их голодом. Или, если они не умрут от голода, убить их в скором времени. Только галра способны править этими землями. Никакая армия победителей не найдёт там никаких богатств. Но нет ничего лучше войны, чтобы сохранить мир дома. И всё же, думает Широ с уже привычной для него горечью, всё должно закончиться.***
Широ пытается просить принца о мире ещё раз. Они отправляют посыльного через горы. На самом деле, они отправляют троих, но только один возвращается обратно. Целый месяц Широ препирался со своими генералами, чтобы они согласились на это. Посыльный возвращается, привязанный к своей же лошади, его голова свисает с её бока. Это не в стиле принца, но, возможно, он должен подчиняться своим генералам, равно как и Широ. Больше они никого не отправляют.***
Широ бросает все свои силы на то, чтобы положить конец войне. За эти десять лет он узнал галра достаточно хорошо для того, чтобы разработать стратегию. Спустя несколько месяцев ему удается окружить все три части армии принца — он жертвует людьми, жертвует территорией, доброй волей, пока вражеские армии не отступают к горам. Большинство из них сбегает, но небольшой отряд остается, чтобы остановить армию Широ. Это их жертва. Когда становится известно, что среди солдат в этом отряде есть и принц, сердце Широ замирает. Последняя битва, и всё будет кончено. Но последняя битва всегда самая ужасная. Перед входом в ущелье есть участок земли, что усыпан обломками скал и остроугольными камнями, хождение по которым приносит невыносимую боль независимо от того, насколько хороши ботинки на ногах. Ботинки Широ одни из самых лучших. Но к полудню это уже не имеет значения. Его ноги болят, они липкие от грязи и крови, что появилась из-за попавших в ботинки мелких осколков. Солнце пробивается сквозь облака. Вокруг него, куда ни глянь, лежат тела галра и его людей. Он ненавидит всё это. Он не хочет видеть это. Он не хочет видеть, как принц медленно подбирается к тому, чтобы обрести поражение. Когда Широ добирается до принца, он уже истощен. Его движения вялые, взгляд расфокусирован, а глаза едва различимы за грязью, что покрывает все его лицо. Широ отсылает ближайших к нему солдат и спустя мгновение выходит вперед, предоставляя принцу шанс перевести дыхание. Этот бой не будет хорошим. Когда принц, наконец, падает, Широ падает вместе с ним. Он слишком ошеломлен, чтобы двигаться, потому что это шанс, о котором он мечтал сотни или даже больше ночей. Каждый мужчина, каждая женщина, что наблюдают за ними, хотят одного. Широ уже может видеть победные улыбки его генералов. В его мыслях они наложены на лицо человека, что морщится и всё ещё пытается подняться из грязи. Его движения должны выглядеть жалкими, они и есть жалкие, но это так в его стиле, что Широ может только смотреть и восхищаться. Он никогда не сдастся, понимает Широ, и хочет рассмеяться. Даже сейчас принц не может остановиться. Он никогда не остановится. Даже если Широ проткнет его грудь мечом, его призрак будет преследовать Широ до самой могилы. Во снах, в битвах, в каждом решении, что он будет принимать, принц будет преследовать его. Лучше уж он будет живым. С весом сотни взглядов на нем, Широ опускает меч рядом с принцем и предлагает ему свою единственную руку. — Я не хочу убивать тебя. Я не буду убивать тебя. Пожалуйста. Принц принимает её спустя один медленный удар сердца, и Широ рывком поднимает его, прижимает к себе и старается игнорировать вздохи, звучащие вокруг них. Это первые звуки шока и недовольства, что будут преследовать его ещё несколько дней, недель. Тело в его руках такое маленькое, сердце под его рукой бьется словно крыло птицы. Широ чувствует себя так, будто держит в руках молнию, что в любой момент может поразить его электрическим разрядом. Принц всё ещё держит клинок в своей руке. Он может его использовать. Широ чувствует напряжение в ожидании удара, он практически уверен в том, что кинжал уже в нем, просто шок ещё не дал почувствовать этого. Это не имеет значения, понимает он в один момент. Принц уже завладел им во всех смыслах, что имеют значение.***
Прошел уже год. Год с того самого дня, месяцы с того момента, когда Кит истек кровью за него, покинул его, а затем вновь вернулся. Спустя несколько месяцев в их жизнях, наконец, установился этот лёгкий комфорт. Когда-то тихие звуки ворочающегося в кровати Кита могли раздражать Широ, но сейчас они лишь успокаивают. Сладкое напоминание о том, что война принесла в его жизнь кое-что прекрасное. Кит снова двигается, подбирается ближе, и Широ вздрагивает, когда холодная нога оказывается между его икрами. Да, думает он про себя в то время, как к первой ноге добавляется вторая, брак — это благословение. — Кит, — стонет он. Кит замирает. — Ты тёплый. Не моя вина в том, что это дурацкое место сделано изо льда. Широ поворачивается к нему. — Ты мог бы просто надеть носки. В темноте он может различить лишь очертания лица человека рядом с ним. Огонь в камине уже потух, но сквозь окно в комнату проникает лунный свет, которого хватает только для того, чтобы осветить волосы Кита и ничего более. Кит мягко фыркает. — Я не буду носить носки в кровати. Он в принципе одевается не особо тепло. Он всегда замерзший, всегда ест так, словно это последний приём пищи в его жизни, специально сбегает от приставленных к нему стражников и затем теряется в самых странных местах. Его завуалированный сарказм жалит так же, как и песчаные ветра в пустыни, откуда он пришёл, он может быть вспыльчивым в одних ситуациях и, наоборот, бесконечно терпеливым в других. Широ протягивает руку и касается прядей его волос. — Твои волосы становятся длиннее. — Это так… Мне стоит их подстричь? — Нет, — Широ скользит рукой по волосам и слегка тянет их, но этого достаточно для того, чтобы Кит прикрыл глаза и вздохнул. — Мне нравится. Прошел год, и все части его души, что могли бы быть навсегда потеряны, собраны воедино. Прошел год, и они все еще стоят на твердой почве. Они ругались пару раз. Грубое пренебрежительное отношение Кита ко всем членам командования, кроме Широ, сначала кажется ему чем-то милым. Но Кит готов выйти из кабинета посередине совещания при первом же проявлении неуважения, но Широ работает над этим, и становится лучше. Кит снова открывает глаза и делает глубокий вдох, в этот раз намеренно. — Могу я у тебя спросить… кое-что, — его слова приобретают некоторую грубость, так бывает каждый раз, когда он не уверен, откажут ему или нет, как будто Широ вообще может отказать ему в чём-либо. Возможно, Кит знает об этом. Возможно, именно поэтому он и не просит о многом. — Нет. Я уже говорил тебе, что мы не можем отправить Санду в отставку. Холодная нога пинает его в голень без особой силы, и Кит фыркает. — Смешно. Но это не то. Ты… — он собирается с мыслями и смотрит Широ прямо в глаза, не отводя взгляда. — Ты сказал, что любил меня. Ты сказал, что любил меня — с самого начала. Широ скользит большим пальцем по щеке Кита, затем спускается ниже, проводит пальцем по челюсти и по шраму, что он оставил когда-то давно и до сих пор жалеет об этом. — Это так, — шепчет Широ. — Всё это время. «Даже в ту ночь, когда оставил тебе этот шрам», — думает он, а затем начинает рассказ. — Ты помнишь ваш первый набег? Восемь лет назад, кажется. Думаю, тебе тогда было шестнадцать. Я был стражником. Плохим стражником. Глаза Кита расширяются. — Верхом на лошади ты промчался прямо мимо меня…