Reptile

POV Артём Заслышав прощальные слова, я судорожно выдохнул, паникуя на максимальном уровне. Сердце колотилось под челюстью, не давая адекватно расценивать ситуацию. Предо мной лежал все тот же нож и ватка с хлороформом. Я раньше слышал, что он мог с легкостью усыпить буйного пациента в какой-нибудь психбольнице. А успокоить какого-то там молящего о смерти парнишку и подавно. Я так думал. Я был уверен в правильности всех своих действий. Но в глубине души, все же, сидело опасение, что Егор узнал все, что не должен был узнать. О моем поступке, сотворенном еще с самого начала пиздеца. «Неужто догадался, что я его сдал?» — пронеслось в голове. Я на автомате судорожно и воровато огляделся, словно в страхе заметить позади агентов, нанятых мною для слежки за другом. Чтобы продлить его время, я соврал специальным органам, что лишь подозреваю Ракитина в становлении Рептилией, ведь, в противном случае, они б не стали временить. Попросил за ним понаблюдать, испугавшись своего статуса предателя. Молил не торопиться, клялся в неуверенности… тревожно озирался по сторонам на каждом концерте, на том самом афтепати, в торговом центре, на интервью… прогонял агентов из дому, когда Егору было плохо. Утверждал, что все в порядке. Все больше и больше боясь, что Егор узнает, что его загребут с концами. Эта ситуация загнала меня в эмоциональный тупик. Чувство вины вперемешку с привязанностью повелевало мной, когда я, ослабший до невозможности, рухнул на пол. Сбросил злосчастный вызов и уставился перед собой, не в силах сдерживать редкие слезинки. Водил кончиком указательного пальца по губам, что до этого сливались воедино с губами Егора. Обжигались его ядом, по-прежнему зудели местами. С одной стороны, я понимал, что Ракитину было неоткуда разузнать об этом, только лишь подозревать… но с другой стороны, страх не покидал меня. Навязчивое предчувствие плохого. И, как я ни старался в тот момент отбросить затею ехать за приятелем, сердце настойчиво требовало исполнения. Поэтому я подорвался на ноги, выудил с полки аптечку и ринулся на выход. «Лишь бы, блять, успел» — все, о чем я думал. Разболелись царапины на груди, оставленные Ракитиным в злосчастную ночь. Подумать только, даже после нее я все равно стремился защитить парнишку… от чувства вины? Возможно. От иных чувств? Тоже не исключено. Дрожащие пальцы вставили ключ едва-едва, завели машину и рвано двинулись с места, понеслись непозволительно быстро, довольно ловко управляясь с ускользавшим рулем. Благо, ехать было не слишком далеко. Пару поворотов во дворы, со дворов, и я был у нужного квартирного блока. Сперло дыхание от мороза и обоснованного страха. Мгновенно защипали щеки и закололо в раздраженных глазницах. Незнакомая бабушка как раз-таки заходила в нужный подъезд, за коей я скорее поспешил, в последний момент проскочил в щели между дверью и подъездом. Чертов лифт ехал слишком долго и скрипя, вынуждая ринуться по лестницам на седьмой этаж, то и дело спотыкаясь и хватаясь за перила. Шум поднялся знатный, приглушенный лишь завыванием ветров по ту сторону стены. Дыхание мое сбилось тремя этажами ниже, следственно, потребовалось время, прежде чем коснуться ручки нужной дверцы и неожиданно просто ее распахнуть. Удивился я изрядно, что она не была закрыта, но все равно проследовал вовнутрь. Тихо, воровато оглядываясь по сторонам, в непроглядную темноту. Он точно знал, что я пришел. От этого спокойнее не становилось. Я тихонько поставил аптечку куда-то на полку и замер. Прокашлявшись в кулак и сделав еще несколько неуверенных шагов в объятия ночи, я вздрогнул от резкого грохота позади — со стороны коридора. Отскочил, выставляя руку вперед в защитном жесте, прикрыл лицо воротом куртки, испуганно выглядывая из-под него. — Привет, — донеслось приторное слово, — а ты у нас, я погляжу, непослушный… — длительно шипевшие звуки, переходившие в треск. Силуэт замешкался, разглядывая меня с наклоненной набок головой, а после неторопливо поднялся, ступая и подвергаясь воздействию тусклого лунного света, скользившего из окна гостиной. Я судорожно выдохнул, незаметно попятился вглубь коридора, не справляясь с охватившей меня паникой. — Ты боишься? — усмешка. Егор, — или то, что от него осталось, — подошло ближе, по-детски закусывая нижнюю губу. Я же машинально потянулся в карман за телефоном, готовый в любой момент предпринять меры. Бешеные глаза напротив не внушали ничего хорошего, напоминая о жестоком изнасиловании, — что это ты там делаешь? — Рептайл нервно дернулся, приблизился, перехватывая смартфон. Я на мгновение перестал дышать, зажмурился и откинул голову назад, стараясь не терять самообладания. Послышался сладкий смех, разразивший тишину… И, о Господи, лучше бы молчание длилось бесконечно… — Как интересно-то, блять! — вскричало существо. Обернулось назад, задумчиво рассматривая по-прежнему приоткрытую входную дверь. А после, не переставая ухмыляться, двинулось и с шумом захлопнуло ее, не спеша обернуться на незваного гостя. Я в тот момент не нашел иных вариантов отступления, кроме как рвануть в одну из многочисленных комнат, оставляя грязные следы на отдраенном линолеуме. — Куда же ты, Артем? — донеслось позади, когда я вбежал в спальню и нырнул под кровать. Благо, небольшой рост позволял сделать это, ворочаясь в компании пыли и напряженной тишины. — Зачем же ты бежишь? — голос блуждал отдаленно. Я сотню раз успел пожалеть о своей привязанности и опрометчивости. Недальновидности. — Ты захотел меня сдать? — риторический вопрос. Я закрыл руками лицо, чтобы не закричать и не дышать настолько громко, — а я думал, ты другой… — голос стал слегка погромче, прерываемый гулкими шагами, — я верил тебе, что ты не такой… твоим словам… — скрип где-то неподалеку, — и как давно ты меня сдал? Собирался сдать? «Долго, очень долго…» — проговорил я про себя, даже в мыслях стараясь вести себя тише. Вжался в стену, чуть не ударяясь головой о низ кровати. Рептайл как будто бы заслышал это, замолчал и на секунду потерялся из виду — даже ноги, видневшиеся у входа в спальню, словно испарились, вызывая нескрываемую панику. У меня задрожали поджилки, все фаланги пальцев заметались в ужасе. Я был готов на все, чувствуя себя участником дешевого ужастика. На все, кроме действий, поскольку паника парализовала мышцы, вынуждая безвольно валяться под гребаной кроватью и ожидать худшего. Вскоре все посторонние звуки окончательно стихли. В любой другой момент я бы воспринял это радостно и в качестве конца неприятностей. Но сверху донесся скрип матраса, вынудил меня поджать голову и ползком переместиться в другой угол укромного пространства, не казавшегося таковым в тот ядреный момент. Существо ничего не говорило, по всей видимости, молча восседало на кровати, прислушиваясь к растерянному гостю. Оттого я задержал дыхание, схватился за грудную клетку, точно намереваясь приглушить рьяное сердце, тихонечко поджал ноги, попятился, чтобы опереться о ножку мебели, но тут же был схвачен за шкирку и оттянут из-под кровати. Из моей груди вырвался протяжный выдох. Это все, что я успел сделать за долю секунды. Егор потянул меня сильнее, поднимая в воздух. В это время я пытался вырваться из цепкой хватки, бил Рептайла по предплечьям и ладоням, но ему, казалось, было все равно. Передо мной сидел настоящий монстр с кучей склизкой чешуи, выпиравшими клыками, юрким раздвоенным языком и… Вторым змеиным глазом, что с прищуром рассматривал меня. Надеяться на человечность было уже поздно, поэтому я обмяк, в какой-то мере попытался смириться и дернулся в последний раз, повисая в воздухе и едва ли касаясь кровати стопами. Кажется, на пол свалился один из кроссовок. — Это бесполезно, сладенький… — он резко расцепил кулак, и я с приличным гулом устремился к полу, отшибая копчик, — наконец-то я могу с тобой говорить, когда тот самый нытик покинул это тело! — рептилия поднялась на ноги, одной прижимая меня к половице, — убей меня, Артем! Убей меня! — начал передразнивать Ракитин самого себя, с ироничным отвращением кривя пухлые губешки, — а Артем итак уже почти убил «меня»! — он развел руками, снова доставая мой мобильник из кармана мятых джоггеров и разворачивая экраном к моему лицу. Яркий свет резанул по глазам; я сначала зажмурился, простонал, лишь после подмечая список недавних вызовов на открытой вкладке. Моих вызовов. Среди которых, конечно же, были и звонки в органы власти, которым я виновато отчитывался чуть ли не каждый день. Существо присело на колени, выключило устройство и отбросило его в сторону. Послышался тихий треск, — неужто перестали болеть твои шрамы? — с наигранной жалостливостью вырвалось из уст напротив. Егор коснулся моей грудины, в точности очерчивая пальцем траекторию незамысловатых ран, оставленных им же в ужасный день. Я шумно сглотнул, увернулся от прикосновения и отвел глаза, стараясь сыскать пути отступления, — тебе не сбежать! — шепелявая угроза. Я с ненавистью воззрился в змеиные глаза, хмуря брови. Секунда — и сорвался с места. Еле как поднялся на ноги и тут же, к несчастью, был схвачен за щиколотку и утащен восвояси. В темноту угрюмой спальни под змеиное шипение. В тот же момент ногу окольцевала острая боль. Я заслышал хруст перед тем, как закричать и схватиться за покалеченную лодыжку, что в секунду начала синеть и наливаться чем-то фиолетовым. Не было сомнений, что кость была сломана сильными конечностями монстра. Я перестал брыкаться от парализовавшего спазма, выкрикивая что-то нечленораздельное и роняя пару соленых слез. — Тебе. Не. Сбежать! — отчеканил Ракитин, отбрасывая мою ногу в сторону и нависая сверху, заглядывая в красное лицо супротив. Оно застыло в немом крике, когда лицо Рептайла оказалось в миллиметре от него и облизнулось с особым блаженством. — Помогите! — закричал я, стараясь переместить всю боль в громкость беспомощного крика, — помогите! — я постарался ударить по батарее кулаком, но был остановлен беспринципным поцелуем, на который не стал отвечать. Лишь звон от единственного хлопка по горящим трубам зашумел посреди тишины. — Помогите! — снова прокричал, не в силах отпрянуть от рептилии в должной мере. Вдруг моя ротовая полость стала наполняться той самой черной жижей. Выливаться с краев и заливаться в глотку непрекращаемыми потоками. Я стал захлебываться в обжигавшей субстанции, брыкаясь, крича и мыча в губы оппонента от нестерпимой боли. А яд все продолжал изливаться, воспламеняясь внутри моего пищевода. Я не мог с точностью оценить, сколько это продолжалось. Я глотал, отхаркивал жижу прямо монстру в рот, мычал, продолжал колотить по батареям… но ничего не менялось. Посему время перестало существовать, словно перед долгожданной смертью, когда стираются все чертовы границы. Я вправду подумал спустя несколько минут, — а может, и не несколько — что скончаюсь прямо там, даже закатил глаза в предобморочном жесте, безвольно разомкнул бледные губы ещё сильнее, но со стороны улицы вмиг прогремел громкий вой сирен. Рептайл оторвался от меня, вытянул шею и испуганно посмотрел в сторону окна, в темноте которого были заметны чуть уловимые красно-синие оттенки. Я постарался откашляться. Пара сгустков тут же оказалась на моей одежде, также стекая по подбородку и по шее. Внутри продолжило щипать, а сломанная кость взревела с новой силой, вынуждая обратить внимание на нее, а не на яд внутри себя. Тем временем Ракитин испуганно вскочил и уставился на улицу. С каждым мигом его глаза округлялись все больше и больше. Я же про себя благодарил плохую звукоизоляцию, ведь кто, кроме соседей, мог вызвать полицейских от созданного мною шума. Егор воззрился и в сторону коридора, по всей видимости, вспоминая, что лишь захлопнул дверь, не удосужившись закрыть ее на ключ. В тот же миг потерянные глаза устремились на меня. Я сквозь пелену отчаянных слез заприметил, как мутный силуэт снова приземляется возле меня, сдвигает бровки домиком, — до чертиков искренне — берет мою ладонь, дрожа всем больным тельцем. Я попытался вырвать свою руку, но не стал, когда существо произнесло жалостливое: — Артем… — словно намеревалось молить меня о спасении. Я на мгновение увидел в этом своего Егора, того самого. Того, кто боялся смерти, кто цеплялся за меня. И сердце заныло, и все чувства притупились. Сквозь пелену головокружения я туго соображал, поэтому молча смотрел на оппонента, не в силах ему ответить. Да уже и поздно было. В квартиру тут же ворвалось несколько полицейских. Пара-тройка ринулась к Рептайу, оттаскивая того от меня и тщетно стараясь угомонить существо, что истерило с новой силой, кричало о том, как не хочется умирать и как ему за все жаль. Остальные рабочие подхватили меня под мышки и взгромоздили на кровать. Сломанная нога обессилено свисала с самого края. — Артем! — снова донесся до моих ушей отчаянный крик. — Артем! — непонятный грохот. Я кое-как пришел в себя, лениво вытянул шею, чтобы проследить за происходившим. Егора усадили спиной ко мне на колени, стиснув руки в оковы ржавых наручников и небрежно заставляя наклонять голову все ниже и ниже. Второй полицейский перезаряжал обойму. — Мы получили сигнал из полицейского корпуса, — в комнате оказался мужчина в очках, до жути напоминавший тех, кто следил за нами все это время. Не сложно было догадаться, что это был сотрудник специальных органов, нанятых мной еще с самого начала, — мне жаль, что Ваши догадки оправдались, — агент старался преградить мне обзор на существо своим телом и бессмысленными разговорами. Я же по-прежнему выглядывал из-за него. И мне не видно было эти дикие глаза, эти родные, но изуродованные черты. Не слышно было, что лепетал недо-психолог предо мной. Не больно было, что поражает, в области ноги и внутри. Сердце заколотилось в пятках. Второй мужик наставил пистолет на Ракитина, отошел ближе к кровати, завел левую руку за спину и, не медля, нажал на спусковой курок. Он вздрогнул, как только я подорвался с места с истерическим: «Нет!», свалившимся из моих дрожащих уст. Тут же обои выкрасились в алый цвет, в темноте напоминавший самый черный оттенок. Невзирая на травму, я свалился с кровати, прополз мимо того самого агента, мимо остальных, под последний кряхтящий звук рептилии пододвинулся к нему, схватил под голову, шепча что-то странное. На моих руках Егор — именно Егор, а не последствие болезни, — издал последний выдох. Мои ладони тут же поалели от вытекавшей жижи. — Нет… — зачем-то выдал я, срываясь на хрипотцу, — нет… — мотнул головой. Было уже поздно отнекиваться, но от этого становилось легче. Я трясся, выл, точно такой конец был непредсказуем. В одно мгновение заболело все и яростно зажгло во всех внутренностях. Агенты старались оттащить меня какое-то время, пока я, сопротивляясь, не упал пятой точкой на вспухшую щиколотку, тут же закричав и отпустив холодное тело из не менее холодных рук. Тут же меня, все-таки, переместили, усадили возле кровати, и какой-то агент с аптечкой, которую я же и принес, по всей видимости, оставив в коридоре, сел напротив, стараясь привести в чувства пострадавшего, то бишь меня. Но все было бесполезно. И последним, что я увидел перед тьмой, были носилки. Множество ног и бледные очертания застреленного Сука, Егора.

***

В помещении находилось несколько человек. Все они образовывали круг, располагаясь возле небольшого подобия печи. В центре лежало бездыханное тело, накрытое сверху черным шелком, чтобы предотвратить заражение присутствующих различными грибками. Кто-то плакал, кто-то угрюмо глядел в ноги. Впрочем, атмосфера была тосклива. И ее нарушил новый посетитель. Дверь с резким грохотом распахнулась, и в комнату вошел последний гость. Низкорослый парниша был несоизмеримо бледным, опирался на тонкую трость, хромал, волоча по полу забинтованную ногу, а под глазами его залегли фиолетовые тени. Кашель разнесся по просторному помещению, но никто не обратил внимание на болезненного юношу, провожая мертвое тело в последний путь. Парень медленно двинулся, стуча незамысловатой костылей, и встал совсем рядом с гробом, едва прикасаясь к деревянному покрытию. Кто-то предупредительно взмахнул рукой, но даже на это юноша не обратил внимание, разглядывая усопшего пустыми голубыми глазами. Нездорово блеклыми. Члены же его дребезжали невесть от чего. Это было не заметно в темноте, но примечательно в легком свете горевшего очага. Он опалял тонкую кожу парнишки, вынуждая трястись втрое сильнее. С кончика губ стекала пузырившаяся слюна, а сам он обреченно и отчаянно старался унять неконтролируемую дрожь. Встряхивал головой и мычал. А ведь еще вчера днем он был абсолютно адекватен. До самого судьбоносного вечера. Рабочие внаглую оттолкнули обмякшее тельце от гроба, совершая определенные махинации с огнем. Гость пошатнулся, но был остановлен неравнодушным мужчиной, что, на деле, являлся отцом погибшего. Юноша долго-долго глядел тому в черные и печальные глаза. У него кружилась голова, но он обещал самому себе, что выстоит всю похоронную процессию, несмотря на боли. Позже мужчина протянул ему его же трость. Юноша кивнул рваным движением головы и вновь оперся о костыль. Комната наполнилась гарью. Парнишка с выжженным горлом и соответствующей корочкой на тонкой шее выдохнул через рот, когда половина гроба зашла вовнутрь разыгравшегося костра. Ноги его подкашивались, в особенности больная. Гипс едва касался плитки. Откуда-то доносились всхлипы, да и сам гость готов был зашмыгать носом, только вот изнутри все выжигало похлеще кремировавшего пламени. Труп его несчастного возлюбленного горел вместе с юношей. Второй судорожно чесал подле ключиц, царапал себя в районе кадыка и плеч. Зуд обдавал все тело. Тогда и стали на него обращать внимание люди. Пламя стало светить сильнее, обдавая юношу ядовитым светом. Тот снова задрожал, попытался удержаться на ногах, но заболели вмиг ожоги на губах, на подбородке. На стенках желудка и пищевода. Тут же гость свалился на пол, обронил костылю, а люди подле тела отступили в своеобразный коридор, наблюдая за содрогавшимся парнем откуда-то сверху. Точно он был виновником «торжества». Не сгоравший труп. — Вы в порядке? — Все хорошо? — Господи, скорую! — Вы меня слышите? Юноша до мяса расцарапал шею короткими ноготочками. Захрипел и запыхтел ленивыми губами. Язык его взбух в ротовой полости. Все симптомы отравления неким ядом — на лицо. Он проник вовнутрь низкорослого гостя, выжег пару сотен язвочек. Засел и затаился на добрые двенадцать часов, умертвляя хозяина постепенно. Из уст его в последний раз отхаркалось нечто черное вперемешку с кровью. Кто-то со стороны испуганно взвизгнул, а бившийся в агонии гость, что странно, не издавал и звука, надрывался в безмолвном крике. Кашель. Кровь заполнила его глотку, как в тот день заполнял яд. И вот просторная комната для кремации наполнилась вздохами, ахами, ледяным дуновением смерти и очередной душой очередного человека, так некстати пострадавшего от несправедливости естества.