Reptile

Вечерний мегаполис опалял привыкшие к темноте глазницы, обдавая веки ледяным пламенем. Едва удерживаясь на подкашивавшихся ногах, я направлялся в сторону своего дома. От холода пробирало до жути. Я чувствовал, как падает температура тела, как нахожусь на грани обморока и сознания, не особо сопротивляясь соответствующей слабости. Кашлянул куда-то в шарф, отхаркивая черные сгустки яда, осевшего на ворсинках. Жутко гудело горло, и я действительно думал, что дам заднюю прямо посреди аллеи, дергаясь в непроизвольных конвульсиях и судорогах. Уйти из квартиры Артема без его ведома казалось уже не такой хорошей идеей. Очень опрометчиво было появляться на улице без своих очков, сверкая нездоровым глазом из-под нависшего века. Благо, народу было совсем мало, поскольку все нормальные жители в такое время, обычно, греются дома или спят. Но я ведь не являлся таковым, поэтому темным силуэтом обрамлял белесую метель, стараясь держаться ровно. Мороз проникал в каждую клеточку. Я буквально ощущал, как уходит вся моя прежняя любовь к зиме, забирая с собой все оставшиеся эмоции. В черепной коробке — запустение, как ни странно. В кармане тяжким грузом болтался телефон, так и норовя взорваться от количества приходивших уведомлений. Это было единственным, что согревало меня в тот злополучный вечер. Кажется, ресницы покрылись морозным инеем. Я едва стряхнул его, проморгавшись, и медленно выудил телефон продрогшей рукой, принимая входивший вызов дрожащим пальцем. — Алло? — раздалось по ту сторону экрана. Я чуть ли не уронил девайс, громко шмыгнул носом, стоя на одном месте, — блять, Егор? Ты нахуя свалил? — я попытался произнести что-то в ответ, но, кроме нечленораздельного мычания с дребезжащими нотками, не выдал ничего, стискивая растрескавшиеся губы и продолжая медленно плестись к пункту назначения. — Послушай, правда. Я не хотел тебя вырубать, но так получилось, понимаешь? — виноватые нотки в непутевых извинениях. Я хмыкнул и снова кашлянул. И вправду, выходка Шатохина заставила меня изрядно разочароваться в приятеле. Это словно поцеловать гранату, не зная, рубанет она или же не станет. И лишь потом подметить отсутствие чеки на ней, — ты меня вообще слышишь? Из-за угла показалась такая привычная многоэтажка. Я снова замер на месте, окидывая ее отсутствующим взглядом. Три слоя одежды, состоявшие из вещей Артема и моих, не давали мне прежде времени отключиться, как в предыдущие разы. Хотя хладнокровность, все же, давала о себе знать коркой льда на свежей, недавно сброшенной коже. Боже, как же было противно это осознавать. Я встряхнул головой и, не отрывая телефона от уха, хромая, пересек пешеходный переход, дополз до подъезда, судорожно вынимая холодные ключи. Все еще что-то бурчал друг по ту сторону экрана, возмущался, но я его не слушал, стоя на лестничной клетке и вдыхая сырой, воистину горячий воздух полной грудью. — Егор, скажи хоть что-то. Мне не очень-то в кайф слушать твое томное дыхание, знаешь ли, — снова донеслось до чуткого слуха. Я медленно вошел в свою квартиру, шумно провернув ключи. Видимо, Артем заслышал это и замолчал, возмущенно вопросил, — ты что? Домой уперся? Боже, я понимаю, что мы договорились творить ‘мясо’, но ты хоть оцениваешь всю степень риска? — я сбросил с себя шарф ленивым движением руки, проплыл на ватных ногах в сторону злосчастного дивана. Взгромоздился на мягкую поверхность, пусто разглядывая полумрак, царивший в гостиной. Что-то внутри подсказывало о начале конца. Что вот он — момент Икс. Момент обдумать все. Момент последний, подытоживающий; момент абсолютно безэмоциональный. Я словно попал в прострацию, мысленно прокручивая все самые яркие моменты прошлого, пока силы покидали капилляры, мозг, отпуская своего хозяина в космос. — я сейчас же выдвинусь к тебе, — последнее, что я услышал отдаленно. Сглотнул подкативший к горлу ком и тихо, почти что неслышимо прошептал: — Не надо… — причмокнул губами, облизываясь раздвоенным языком, — слишком много тебя в моей жизни, Артем… — просипел, чувствуя горький привкус крови на рецепторах. По ту сторону экрана послышался возмущенный выдох. — прекрати, пожалуйста. Ты сделал все, что мог… — Шатохин будто бы оборвал себя на полуслове, растерянно молча и, вероятно, мрачнея с каждым мигом. Но я не стал продолжать свои рассуждения. Молвил робкое «прости», чувствуя мандраж во всем теле, а после отбросил мобильный куда-то в сторону, складывая руки на коленях и оглядывая приглянувшуюся пустоту не менее пустым взглядом. Внезапно, спустя пару мгновений, заболела голова, забирая последние силы сопротивляться, брыкаться, как я делал до этого. Послышался гудок, оповещавший о том, что абонент сбросил вызов. На это я прошипел что-то нечленораздельное, потянул себя за волосы, отрывая некоторые с корнем, и зажмурил глаза… А последней точкой стало то, что, когда я разомкнул тяжелые веки, мир предстал передо мной инфракрасным спектром.