Ты помнишь?

Огни вечерней Москвы завораживают. Так красиво, что дух захватывает. Я сижу на скамейке и потухшими глазами осматриваю незамысловатые узоры на своём летнем сарафане. «Ему никогда он не нравился». Внезапно проносится в голове и мне в ту же секунду хочется порвать в клочья кусок ярко-желтой ткани. Только из-за его ненависти к сарафанам. Я ещё раз смотрю на свои руки, которые сжимают аккуратное колечко с небольшим алмазом. Ещё раз смотрю на набережную, где не спеша прогуливается группа американских туристов. Ещё раз смотрю на время и понимаю, что он опаздывает на час. Как всегда. Со злости я швыряю на грязный асфальт его любимую кожаную куртку, которую он забыл у меня дома ещё месяц назад, но все никак не мог забрать. Мне хочется разреветься, а я даже этого не могу себе позволить. Всматриваюсь в очертания парка и вижу знакомую фигуру. Усмехаюсь. Идеальная укладка, выглаженная рубашка, натертые до блеска мартинсы… Теперь мне понятны причины его опоздания. Дима молча подходит ко мне, так же молча подбирает с земли куртку и, отряхнув ее от пыли, укоризненно смотрит на меня. — Опять бабушкин гардероб? Что за старьё? — так брезгливо, что у меня появляется желание заехать кирпичом по его надменной морде. — Тебя это больше не касается, — сказала настолько холодно и отчуждённо, насколько это возможно. Парень удивленно вздернул одну бровь. — Я все знаю, — медленно, словно леди, поднимаюсь со скамейки и бросаю кольцо прямо в Диму, на задумываясь, куда оно попадёт. А попало оно точно в лоб. — Мне это больше не нужно. И я ушла, оставляя парня в глубоких раздумьях. Он не пытался меня остановить, что только подтвердило мои догадки о его изменах. Хорошо, что все вскрылось до нашей свадьбы.

***

Год спустя Мне противно. Противно от самой себя и от своего поведения. Я смотрю на отражение в зеркале и горько усмехаюсь: короткая кожаная юбка, развратный топ вишнево-красного цвета, колготы в крупную сетку, ботильоны на высоком каблуке, белые волосы, собранные в конский хвост, яркий макияж. Выдыхаю. Как же сильно я изменилась за последний год… От той веселой и улыбчивой девчонки не осталось ничего: на ее место пришла заносчивая стерва, которая каждый месяц выводит свой русый оттенок волос белой краской, пытаясь доказать всем, что она может быть желанной. Я снимаю с крючка черную косуху и выхожу из квартиры. На часах двенадцать ночи — мне надо быть в клубе через полчаса, чтобы срубить текилу по акции. Сажусь в такси, называю адрес и меня пробивает резкое осознание: прошел ровно год… Ровно год, как я послала свою жизнь нахер. Ровно год, как я просыпаюсь без его поцелуев. Ровно год, как для меня не существует «нас». Я вытащила телефон, не веря своей памяти, посмотрела на дату и еле сдержала слезы. Водитель странно на меня уставился, а мне было плевать. Дрожащими пальцами набираю его ник в инстаграме, захожу на страницу и уже не могу сдержать болезненный хрип: с экрана на меня смотрит счастливый Дима, который приобнимает за талию симпатичную девушку, удивительно похожую на меня… Прошлую меня… — С вами все хорошо? — обеспокоено спрашивает мужчина, когда я кусаю себя за палец в попытке прервать начинающуюся истерику. Мотаю головой, прошу остановиться, расплачиваюсь и вылетаю из машины, забыв закрыть дверь. Я бегу долго, спотыкаясь о свои же ноги, бегу, не задумываясь о каблуках, бегу, пока перед глазами не появляется знакомое место. Мне нужна была эта пробежка. Надо было успокоиться. Хах, у меня не получилось. Я достала из сумки VIP пропуск, показала его грозному охраннику и меня пропустили в «элитный» клуб. Запах кальянного дыма, травки, дорогого и дешевого алкоголя пробивается в ноздри, уносит, заставляет послать все свои проблемы в жопу. Пьяная толпа трясется под очередной хит, кричит слова песен, не попадая ни в один аккорд, пропуская половину текста. Я улыбаюсь, осматривая неоновые лампы, яркие прожектора, которые переливаются всеми цветами радуги. Мой взгляд скользнул по знакомой физиономии бармена, я улыбнулась еще шире и начала пробираться к барной стойке, отталкивая разгоряченных молодых людей. — Привет, мартышка, — двадцатишестилетний парень весело улыбнулся, давая мне пять. — Привет, Некит. Бармен щелкнул меня по носу и протянул такую желанную рюмку текилы с кусочком лайма и солью по краям. Я как-то грустно улыбнулась, что не удалось скрыть от проницательного парня, слизнула кристаллики соли, выпила обжигающую жидкость и закусила все долькой лайма. — Повторить? — с сожалением спросил Никита. — Раз семь давай… И не смей меня жалеть! — Как скажешь. Я пила, пила и еще раз пила. Сначала текила, потом водка с апельсиновым соком, потом еще что-то. Под конец моего пьянствования, Никита таки вошел в роль старшего брата и за шкирку вытащил меня из клуба, выслушивая многочисленные ругательства. — Маш, тебе хоть уже и двадцать два, хоть ты и живешь в отдельной квартире, самостоятельно зарабатываешь на жизнь, я не могу позволить тебе так убивать себя и свое будущее! Я что-то бессвязно пробормотала, расслабляясь в сильных руках парня. Он подхватил меня, словно пушинку, и понес к приехавшему такси. Как только мои ноги коснулись асфальта, а руки старшего брата уже не держали за талию, я, наплевав на стоящую прямо передо мной машину, согнулась чуть ли не пополам и незамедлительно освободила свой организм от алкоголя. Таксист что-то кричал про испачканные шины, я же встала, отряхнула колени, показала мужчине фак и, улыбнувшись Никите, удалилась, не слушая просьбы брата остановиться. — Я уже протрезвела, спасибо за заботу, но я лучше прогуляюсь! — крикнула, не оборачиваясь. Мне надо было проветрить мозги. Я достала из сумочки мятную жвачку и закинула её в рот. Неприятный привкус собственной желчи мне совсем не нравился. Из-за того, что последний месяц я практически ничего не ела, а только бухала, как алкашка, каждую ночь из меня выходил лишь алкоголь вперемешку с противной жидкостью. Живот скрутило. Мое лицо тоже. Я остановилась около дерева и повторно выблевала все, что во мне было. Противно. Я все ещё содрогалась всем телом, хоть из меня уже ничего не выходило. Достала влажную салфетку, провела ей по своим губам, стирая помаду вишневого цвета. Вытащила ещё одну и на этот раз с непонятной злостью начала тереть внутреннюю полость рта, избавляясь от отвратительного привкуса. Я кривилась, плевалась, но продолжала буквально втирать мыльный раствор в свои дёсна. Мне хотелось отмыться. Было настолько мерзко от осознания, что последний год я купалась во всей этой грязи, что я сама загнала себя в это дерьмо, когда все границы стёрты, а алкоголь, отказ от еды и легкие наркотики кажутся единственным способом забыться. Я высыпала в рот всю пачку жвачки, чтобы больше не чувствовать собственную никчемность. Мятный вкус ударил в голову и я будто проснулась. Огляделась и поняла, что блевала на Арбате. Что ж, ещё одно достижение в мою копилку. Я присела на скамейку и уткнулась носом в колени. Внезапно мне захотелось почувствовать вновь эту боль. Как гребаная мазохистка, я хотела упиваться собственными слезами, биться в истерике в ванне, размазывая свою кровь по щекам. Провела большим пальцем по глубоким шрамам на запястьях. Ещё не до конца зажили. Усмехнулась и достала сигареты из кармана кожаной куртки. Вдох. Выдох. Сизый дым струился по губам. Ещё один затяг. Немного отпустило. Capitan Black. Его любимые сигареты. Тяжелые, суровые, обжигающие легкие. Как и он. Я достала телефон, опять зашла в Инстаграм, нашла его профиль… История. Фиолетовый кружочек вокруг его фотографии так и манил меня… Не думая о последствиях, я мазнула пальцем по фотке, как бы случайно, чтобы потом успокаивать себя мыслями о том, что мне совершенно не интересна его жизнь, а на историю я нажала не специально. Бутылка вина на фоне знакомой набережной и надпись «Ровно год» Я закусила губу и всхлипнула. Прикрыла глаза, позволяя слезам скатиться по щекам, смазывая макияж. Черт. Мне очень интересна его жизнь. Очень. Уже через минуту я вызвала такси. Мужчина странно на меня посмотрел, но промолчал. Я не обратила на это внимание — просто села на заднее сиденье и пялилась в окно всю дорогу, пытаясь унять дрожь во всем теле. Сердце стучало, как ненормальное. Ещё чуть-чуть и вырвется к чертям, убегая с криками о том, что его хозяйка бесчувственная мразь, которая позволяет дать волю эмоциям только раз в год, взваливая на бедный орган все свои проблемы. Когда таксист сказал, что мы будем на месте через пять минут, я достала оставшиеся салфетки, зеркальце и быстро начала стирать яркий макияж. Сняла накладные ресницы, стёрла чёрные тени, толстый слой туши и тоналку. Лицо задышало. Стало легче. Даже не оттого, что Дима не любит, когда на девушке много косметики, не оттого, что теперь я подхожу под все его идеалы красоты. Стало легче оттого, что теперь, если я разревусь, мое лицо не превратится в непонятную массу размазанного косметоса. Я посмотрела на свой наряд и разочарованно выдохнула. Не то. Хоть Дима и любил модную одежду, стиль шлюхи ему никогда не нравился. А сейчас я выгляжу в точности, как элитная шлюха. Ну, ничего, скажу, что сбежала с костюмированной вечеринки. Протянула водителю пятьсот рублей и вышла из машины. Холодный ветер ударил в лицо, ещё сильнее отрезвляя. Физически, не морально. Я осмотрела набережную, но не увидела никого, кроме группы скейтбордистов, которые лишь свистели мне в спину. Ничего, я привыкла. Показала очередной фак и направилась к мосту, который находился совсем рядом, прямо над набережной. Я заметила там размытую фигуру, явно мужскую. Шаг за шагом. Ступенька за ступенькой. Мне было чертовски страшно. Руки, да и все тело тряслись, как осиновый лист. Я знала, что он там будет один. Я была в этом уверена. Но, когда моему взору представилась полная картина, я схватилась за перила лестницы и съехала на асфальт, зажимая рот рукой. На мосту действительно стоял Дима. Но он был не один. Я истерически засмеялась, прикрывая рот рукой, даже не пытаясь сдержать слезы. Неужели серьёзно думала, что он страдает? Неужели я такая фантастическая идиотка? Сидя на выступе, разделяющим дорогу для пешеходов и проезжую часть, какая-то девушка жадно вылизывала рот Димы, который страстно водил руками по ее спине. Рядом с ними стояли бутылка вина, два бокала и аккуратно лежал букет нежно-розовых пионов. Моих любимых. Я-то думала, что он решил отметить годовщину нашего расстояния, запивая горе вином. А он празднует годовщину своих отношений с новой девушкой. Глупая, глупая, глупая… Мне было больно. Опять. Как я и хотела. Я посмотрела на свои запястья, потом посмотрела на целующуюся парочку, которая, кажется, никого не замечала, и я решилась. Не знаю, подействовал ли на это алкоголь, которого, по идеи, не должно было быть уже во мне, или это просто я ненормальная психичка, но уже через пару секунд я была на другой стороне моста. Перебежала дорогу, даже не смотря по сторонам. А смысл? Сбила бы машина, мне было бы легче. Обернулась, чтобы убедиться, что Дима так и не оторвался от девушки. Закусила губу, раздирая ее до крови, опять села на асфальт, уперевшись спиной в перила. Невыносимо больно. Слезы застилали глаза, я ничего не видела, лишь беззвучно рвала на себе волосы. Ещё немного и я бы точно свихнулась. Это было так странно — сидеть почти напротив бывшего парня и реветь из-за того, что вместо тебя он целует другую. А чего ты хотела, Маша? Год назад сама же швырнула в лицо Димы гребаное помолвочные кольцо, наслушавшись вранья своих подружек о его изменах. Сама же послала нахер его брата, когда тот пришёл поставить тебе мозги на место. Ты во всем сама виновата. Сама. Знала же, что он ни за что на свете не придёт мириться, когда ни в чем не виноват. Даже если любит. Знала же, что надо было засунуть свою гордость в жопу и прийти к нему. Просто прийти и крепко обнять, говоря, какая ты дура. А что ты сделала в итоге? Стала вести себя, как шлюха! Перекрасила волосы в белый цвет, начала ярко краситься, выбросила к херам весь свой гардероб и накупила новых шмоток, которые иногда даже нормально зад прикрыть не могут. Молодец, пять баллов! Я села так, что за огромными балками моста меня не было видно. Даже если Дима и перестанет обжиматься, он не сможет меня заметить. Я уткнулась носом в колени. Капли слез приятно холодили кожу. Ещё один всхлип вырвался из груди. Я со злостью сжала кулаки, оставляя кровавые полумесяцы на ладонях. Надоело. Вытерла всю влагу с лица, взбодрилась и встала с грязного асфальта. Залезла на высокое ограждение моста. Ноги тряслись. Я в очередной раз всхлипнула. Не хочу умирать. Только не так. Глупо и бессмысленно. Я закричала. Громко, отчаянно, со всей болью и обидой. Стояла на ограде и орала, срывая голос. Просто, блять, орала, заглушая все свои мысли. Мимо проносились редкие машины; ветер трепал волосы, обжигал кожу; по щекам опять текли слезы; я смотрела на небо, на яркие звезды, раскинув руки, и продолжала кричать, не думая о Диме, о той девке, не думая о родителях, брате, работе и любимой текиле. Мне было хорошо, черт возьми, действительно хорошо и спокойно в первый раз за долгое время. Я знала, что после этой минутной разрядки наступит пустота, которая засосет меня в депрессию, заставит вновь глотать пачками успокоительное и биться головой о стены, не выходить из дома неделями, предупреждать брата заглядывать ко мне каждый день, чтобы он вытаскивал меня то из петли, то из ванны, измазанной моей же кровью. Я закрыла глаза и выдохнула, успокоившись окончательно. Наклонилась вперед, готовясь прыгнуть в воду пластом. Внезапно кто-то резко дернул меня за руку и я свалилась на тротуар, больно ударившись головой и спиной. — Ну ты и дура. Знакомый голос ударил по ушам, сердце забилось быстрее, глаза заметались. Я вскочила, расправляя юбку и топ. — Зачем ты это сделал? — зло выплюнула я, уперевшись руками в перила, где пару секунд я балансировала на каблуках. — Не знаю, — брюнет пожал плечами, хмыкнув как-то неубедительно. Метнув в него немного безумный взгляд, я заметила на губах и шее следы красной помады. Поморщилась. — Просто стало интересно, как ты отреагируешь на то, что я сорвал твои планы на суицид, — бросил так равнодушно, что мне захотелось опять закричать, — а сейчас понял, что ты ничуть не изменилась, поэтому во второй раз мешать не буду. Уже неинтересно. Я громко втянула воздух, сдирая с перил черную краску такими же черными ногтями, ломая их к чертям. Уже хочу повторить задуманное, но меня останавливают. — Ты помнишь нас? Нашу любовь? — неожиданно спрашивает он и сжимает в руке бутылку вина, отчаянно пытается делать вид, что ему на меня плевать. — Нет, не помню, — вру. Безбожно вру. — Я тоже, — эти слова будто ударяют под дых, заставляют до крови кусать губы, чтобы не заплакать. — Так ты будешь прыгать или нет? — Буду, — я встаю на ограду высокого моста и делаю шаг вперёд. Ха, а ему ведь действительно плевать…