***
Спустя двести шестьдесят четыре дня непрерывной работы… — Ну, а теперь о новостях культуры вам поведает моя коллега, Маргарет Митчелл. Маргарет, мы вас слушаем. — Да, здравствуйте! Я сейчас нахожусь около крупнейшего кинотеатра в Токио, где вот-вот начнётся первый показ фильма… Чуя выключает телевизор. И рычит, когда хихикающий Дазай специально включает на ноутбуке интервью, которое они давали неделю назад. Сегодня должен был состояться показ фильма, в котором они играли главные роли. «Соблазни меня, если сможешь», — название осталось прежним, а сюжет кардинально изменили. Или не совсем… Да, мафия, да, общий ход истории похожий, но… Больше актёров. Съёмки по всей Японии — Мори, ненавидевший переходить с места на место, согласился, и это окупилось. Идеальная игра. Невероятно интересные сюжетные повороты. Непревзойденная компьютерная графика. Они начали всё с нуля. И сделали намного лучше, чем было. — А как вы себя чувствовали во время съёмок? До нас дошли сведения, что проект был на грани закрытия, — молодая журналистка проникновенно смотрит в глаза. Дазай мягко улыбается. — Да, но я и Чуя сумели убедить режиссера начать все заново. — И что в результате? Какие изменения произошли? — Можно сказать, что это уникальный проект. Так как мы решили многое изменить, поменялся и актерский состав, — Накахара закидывает ногу на ногу. — Именно поэтому большая часть тех, кто должен был оставаться «за кадром», появилась в фильме. Думаю, для вас станет большим сюрпризом, но даже сам Огай Мори снимался прямо в фильме, причём его роль достаточно значима. — Невероятно! Да, уникальность в этом фильме явно имеется. А что насчёт вас? Ни для кого не секрет, что вам приходилось сниматься в эротических сценах. Да, это вызвало отторжение у многих, поэтому фильм на грани запрета в ряде стран. — А что мы? Актеры с достоинством поднимают руки, показывая кольца. Журналист ахает. — Дазай, ты блять! — Чуя, красный как рак, выключает ноутбук и пытается стукнуть мужа хорошенько по голове. Он до сих пор стыдился того, насколько открыто они признали свои отношения. Дазай же заржал и увернулся, умудряясь схватить рыжего за талию и притянуть к себе. — Милый, меньше агрессии, твоему лицу идёт только улыбка, — мягко проговорил Осаму, и Чуя запнулся. Его мягко целуют в губы, и Накахара поддаётся — обнимает уже своего мужа за шею и отвечает. А потом живо отстраняется, глядя огромными глазами на Осаму. — Через двадцать минут начало показа! — Сука! Эмоциональный всплеск и страх опоздать заставляет их быстро одеться в заранее приготовленную одежду и выбежать из квартиры. Чуя как всегда предпочел узкие строгие брюки, безупречно белую рубашку, портупею, неизменный теперь чокер и перчатки, к которым привык за время съемок. Жилетка сверху и пиджак завершают образ — это та же одежда, в которой он снимался в начале. В финале оставили костюм из первой версии фильма. Дазай одевается так же, только без всевозможных аксессуаров — ему нравится удушение, но портупеи он не любит. Как и лишние висюльки на шее. Поймать такси в шумном центре — дело пяти минут, а потому уже совсем скоро парни подъезжают к кинотеатру. На места прокрадываются за три минуты до начала показа — Огай кивает и возвращается к разговору с Элис. Акутагава и Ацуши машут руками и помогают найти нужные сиденья. — Вы опять опоздали, ну как всегда! — смеётся Ацуши, и его мудреная прическа трясется вместе с ним. Акутагава извратился, что надо — они убили два часа, но результат прекрасен. Красивая коса, обвивающая голову по кругу, красивая шишка на макушке и восхитительные драгоценные шпильки с красивыми цветами из кристаллов Сваровски — подарок родителей. Ах да, оба все же затемнили концы волос, а потому выглядели совсем как молодая пара. Коей они и являлись. — Зато мы завалились сюда за час до показа, да, Накаджима? — Аку не смог избавиться от привычки звать парня по старой фамилии. А их у него было аж три, хотя в паспорте оставалась одна — Акутагава. — Мы могли опоздать! — Ацуши пунцовеет, и Чуя с Осаму смеются, пытаясь отдышаться. Свет в зале начинает потухать. На небольшой подъём перед экраном выходят двое. Огай Мори, который произносит короткую приветственную речь, встреченную бурными аплодисментами, а после присаживается на место рядом с женой, и не менее известный японский актёр. Он не снимался в фильме, но выразил огромную благодарность за то, что съёмочная труппа не оставила проект, и пожелал всем приятного времяпрепровождения. Первые кадры фильма. Чуе до сих пор странно смотреть кино с его участием. А Дазаю вот замечательно — он колким комментарием отмечает, что у Чуи как всегда классная задница, и Накахара бьёт его под дых. Несильно, ибо разрушать относительную торжественную тишину момента не хочется. Ещё пара десятков секунд копошений — и зал затихает окончательно. Да, с самого начала фильм был рассчитан на узкую взрослую аудиторию. Никто не отменял того, что в зале будут ярые противники однополых отношений, что фильм всё же запретят, что из-за рейтинга кассовые сборы будут ниже — ведь чаще в кино ходят дети и молодёжь. И ещё много что. Однако… — Великолепно! — обычно скупая на эмоции Куникида ободряюще подняла бокал с дорогим шампанским и улыбнулась Чуе. Он вообще искал Акутагаву, но подзабыл, что в его кругу есть ещё один человек с такой фамилией. Ацуши смущённо улыбнулся, понимая, почему Чуя в компании его семьи, но Накахара мотнул головой. — Я не сторонник всякой… Ну, кхм, пошлятины, однако сие произведение растопило даже моё сердце. — Соглашусь с госпожой Тацухико, — мягко улыбнулся Шибусава. Чуя в который раз подумал, что Ацуши и его отец, как два ангела. Оба невероятно красивы, добры, милы и ещё куча других эпитетов. — Вы все молодцы, но мой взгляд не особо важен, я всё-таки не кинокритик! — Шибусава рассмеялся. — Ах да, ваш друг стоит вон там, — Шибусава тоже всё понял, а потому заботливо показал Накахаре местонахождение Рюноске. Акутагава, как оказалось, и сам искал Накахару. Но сделать это на таком огромном банкете было не очень просто. Парни молча прошли чуть дальше, чтобы не находиться в толпе. Чуя выхватил бокал вина у официанта, Рюноске хмыкнул — не изменяет себе, хитрец. Пристанищем послужил диванчик в углу. — Кто начнёт? — Давай я уж, — усмехнулся Накахара. — Хотел спросить, куда ты пойдешь дальше. — Вообще домой. А если ты про работу… Глупо звучит, но в команду Хигучи. Всё-таки эта история чему-то её научила. Как и всех нас. — Согласен, — Чуя откинулся на сиденье. И поднял глаза к потолку. — А я вот не знаю, куда податься. Да, ролей много, но все как будто не то. — Знакомое ощущение. Ну… Я же тоже не зря нарушил твое личное пространство… — Рюноске затих, а Чуя аж подавился. Он… Покраснел? — Ахахха, как у спеца хотел спросить… Кто кому сделал предложение? — А? — секундный ступор. — А! Ну… Дазай. Не хочу это вспоминать… — Чуя надулся, как девчонка, а Акутагава, что было редкостью, рассмеялся. Да, злой и грубый Накахара в отношениях всегда был, как девственный цветочек. — И насколько всё было плохо? — Он сделал это, когда я был пьян… — Акутагава уже натурально заржал, отлично зная, что пьяного Чую можно развести на что угодно. — Никакой от тебя поддержки, мудачьё, — ворчливо, но совершенно беззлобно буркнул Чуя. А потом… Рюноске обычно никогда не интересовался его личной жизнью — Чуя все сам ему рассказывал. И тут внутри словно лампочка зажглась. Допёрло. — А зачем ты интересовался? — издалека начал Чуя, желая убедиться в своей догадке. — Ну… Да блять, вот не делай такое лицо, как будто действительно не понимаешь! — теперь смеялся уже Чуя. — Да, я хотел сделать ему… Предложение. Как же стыдно, боже мой… — Боже не твой, к сожалению. В твоём распоряжении только ангел во плоти, — весело ответил Чуя. — Но вы даже не встречаетесь вроде, разве нет? — Да, не встречаемся… Я почти уверен, что он откажется, потому что жутко стесняется. — Ну… Тогда просто желаю тебе удачи. И да, предохраниться не забудьте! — ЧУЯ! Накахара только расхохотался и позорно убежал с поля боя, оставляя Акутагаву умирать от стыда в одиночестве. Чуя планировал просто найти себе собеседника, но его уже нашли — знакомые руки приятно легли на плечи. — А почему такой красавец бродит один? — промурлыкали над ухом. Чуя слабо улыбнулся, воровато оглядываясь — нет, по близости особо людей не было. Да, они те ещё извращенцы. А потому приставания в публичных местах не были чем-то особенным. Накахара откидывается назад и, кажется, просто заводит руку за спину. Однако только Дазай ощущает, как эта самая рука гладит его по груди короткими движениями. — А что, вы желаете составить компанию красавцу? — Чуя выдыхает, когда Дазай вжимается свои пахом в его зад. Там пока что тишь да гладь, но возбудить этого похотливого кобеля — дело пяти минут. Точнее, секунд. — Ещё как желаю. Я даже подготовился к этому, и теперь обворожительного месье Накахару ждёт ночь с не менее обворожительным мужчиной в отеле напротив. — Основательно подготовился, зараза… — Чуя убирает руку и как ни в чём не бывало направляется к выходу. До Мори доходит лишь короткое СМС «Всё в порядке, меня и дебила этого не ищите». Дазай не соврал — он специально снял на одну ночь шикарный номер. Они могли себе это позволить. Накахара ничего против не имел, потому что о деньгах беспокоился мало. Ожидание заставляло все сжиматься изнутри. Потому что лифт, в котором они одни, так и располагал к активным действиям — но кто знает, есть тут камеры или нет. А им со скандальной репутацией такого счастья не надо. Они чинно заходят в номер, Дазай закрывает дверь, словно отрезая их от внешнего мира. И все меняется — всего за считанные секунды Чую вжимают телом в панорамное окно с видом на город сзади, пока он сам обхватывает чужую талию ногами и трётся, трётся всем телом о желанного мужчину. В ответ слышится утробное рычание. Дазай голоден в том самом смысле этого слова. А потому он готов прямо сейчас разодрать этого красавца на части. Хочется войти глубоко, насколько это возможно, выбить из головы всю дурь, заставить его кричать до сорванного горла, просить, просить большего. И Чуя, конечно, совсем не против этого. Он сам стаскивает с себя рубашку до локтей — у его мужа чертов фетиш на почти голого Накахару в рубашке. Дазай улыбается и мокро целует в губы, буквально насилуя чужой рот. Брюки летят на пол, сорванные клочками бинты путаются в ногах, только мешая. Дазай раздумывает, что бы сделать сегодня. И решает, что за окном очень красивый вид. Они практиковали разные странности, так сказать, в постели. Но редко — им с их натурально звериными заскоками в сексе это было опасно. Чуя мог сдавить горло сильнее нужного или капнуть воска не туда, а Дазай иногда перегибал палку в своем стремлении нарядить мужа в женские наряды, которые порой были действительно неудобны или даже отвратительны. Сегодня не хотелось всего это. Они желали просто сделать друг другу как можно приятнее и удовлетворить свою ненасытную похоть. Дазай немного отпихивает Чую, и тот, понимая ход мыслей мужа, немного краснеет, становясь на пол и поворачиваясь спиной. У Осаму внутри что-то разбивается от такой картины: ночь, огни, великолепный Токио, и не менее великолепный Чуя в своей блядской рубашке на локтях, с опухшими от поцелуев губами и горящими от страсти глазами. Хочется сфотографировать это и поставить на главный экран, чтобы каждый раз все сильнее восхищаться этим дьяволом во плоти. Накахару грубо прижимают к холодному стеклу грудью, а сзади в тело входят горячие пальцы, которые растягивают его, мучают, заставляют сжимать от неполноценности и желания почувствовать большее. Этот контраст возбуждает. Двух пальцев недостаточно, но им слишком не терпится — Чуя сам соскальзывает с них и вжимается задом в брюки. Осаму стонет и торопливо, даже неумело расстёгивает их. Жарко. Накахара тяжело дышит и вытягивается не хуже струны, когда в него входят серией коротких толчков. Больновато, но это даже лучше, чем если бы без каких-либо острых ощущений. Стекло перед их лицами запотело. Дазай начинает двигаться, а спустя секунд десять хватает чужую ногу и задирает ее достаточно высоко — Чуя гибкий, красивый, его фигуре можно позавидовать. Накахара натурально хнычет и стонет ещё громче, потому что Дазай проникает на всю длину — а она у него немалая. Резкий толчок — и Осаму выскальзывает из чужого тела, ловким движением опрокидывая мужа на стоящий рядом диван. Зачем выбирать место для секса, если можно сделать его сразу везде, где хотел? Накахара притягивает Осаму к себе и целует, забывая, как дышать. Его трахают грубо и быстро, языки трутся друг о друга в бешеном ритме, а ладони сминают в исступленном удовольствии ягодицы. Оргазм яркий и долгий — Чуя ещё пять минут лежит пластом, пока Осаму лениво перебирает его пряди. — Ещё? — Накахара слепо тычется в чужую грудь, обнимая руками. Диван широкий, и это радует — разница в росте иногда доставляла хлопот. — Я устал, да и ты тоже, я думаю, — Осаму не врёт. День был долгий и яркий за счёт просмотра фильма и банкета. Чуя забрасывает на тушку рядом ногу и затихает. Хочется в душ, но лень побеждает — и сон берёт своё. Дазай спустя двадцать минут избавляется от лишней одежды и укрывает себя и мужа теплым и мягким одеялом. Два дебила. Столько лет пустых ссор по их собственной вине… Но коса нашла камень — так и они всё равно сумели найти друг друга и начать все заново. О чём не жалели.***
— Думаю, есть мы не будем? — Правильно думаешь. Акутагава выключает свет, и Ацуши улыбается, плюхаясь на пуф в гостиной. Вообще он больше любил футоны, чем все эти кровати и диваны, но спина сегодня и правда устала — хотелось чего-то мягкого и пушистого. И Акутагаву Рюноске рядом. Художник аккуратно ложится на пуф совсем близко и знакомо обнимает чужое тело, устраивая голову на груди. Пальчики аккуратно зарываются в седые пряди и начинают их всячески теребить. Тишина, уединение, забота — идеальное описание их общения. Они редко ссорились, а если это происходило — никакого крика и публичной обиды. Как-то всё слишком гладко и ровно у них шло. Но это же к лучшему! — Булка, — Ацуши мыкает, а Рюноске, решаясь, тянет руку к карману, доставая коробочку. — Я… Короче вот. Всё равно ничего не придумаю. В бледную и тонкую ладонь ложится сокровенная вещь. Акутагава тысячу раз жалеет, что это сделал, но отступать поздно. Ацуши подозрительно долго молчит. Когда Рюноске не выдерживает и поднимает глаза, то встречается с конкретно охуевшим лицом Тацухико. Он озадаченно хлопает глазами. И почему-то начинает смеяться. — Ты не согл… — Подожди… — Ацуши вспыхивает и достает… Кольцо. Просто, без всякой коробочки. Акутагава столбенеет. — Я вообще думал, что ты откажешь мне, если я так сделаю… — Я так же думал… И у нас кольца одинаковые, кстати. — А? И правда. Тонкие серебряные колечки, потому что золото не по их части. Теперь смеются уже оба — смущённо и радостно. Такого никто не ожидал. — Но ты же согласен? — Рюноске смотрит в чужие глаза. Ацуши опускает голову. — Конечно… Наверное, ещё с того момента, как ты меня в больнице супругом назвал… — Рю застывает, а Ацуши хитро улыбается. — Да, Хигучи рассказала мне. — О боже… Я точно когда-нибудь её убью… — но мысли о жажде мести не мешают художнику аккуратно надеть сокровенное украшение на чужой палец. Ацуши улыбается — это очень красиво. И повторяет те же действия с чужой ладонью. Дальше всё идёт, как и было. Тихие объятия в ночной тишине и счастливое биение сердец. Ничего лишнего. Ну, ещё робкие поцелуи и попытки затыкать друг друга в бока, потому что оба боятся щекотки. — Я тебя люблю, — тихо шепчет Акутагава на ухо супругу, когда тот уже спит. Он почти не говорил этого вслух, но сейчас эти слова как можно лучше описывали все его чувства. Надо же, что ему, такому хмурому и нелюдимому, Судьба послала такого ангела. Самого настоящего. А ведь всё началось со съёмок ничем не примечательного фильма…