Разум и энергия

      Человек тащил по песку лёгкую тростниковую лодку. Спотыкаясь, отирая рукавами пот, он спешил спустить её на воду — нужно переплыть озеро до темноты. Человек был измучен, обгоревшая на солнце кожа клочьями слезала с лица, царапины на руках воспалились. Его одежды запачкались и выцвели, давно превратились в жалкие лохмотья. Ветер трепал их, всё больше раздирая ветхую ткань, в которой уже невозможно узнать платье бенедиктинца.       На полпути человек замер, натужно перевёл дух и взглянул перед собой, приложив ладонь ко лбу козырьком. В нескольких шагах от него тихо плескалась озёрная вода, медленно сползало к горизонту красное солнце — пряталось в дымку. Темнели вдалеке скалы, причудливо изъеденные пустынными ветрами. С озера наползал туман, воздух из знойного быстро становился холодным и влажным. Нужно спешить: ночевать на берегу — значит, быть заживо съеденным. Львы и гиены по ночам спускаются к озеру Дебо на водопой, крокодилы выходят на берег.       Человек, в который раз смахнул пот со лба, отогнал назойливых насекомых. Вцепившись в лодку, он упрямо поволок её дальше. Протяжные песни птиц и стрекотание цикад заглушил истошный вопль. Под сенью пальм метался в лихорадке второй человек. В таких же истлевших лохмотьях и такой же худой, он пропадал от недуга и орал молитвы в последней надежде на исцеление. Но Господь давно отвернулся: оба пришли в неизвестные земли вовсе не с миссией веры. — Сейчас, Гюсто, потерпи, — закряхтел Мартин, столкнув, наконец, лодку в озеро.       Огромные яркие лягушки заткнулись, разбегаясь в стороны, грузно шлёпаясь в воду. Взлетела в воздух длинноногая птица и унеслась, сверкая алыми перьями. Мартин не мог больше слышать крики Гюсто — они не давали ему уснуть по ночам, не давали молиться и думать. Снадобий Мартин не знал, не умел собирать травы, и помочь другу ничем не мог, а Гюсто становилось всё хуже. Ещё третьего дня он сам ковылял, опираясь на палку, но теперь обе ноги Гюсто почернели и вздулись, он постоянно орал от этой адской боли. Бедняге лучше бы поскорее предстать перед богом, но тогда Мартин останется совсем один. — Пошли, Гюсто, — Мартин закинул его ослабевшую руку за шею и помог подняться.       Гюсто очень лёгкий, исхудал до костей, потому что не мог есть ни зачерствевшие лепёшки, ни жёсткое засоленное мясо. Он навалился на Мартина и беспомощно висел: боль не давала наступить. — Я… не могу, — прошептал он, оступаясь. — Иди без меня. Сделав единственный шаг, Гюсто вскрикнул и осел на землю. Он кричал и плакал от боли, но Мартин отвернулся, упёрся лбом в шершавую кору ближайшего дерева. По его щекам катились бессильные слёзы, Мартин стискивал и разжимал кулаки. Выхватить меч, и разом избавить Гюсто от мучений… Но, нет: тогда он сам потеряет душу и попадёт в ад, как убийца. Солнце всё ниже, уже почти коснулось далёких скал. Где-то посреди озера есть остров — несколько раз Мартину чудилось, что он видит его, вглядываясь в горизонт. Но, может быть, никакого острова нет, и легенда о нём — бестолковое враньё бродяги. Бродяга. Мартин корил себя за то, что не убедил брата настоятеля вышвырнуть безумного странника, который заглянул к ним в обитель в одну из ночей. Диковинный тип был обряжен в изорванный, запылённый плащ, из-под которого зловеще сверкали доспехи, похожие на мелкую чешую непонятного цвета. Казалось, она меняется от матово-чёрной до глянцевитой, серебряной. Седые волосы незнакомца свисали космами, почти полностью закрывая лицо, но всё равно, Мартин заметил тёмную повязку через левый глаз. Гость стоял прямо, горделиво вскинув голову, как дворянин, и держал под уздцы высокого вороного коня. Брат настоятель Кальбер хотел его прогнать, очень уж незваный гость походил на колдуна. Однако, тот быстро уговорил его себя впустить: вынул увесистый, туго набитый монетами кошель.       От неожиданной лепты брат Кальбер весьма подобрел. Сам собрал для гостя на стол и ещё — спустился в погреба за вином. Бродяга оказался охоч до вина, а напившись, сделался болтливым и шумным. Опрокинув очередную кружку, он утёр рот рукавом. Тогда Мартин удивился: куда подевались его доспехи? Гость оказался одетым в простую изношенную рубаху, а чешуя полностью скрывала только левую руку. — Ложь и злоба миром правят, — шепеляво от выпитого пропел гость и отставил кружку подальше в знак того, что больше не будет пить. Кто он такой, узнать так и не удалось. Брат Кальбер пару раз попытался спросить его имя, но бродяга сначала сказал, что он — Жак, а потом назвался Пьером. Он всё не выходил из-за стола, таращился в потолок единственным глазом и самозабвенно вещал о дальних странствиях и неизведанных землях, о летучих кораблях, подводных королевствах и чудищах, против которых церковь бессильна. Монахи слушали его с разинутыми ртами — особенно, когда гость упомянул о земле чёрных людей и острове, куда те отвозят несметные богатства.       Наутро бродяга исчез. Никто не видел и не слышал, как он забрал с конюшни жеребца и как уехал. Куда уехал — никто не знал. О нём и забыли бы, если бы братом Кальбером не владел порок. С юных лет Кальбер боролся с алчностью, но демон взял над ним верх, убедив, что на острове веками копятся груды золота. Брат Кальбер загорелся идеей разыскать этот остров и перевезти с него всё золото в обитель. Десять отчаянных и таких же алчных братьев отправились вместе с ним, наспех собрав нехитрые пожитки в дорожную суму. Но над землями чёрных людей витала смерть. Каждый день в гиблых песках они теряли по человеку. Кто-то не вынес жары, кого-то укусила мелкая ядовитая тварь, а кто-то просто исчез, заблудившись среди одинаковых дюн. Еды и воды оставалось всё меньше, но брат Кальбер упрямо шёл вперёд, и за ним тянулись Мартин и Гюсто. Мартин молился и проклинал демонов. Бродягу проклинал: не колдун это был, а настоящий демон, которому не нужно было рвать и пожирать тела. Хватило лишь посеять зёрна алчности в душе, и люди убили себя сами. Мартин не знал, для чего отнёс в лодку несчастного Гюсто. Тот уже не кричал и не бился, а лежал на дне без сил и тяжело, со свистом дышал. Даже если и есть на острове золото, оно уже никого не спасёт. Брат Кальбер погиб на рассвете — спустился к озеру за водой и не заметил крокодила на берегу. А к закату, скорее всего, умрёт и Гюсто. Зачем Мартин взял шест и отпихнул лодку от берега? — Мне нужна эта лодка, — внезапно за спиной Мартина раздался чужой голос. Мартин застыл, упустив шест, в лицо бросился мучительный жар. Низкий голос незнакомой женщины перепугал его до дрожи в коленях. Откуда она тут взялась? — Ну что же ты, человек? — обладательница голоса бросила едкий смешок. — Невежливо стоять спиной! — Отче наш… — из спёртого горла Мартина вырвался хрип. Может быть, и он уже при смерти, и бредит? Или с ним говорит ангел? Медленно-медленно Мартин обернулся. Рука сама собой легла на рукоять меча: страх клокотал в груди, заставив ударить наугад. Лезвие лязгнуло о металл, и его что-то отбросило — меч вырвался из рук Мартина и исчез на дне озера. Усилием воли Мартин заставил себя посмотреть перед собой. Она стояла против солнца, в изголовье Гюсто — дама, почти на голову выше его самого. Ветер колыхал её длинные волосы и развевал полосатый плащ, такой же, какие носят туземные вожди. На бледном лице играла ехидная улыбка, а глаза были скрыты за широкой повязкой. Сколько лет ей — непонятно, то гляделась она юной девой, то старухой, похожей на скелет. Мартин отступил, заметив пристёгнутый к её поясу меч, и едва за борт не упал, увидав её руки: их покрывала матово-чёрная чешуя. — Ведьма! — воскликнул Мартин и от ужаса перекрестился наоборот. — Ты ищешь остров, — вздохнула дама, пропустив возглас Мартина мимо ушей. — Там нет сокровищ, там только смерть. Тебе надо повернуть назад, если хочешь жить. Мартин торчал, разинув рот. Все мысли исчезли, он словно повис в толще воды и через пелену видел, как дама присела над Гюсто, провела по его лбу острым чёрным когтем. Один раз, второй — она начертила крест, обведя его в круг, и что-то сказала, шевельнула губами едва заметно. По тыльной стороне её ладони пробежал ручеёк голубоватого света, разделился на пять поменьше, пройдя через пальцы. Над головой Гюсто мелькнула вспышка, свет завис лёгкой дымкой над его лицом и быстро впитался в кожу, угаснув. Гюсто прекратил дрожать и затих, а потом открыл глаза. Сев, он огляделся с глупым видом, медленно перевёл взгляд с Мартина на собственные ноги. Он больше не чувствовал боли, и это его напугало. Гюсто лихорадочно распутал повязки, расшвырял их, чёрные от крови и гноя. Не веря собственным глазам, он ощупывал теперь уже здоровые ноги и бормотал о смерти, рае и избавлении. — Да кто же т-ты? — заикаясь, выдавил Мартин. — Малена, — дама который раз ухмыльнулась и взмахнула рукой, сбросив ещё одну вспышку. Резкий хлопок оглушил, плотная волна воздуха швырнула лодку на левый борт, выбросив в озеро обоих людей. Они вынырнули, отплёвываясь и поднимая тучи брызг, сминая листья гигантских кувшинок. Воды им оказалось едва ли до пояса, люди хлюпали по мелководью и громко кричали, но лодка стремительно уплывала без парусов и вёсел. Ведьма вела её колдовством. Лодка подскакивала на низких волнах, разбивая их в пену. Прохладные брызги летели в лицо, а вспугнутые птицы уносились в разные стороны, свистя крыльями. Малена спешила, бросая все силы на то, чтобы гнать утлое судёнышко к острову Бинну. Она уже чувствовала его энергетику — остров точно горел, излучая всё более мощные волны. Ближе и ближе, на горизонте уже показались пики из вулканического стекла. На солнце они сверкали и переливались всеми цветами радуги, бросали яркие блики на воду. Малена не могла видеть, как человек, но через энергетику ощущала всё: форму, цвет, температуру, и даже то, что скрыто внутри.       Но с каждым мигом Малена слабела. Седина всё ярче проступала в иссиня-чёрных волосах, лицо покрывалось сетью тонких морщин. Женщина исчерпала себя, сотни лет вышвыривая чудовищ во вложенные миры, закрывая разломы и возвращая заблудшие души домой. Два глупых кладоискателя — последние существа, которым она помогла. Её энергоконтур рассеялся практически полностью и, дабы не растерять остатки, Малена вынуждена была спать и есть человеческую пищу. Но самое отвратительное — уязвимость. Без подпитки энергией экзоскелет Малены осыпался — вот, ещё одна чешуйка отслоилась и упала кусочком неподатливого, мёртвого металла. На её месте осталась прореха: Малена больше не могла заставить квазиживые клетки делиться. Одышка и усталость мучали её, как обычного человека, который налегал на вёсла. Вот бы остановиться и передохнуть, но Малена знала, что застрянет посреди озера на веки, стоит только дать слабину. Усевшись на дно лодки, она крепко вцепилась пальцами в борта и стиснула зубы, с болью сбросив толику скудеющего энергоконтура. Вода плеснула, толкнув лодку вперёд. Осталось совсем немного проплыть: высокий крутой берег уже вставал впереди, ослепительно искрясь. Легенда гласит, что сотни лет назад перводемон Ого столкнул небесное святилище Арххе, и оно упало в озеро Дебо. Вода вскипела, а песок на дне вздыбился расплавленными брызгами, расплескался и застыл, сотворив стеклянные скалы. Озеро мельчало, острые камни то тут, то там выглядывали из-под воды. Малена сбавила скорость, аккуратно их обходя, но и это ей давалось с трудом. Ещё одна чешуйка оторвалась и упала в воду, а кожу на её месте по-настоящему обожгло. Малена даже вскрикнула от человеческой боли, принялась тереть пострадавшую руку. И тут же жёсткий толчок чуть не выбросил её за борт: оставшись без управления, лодка вылетела на отмель и стукнулась о камень. В пробоину хлынула вода и быстро дошла до лодыжек, покрытых тускнеющей чешуёй. Малена собралась выпрыгнуть — воды здесь будет едва по колено. Но вдруг почувствовала живых. С проворностью горных козлов со склона к ней спускались два человека. На каждом из них трепетал полосатый плащ, а головы украшали высокие шапки в виде ползущих ящериц. Спрыгнув на зеленоватый песок, оба замерли, приглядываясь к гостье, но, узнав Малену, вбежали в воду, не жалея ритуальных рисунков на ногах. Малена тоже узнала обоих: Инекузо и Мгвана, жрецы двуединства. Оба — люди из местного племени, при рождении отмеченные звездой Изиги. Близнецы, но один из них — альбинос, а второй — чернокожий, точно покрытый копотью.       Альбинос Мгвана ловко набросил на нос лодки верёвку, Инекузо подхватил, и они проворно вытянули судёнышко на пологий берег. Жрецы неукоснительно соблюдали ритуал. Смешно танцуя вокруг лодки, они затянули заунывную песнь. В безжизненной тишине острова их осипшие старческие голоса звучали особенно громко и скорбно. Выписывая широкие круги, они, наконец, приблизились и с вычурными поклонами подали Малене руки.       Малена оказалась на песке и убрала с ног чешую экзоскелета, стремясь почувствовать его тепло — в последний раз перед тем, как холод для неё станет вечным. Жрецы напевали, ритмично ударяя в «говорящие» барабаны. Малена должна была отвечать им песней, но ритуальные фразы выветрились из головы. Вместо них сознание заполнили воспоминания далёкого детства. Такой же тёплый песок, только все её братья и сёстры живые, смеются, дурачатся и носятся по кромке воды, обсыпая друг друга. И только Малена сидит и сосредоточенно выстраивает песочный замок. Разглаживает стены, украшает башни круглыми камешками. Ищет ещё камешки, использовав все, что у неё были, и тут ей в лицо прилетает медуза.       Инекузо и Мгвана старательно выводили рулады, но без ответных фраз Малены песнь звучала рвано и бессмысленно. В минуты молчания жрецы лупили в барабаны погромче. В их ритмах и шуме ветра Малена слышала задорный голос старшего брата: — Хоть бы разок окунулась! — крикнув, брат схватил её за руки и закружил с громким смехом. — Кто был последним? — спросила Малена. Жрецы замолкли на полуслове. Моргали изумлённо и оба молчали, не зная, что делать. Ведьма нарушила многолетний ритуал. Но Мгвана решился развеять молчание. — Шестьдесят лун назад Оаннес спустился в святилище Бинну-Арххе, — сказал он тихо, чтобы его не услышали скалы. Он верил, что с вершин стеклянных пиков сойдёт огненная волна и поразит нарушителя ритуалов. Малена видела, как жрец съёжился, и вместе с ним так же съёжился Инекузо. — Да, — выдавила, наконец, Малена и опустила голову. Её ноги утопали в зеленоватом песке. Оаннес — Бледный змей, в битве с перводемоном… выжил? Словно вчера это было — руины, все в копоти, вертящийся в воздухе пепел, обломки битых камней и фигура человека — мелкая на фоне клубящейся тьмы. Демон взревел, бросившись к человеку, но тот нанёс решающий удар. Тьма накрыла обоих, и от обоих ничего не осталось: Змей рассеял Ого и рассеялся сам. Серый дым ушёл вместе с ветром, явив чёрные камни и бесформенные пятна грязно-зелёного стекла. Малена оплакала старшего брата полвека назад. Но, выходит, он всё это время скитался неизвестно где, неизвестно зачем. Но, шестьдесят лун! Столько времени прошло… А она так и не почувствовала его смерти. Всякий раз, когда уходил брат, или сестра, по телу Малены жгучей волной пробегала боль — отголосок разорванной привязки. И только Оаннес она не заметила — неужели из-за того, что оба отказались от Слияния? — Чёрт, — невольно вырвалось у Малены.       Оаннес — редкая тварь, он, скорее начнёт пожирать чужие энергоконтуры, как демон, чем добровольно расстанется с собственным. Даже не верится, что он ушёл в святилище раньше неё.       Жрецы озадаченно переглянулись, но промолчали, следуя очередному выдуманному ритуалу. Жрецы молчат, когда одарённый уходит в Бинну-Арххе. На песке виднелись цепочки следов, и даже прибой не мог стереть их из-за остаточных полей. Волна накатывала и отходила, оставляя нетронутыми следы тех, кто прошёл здесь до Малены, и она даже могла сказать, чьи следы кому принадлежат. Но так и не заметила следов старшего брата. Отвесная скала вздымалась вверх непроходимой глыбой, но Малена разбила иллюзию. Склоны и выступы растаяли дымкой, в которой проступили зыбкие очертания колонн и ступеней, которые Звёздные дети о-номмо возвели здесь сотни лет назад. Малена не оглянулась, поставив ногу на нижнюю ступень: стеклянную, гладкую. Холод стекла заставил поёжиться, а всплеск энергии растрепал волосы. Воздух перед Маленой завихрился сияющей воронкой: портал открыт, назад дороги нет. Солнце уж зацепило кромку воды и опускалось в тихие волны, быстро тускнело, из ослепительно-жёлтого становилось красным. С рук Малены с тихим шелестом облетала чешуя, открывая предплечья до самых локтей. Экзоскелет перестал работать на терморегуляцию, и теперь Малена узнала, что такое — озябнуть. Сумерки сгустились, и на сизых небесах загорались первые звёзды. Вон та, яркая — звезда Изиги, основа и жизнь «другого» дома. И где-то рядом с ней, невидимая — Дигитария, чей свет породил Звёздных детей.       Узкая световая полоска алела над горизонтом, но быстро тускнела и меркла, растворялась в наступающей темноте. Всё, для Малены это конец. Она глубоко вдохнула и заставила себя нырнуть в ревущие завихрения.