***
Когда трое воинов зашли в богатый дом, окруженный охраной на каждом углу, то сразу поняли, что сбежать без оружия отсюда будет трудно, но не невозможно. Агрона же беспокоил их новый "хозяин", который после покупки не проронил ни слова, в гордом молчании ведя их через огромный город. С ним часто здоровались, кланялись и целовали руки. Агрон поклялся, что его распят первым. Такую бурю и гнев вызывал в нем этот иноземец. Проведя своих новых слуг в огромный зал, украшенный дорогими коврами, "господин" наглухо закрыл все окна и двери, предварительно выгоняя охрану. Спартанцы смотрели на него непонимающе и с опасностью, готовые обороняться в любой момент. Но иноземец лишь метался из угла в угол, постоянно что-то проверяя и прислушиваясь. Когда он наконец успокоился, то снова подошел вплотную к Агрону и схватив металлическое украшение спросил, гневно сверкая глазами -Спрашиваю еще раз, откуда у тебя этот амулет?-Агрон рывком отошел от него, тем самым выбивая из его темных пальцев столь дорогое для него украшение. -Этот амулет подарен мне моим любимым человеком. Я не намерен отдавать его или что-то объяснять. - Спартак и Крикс даже не успели понять, как остро заточенный, искривленный меч оказался у глотки Агрона. Их "хозяин" был зол. Он в бешенстве скинул с себя черный платок, скрывающий его лицо и зашипел в лицо германца -Спрашиваю в последний раз, что делает у тебя амулет моего брата?-Все трое в удивлении уставились на лицо молодого мужчины. Он был точной копией Назира. Лишь кожа его была темней и волосы вились сильнее, нежели у самого Назира. Агрон пораженно смотрел в такие знакомые черты, которые сейчас были такими чужими. Лишь глаза у них были одни на двоих: темные, бездонные и полные гнева. Агрон сглотнул и попытался выдавить из себя хоть слово -Мне его подарил Назир.-темная рука сдавила беззащитное горло и иноземец оскалился. Совсем как Назир во время нападения. Черты его преобразились и напоминали разгневанного тигра. Он нажал на лезвие, пуская первую кровь, предупреждая о последствиях последующей лжи -Ложь! Мой брат мертв! Ты порочишь его имя! Кто продал тебе этот амулет?!-воины пораженно застыли, не зная что сказать в качестве объяснений. Это несомненно был брат Назира. Они были удивительно похожи. Но как теперь объяснить еще одному сумасшедшему сирийцу, что они не врут? Агрон внимательно смотрел на брата своего возлюбленного, пытаясь подобрать слова, чтобы возразить, потому что этот мужчина не был похож на человека, который был готов терпеть. С каждой секундой лезвие давило все сильнее и Крикс решил говорить хоть что-то -Как это мертв? Кто тогда сражался рядом с нами плечом к плечу все это время? -сириец повернулся на сказанные слова, но меч его был все так же тверд. Он не верил ни одному паршивому слову. Его Назир...Его брат умер давно, отправляясь к богам, но с его охладевшего тела сняли священный амулет и продали, как обычное украшение! Какое кощунство! Он отомстит за душу брата. Крикс искренне не понимал, почему Спартак не дает знак оглушить или схватить этого сирийца. Охрану он отозвал, это была хорошая возможность. -После того, как мы освободили его из рабства, он говорил, что помнит свое имя, произносимое из уст брата. - сказав это Агрон почувствовал, как дрогнул меч, но хватка была так же сильна. Он понял, что начал правильно. Собрался с мыслями и продолжил -Он говорил, что попал в плен вместе с...тобой очень давно. Но потом вас разлучили, и он больше тебя не видел. Назир рассказывал, как оплакивал смерть матери и пропавшего отца. Говорил, как начал забывать многое, но твой голос и твое лицо не забудет никогда....так же как твою любовь.-сказанное в конце было больше уловкой, чтобы он окончательно размяк и понял, как сильно любит его Назир. В любви братьев он не сомневался. Его возлюбленный говорил о брате мало, но с такой любовью, что сомнений не было-это такая сильная братская связь, которая не рушиться даже после смерти. -Это не доказательства того, что он отдал тебе амулет сам!-Агрон ругнулся про себя. У него было что еще сказать, но говорить о таком он не очень хотел. Но если от этого зависит их положение и будущая свобода... -У Назира есть родимое пятно... в форме размытой звезды.-меч тряхнуло так сильно, что Агрону показалось, что его горло перережут прямо сейчас. Но он все еще был жив. Он посмотрел в темные глаза с непролитыми слезами. Сирийец отошел на несколько шагов и искоса посмотрел на него. -Откуда ты знаешь? Оно скрыто от чужих глаз.Он бы никогда не стал оголять такие части тела.-Крикс закатил глаза, прекрасно понимая о каких частях идет речь. Агрон знал своего мальчишку вдоль и поперек. Они вместе проводили почти каждую ночь в объятиях друг друга. Каждый день они искали причины, чтобы прикоснуться друг к другу. А эти поцелуи за каждым углом. Агрон был влюблен без памяти и разума. Сердце затмило и глаза и уши, слепо ведя его вслед за мальчишкой. Но Крикс был рад вечно раздражающего германца таким...умиротворенным и счастливым. Он стал реже бросаться на него, что было заслугой этого сирийца. Назир хорошо влиял на Агрона, и Крикс не хотел бы, чтобы что-то менялось. Взрослая копия Назира тяжело вздохнула и убрала меч в ножны. Этот воин был прав. И в смерти матери и в пропавшем отце и в родимом пятне. Он был прав во всем. Это могло значить лишь одно. Его брат, его Назир жив. И был жив все то время, когда он упорно молился за упокой его души. Жил и радовался каждый раз, когда он оплакивал его несколько лет и по сегодняшний день. Загорелая рука сжала яркие ткани в районе сердца, ведь сейчас оно билось так часто и быстро, что звенело в ушах. -Где? Где он? Где Назир?-сильные руки вцепились в плечо Агрона, и снова эти черные глаза прожигают в нем дыру. -Нас разлучили еще на поле битвы. Римлянин сказал, что его отправили в "Сады".-подал голос Спартак, что бы отвлечь старшего брата Назира от Агрона. Германцу было и так тяжело, а еще раз вспоминать те ужасные события не хотелось никому и уж тем более вспоминать свое бессилие и смиренность. Услышав сказанное, сириец удивленно обернулся и кинулся к сундукам, стоявшим рядом с огромным креслом. Одним движением подняв крышку, он вытащил оттуда увесистый мешок с золотом. Положив в одну из многочисленных складок своих одежд, он снова повернулся к трем воинам -Нам надо торопиться. Я знаю это место, но у нас слишком мало времени.- Он одним ловким движением рук отворил замки на запястьях всех гладиаторов и двинулся к дверям, натягивая на до скрипа сердца знакомое лицо ткань. Черные глаза взметнулись к почти нагим иноземцам и сузились. Он не мог вывести их на улицы в таком виде. Будет слишком много вопросов и много внимания. Быстро накинув на каждого по дорогой, но достаточно бедной для глаз, накидке он поспешил к выходу. Если его младший брат в этом доме разврата, то у них слишком мало времени. Они должны успеть прежде, чем что-то успеет случиться с Назиром. Прежде, чем он сломается. -Как тебя зовут?-грубый голос германца ворвался в мысленные терзания так неожиданно, что сириец даже не сразу понял вопроса, а когда до взволнованного недавними событиями мозга дошло сказанное, быстро и небрежно кинул, будто нехотя -Нахим.-Брови Агрона удивленно взлетели. Даже из имена были похожи. Эти сирийские имена все были необычны для языка и довольно грубы иногда в произношение. Но все они несли свой смысл.***
Назир осмотрелся. Все было точно так же, как он запомнил. Все те же высокие потолки и стены, украшенные дорогими украшениями и тканями. Всюду мягкие ложа, кровати, диваны, и везде люди придаются страсти. Хотя нет, это была не страсть. Это дикая похоть и яростный секс, когда наслаждения получает только тот, кто имеет. Охранник спереди потянул на себя и цепь, и Назир споткнулся о впереди идущую девушку. Их было всего 5: 3 девушки и 2 парня, но вокруг них было слишком много охраны, что бы сбежать. Люди вокруг бросали заинтересованные взгляды на новых рабов. Слышались смешки, похотливые мысли и шутки, которые поддерживали другие. Везде было слишком много голых тел, золотых украшений и шелков. Из завели в другую комнату, более маленькую и тихую, где было пусто. Не было практически никакой мебели. Лишь большое мягкое кресло, стоящее в самом углу. Назир бросил взгляд в окно. Было слишком высоко, чтобы выпрыгнуть. У дверей 2 охранников снаружи и внутри, трое около них и еще один около стены. И на всех них лишь 1 кинжал. У них нет и шанса. Нужно подождать. В комнату зашел богатый римлянин. Уже достаточно взрослый мужчина с легкой проседью в волосах, но твердым и ясным взглядом. Он осмотрел каждого долгим изучающим взглядом. Назира передернуло. Ему это не нравилось. Римлянин медленно подошел к девушке рядом с сирийцем и приподнял указательным пальцем ее подбородок, всматриваясь в испуганные глаза. Испуганная. Будет легко приручить. Но для гостей слишком скучная. Пусть будет в салоне приветствовать гостей и дарить им легкие наслаждения. В качестве приветствия. Дальше он подошел к другой девушке и внимательно прошелся по ее фигуре, перебирая в руках темные пряди. Хороша. Но темненьких у него уже предостаточно. Да и грудь у нее маловата. Будет подавать вина. Мужчина перевел заинтересованный взгляд на Назира и столкнулся с холодными черными глазами, гордо смотрящими на него. Тело его было точеным, будто у скульптуры, но в тоже время миниатюрным и утонченным. Идеальное сочетание. Волосы были длинные и вились, придавая лицу слегка женственные черты. Угольные ресницы были длинные и кидали тени на щеки. Прекрасно. Он точно должен быть в главном зале. Непокорный воин, ставший шлюхой. Это будет интересно. В дверь постучали, а после одобрения в комнату зашел невысокий юноша, несущий что-то на подносе. Сердце Назира остановилось, когда он с шоком узнал на золотом подносе горячие угли, а в них раскаленный железный прут. На конце которого был рисунок и буква. Нет. Назир часто разглядывал неровное клеймо на руке любимого, и с ужасом вспоминал, как ему прижигали рану. Это была дикая боль, не сравнимая ни с чем. Но ему было легче, потому что от раны он мало что чувствовал, поэтому даже боялся представить, что испытывает человек, когда к нежной коже прислоняют раскаленное железо. Похоже настало время узнать. Все охранники двинулись в их сторону, и каждый схватил по одному из будущих рабов. Назир почувствовал на своих руках грубую хватку и тяжело сглотнул. Только не это. Девушке перед ним прислонили раскаленное железо на нежную грудь, и раздался дикий крик. Она подавилась своим собственным криком, а когда рисунок до конца перешел на кожу, то ноги ее подкосились, и она повисла на руках охранника, который поспешил унести ее. Римлянин положил этот адский инструмент обратно в угли, снова обдавая его диким огнем. Потом снова взял за холодную часть и положил свободную руку на плечо сирийца, будто придерживая его. А в следующий момент правую часть груди обожгло болью. Огонь выжигал на загорелой коже рисунок из буквы К с лепестками, как у цветка. Назир закусил губу, не собираясь показывать свою боль врагам и услаждать их уши его криком. Он выдержит. Агрон выдержал, и он значит тоже. Когда металл наконец то оставил истерзанную кожу в покое, то по животу покатились несколько капель крови. Назир перевел потерянный взгляд куда-то в сторону, понимая, что его сознание ускользает, а разум обхватывает такая нужная сейчас темнота. И где-то вдалеке, в укромном уголке сознания билась мысль об Агроне. Страх того, что они больше никогда не увидятся.