Новый рассвет

— Не могу поверить, что дядя отреагировал столь терпимо, — произнес Сичэнь, смотря на плывущие по небу облака, — мне даже показалось, что он обрадовался. Он же умеет радоваться? — Мгм, — Лань Чжань кивком предложил брату вернуться в цзинши. — А тренировками мне и впрямь следует заняться, — Сичэнь усмехнулся, оглядывая своё тело, — скоро одежды станут малы. Конечно, как омега, он знал о появляющихся особенностях тела во время беременности. Однако терять набранную несколькими десятилетиями форму Сичэнь не хотел и, если силы и здоровье будут позволять ему придерживаться прежнего графика, он не думал упускать такую возможность. Разумеется, на время беременности ночная охота, интенсивные тренировки и усиленное медитативное правило отменялись, а им на смену приходил обыкновенный и размеренный образ жизни с поддерживающими практиками. Лань Хуань, воспитанный в стремлении к благодарности, принимал это как должное, как очередное испытание для духа и тела, нареченное великим счастьем и снисхождением высших сил. — Не утруждай себя, пока меня не будет рядом, — к сожалению, Лань Чжаню, как и любому не болящему и не находящемуся в положении члену семьи Лань, не полагалось дополнительного отдыха. Ванцзи продолжал совершенствоваться в привычном ритме и был вынужден оставлять брата одного даже на длительное время. Получив от Сичэня согласие, Лань Чжань удалился на тренировочное поле. Лань Хуань проследил за ним взглядом и отправился по своим делам, не желая более его беспокоить. Мысли блуждали в беспорядке, сознание спало́, и это заставило Сичэня признать, что медитация была ему просто необходима. Придя в цзинши, Лань Хуань в очередной раз отметил, что беременность отнимает почти все силы. Развивающаяся внутри него жизнь требует слишком много энергии, чтобы он мог продолжать жить так, как привык. Помимо постоянной усталости и периодически находящих слабости и тошноты, действиями Сичэня руководило смутное беспокойство о будущем ещё не рожденного малыша. Как Орден Цинхэ Не отнесется к внезапно появившемуся наследнику? Какой путь для себя изберёт сам ребёнок и как долго они смогут оставаться в Гусу? Несмотря на приветливое и доброжелательное отношение адептов семьи Не, Сичэню не хотелось покидать родные стены и, прежде всего, любимого брата, чьё беспокойство будет усиливаться вместе с увеличением расстояния между ними. Связь Ванцзи с его племянником была настолько очевидна, что Лань Хуань не сомневался: её крепкие узы будут соединять их всю жизнь. Поджигая палочки благовония, Сичэнь не переставал думать о Лань Чжане. Привязанность к брату стала болезненно сильной, и каждая минута, проведенная вдали от него, равнялась целой вечности. На коже, одежде и в воздухе Лань Хуань ощущал его запах, такой сильный и приятный, что голова начинала кружиться. Особо чувствительное обоняние беременного сейчас приносило лишь тягостное ощущение в груди, и ни одни благовония не могли заглушить прекрасный и самый родной аромат. Лань Чжаня хотелось прижать к себе и ни на шаг не отпускать. Хотелось гладить его по волосам, целовать в кончик носа и, как в детстве, петь ему нежные колыбельные, вслушиваясь в размеренное и тихое дыхание. От мыслей о прошлом к глазам вновь подкатили слёзы, и Сичэнь растерянно опустился на циновку. Плакать хотелось непозволительно часто, а бороться с этой напастью было слишком тяжело. Во время беременности все прошлые переживания проявились с новой силой, вороша трагические события былых лет. Если ранее он с лёгкостью сдерживал все проявления излишней эмоциональности, то теперь, когда его организм и душа находились в столь уязвимом положении, вывести его из равновесия была способна любая мелочь. Даже бегающий по полянке кролик, не выглядящий больным или беспокойным, вызывал внутри Лань Хуаня слезливую нежность. Тоска начала отступать лишь со временем, оставляя за собой полосу разрухи. Медитировать с неспокойной душой не хотелось, поэтому, сделав несколько глубоких вдохов и приведя эмоции в спокойствие, Лань Хуань тяжело вздохнул. Со своим положением он растеряет не только физическую форму, но и всякую способность к духовным практикам; этот факт не мог не огорчать прославленного заклинателя. Но, ощущая разливающееся по телу тепло и расслабление, он оставил позади беспокоящие мысли и полностью отдался окружающей тишине. Выдержанное спокойствие проникало под кожу, будоражило уставшее ото сна сознание и давало силы на новые свершения. На несколько минут Сичэню показалось, что малыш, присутствие которого сейчас ощущалось особенно сильно, вместе с ним наслаждался чудесным моментом умиротворения. Улыбнувшись, омега коснулся пояса одежд указательным пальцем, ощущая на его кончике настойчивый поток энергии: его долгожданный и мучениями выпрошенный у Небес ребёнок рос не по дням, а по часам. Внезапный стук заставил Сичэня вздрогнуть и спешно одёрнуть руку от живота. На пороге стоял Цижэнь с примечательно не хмурым выражением лица. Получив от Лань Хуаня короткий кивок, он вошёл в комнату и сел на циновку подле племянника. — Прости, дядя? — прерванный момент покоя не прибавил Сичэню хорошего настроения; казалось, любая мелочь была способна серьёзно его разозлить. — Я лишь зашёл узнать, как ты себя чувствуешь, — Цижэнь внимательно наблюдал за реакцией племянника, всей душой ощущая его напряжение. — Сейчас мне стало немного дурно от благовоний, но, в целом, я чувствую себя хорошо, — с разрешения дяди Сичэнь потушил ароматические палочки и убрал их подальше от себя. Дышать вновь стало легче, но возвращаться на разговор совсем не хотелось. — Надо приказать пошить для ребёнка одежду и ленту… — Дядя, нет, — Лань Хуань перебил Цижэня и рассерженно на него взглянул. — Я не хочу чтобы кто-либо ещё знал. И, если честно, надеюсь, что мой сын решит жить и учиться в Цинхэ, как и его отец. — А ты понимаешь, какой позор ждёт весь наш Орден? — мужчина вновь нахмурился и повысил голос, — Когда по городу поползут грязные слухи о твоих похождениях, будет уже не до ваших с Ванцзи секретов! — Чего.? — Сичэнь предсказуемо опешил. Его будто окатили ведром ледяной воды — так тошно и больно сделалось на душе. — А ты как думаешь? О чём будет думать народ, когда ни с того ни с сего объявится гостивший у себя в городе омега с ребёнком, о котором никто нигде не сообщал? — Лань Цижэнь находился в ярости. Несмотря на то, что его беспокойство имело весомый практический смысл, слышать подобное о себе благочестивому Лань Хуаню было противно. — Всем было известно, что мы с А-Цзюэ обручены, — Сичэнь сдавленно выдохнул, — разве не положено рожать детей от законного супруга? — А кто сможет гарантировать людям, что этот ребёнок был рожден от него? — Дядя… — Ответь, — холодный тон прошелся по телу Лань Хуаня новой волной боли, концентрирующейся внизу живота. — Зачем мне кого-то обманывать? — морщась от резкого спазма произнес Сичэнь. — Не все люди даже подумают об этом, а произнесут вслух лишь отчаянные глупцы. Никто в Цинхэ и не подумает сомневаться в моей верности, — на глаза Лань Хуаня навернулись слёзы, — прошу, не говори так. — Найдется много ненавистников, желающих оклеветать тебя и всю нашу семью, Лань Сичэнь, ты должен понимать, что… — Какая разница, что подумает о нас десяток людей, когда на нашей стороне — сотни? — Лань Хуань повысил голос, но тут же осёкся. — Вспомни, как ты сам был рад, когда узнал об этом ребёнке. Что мешает тебе радоваться и сейчас? — Здравая предусмотрительность, — грубо отрезал Цижэнь, в глазах которого не осталось и толики былого счастья. — Если это всё для тебя просто расчёт, то оставь меня, — Сичэнь сжал длинный рукав одежд в кулаке, — прошу, оставь меня и позови ко мне Лань Чжаня. — Я не буду озвучивать что-либо без твоего согласия, но ещё трижды подумай над своим решением, — Цижэнь поднялся с циновки и покинул цзинши племянника. Сичэнь был уверен, что, не закончись разговор сейчас, решать вопрос было бы уже бессмысленно. Вопреки ожиданиям, спазмы не унимались даже после принятия горизонтального положения и полного расслабления. Сердце Лань Хуаня подсказывало: привычная перепалка с дядей не прошла даром. Лань Цижэнь всегда был человеком тяжелого нрава, но воспитанный в строгих традициях послушания Сичэнь не позволял себе пререкаться с ним. Но лишь дело коснулось самого важного существа в его жизни, как все принципы благоразумия и уважения к старшим пошатнулись. Пока что-то могло угрожать их с Не Минцзюэ ребёнку, о покорности не заходило и речи. Подоспевший в цзинши за считанные минуты Лань Чжань застал брата сжимающим пояс одежд до побеления костяшек. Лицо Сичэня выражало безысходную надежду, а на его щеках виднелись мокрые дорожки от слёз. — Что произошло? — обеспокоенно произнес Ванцзи, подбежав к постели Лань Хуаня. — Я не хочу потерять его, А-Чжань… — слёзы заструились по щекам Сичэня с новой силой, — не хочу… — Я сейчас позову лекаря. Лань Чжань в ту же секунду отправился за лучшим лекарем Ордена и привел его к брату в кратчайшие сроки. Осмотрев Сичэня и прощупав лишь чуть ослабевший поток энергии плода, лекарь пришел к выводу об обыкновенном нервном перенапряжении и велел пить мятный отвар по нескольку паре пиал в час. — Не беспокойтесь, Цзэу-цзюнь, такое часто случается, — лекарь любезно протянул ему приготовленный отвар, — в ближайшее время постарайтесь не делать ничего тяжелее ходьбы и ненавязчивых мыслей. Окружите себя приятными вещами и почаще за ними наблюдайте. — С ним, — Сичэнь обеспокоенно посмотрел на живот, — точно всё хорошо? — Если что-то будет беспокоить, обращайтесь. Но сейчас вы и ваш малыш в безопасности. — Вы можете идти, — поклонившись, Лань Чжань проводил лекаря до выхода из цзинши, а затем вернулся к брату. Сичэнь отставил в сторону пустую пиалу и, опустив глаза, повернулся к брату. — Я тебя напугал? Мы просто так с дядей поговорили, что…вот, — Лань Хуань виновато опустил голову. — Ничего, — Ванцзи осторожно взял в свою теплую ладонь его похолодевшие пальцы, — мы всё выдержим. Если что-то понадобится, обязательно скажи. Сичэнь кивнул и приподнялся повыше, как вдруг почувствовал на бёдрах что-то влажное. Борясь с очередным болезненным спазмом, он опустил руку вниз, а затем опасливо взглянул на бледную кожу. На его руке были отчётливо видны кровавые пятна.